«МАМА, МЕНЯ ХОТЯТ УБИТЬ»
Год назад у Натальи Смирновой (имя изменено. — Ред.) заболел 25-летний сын Олег (имя также изменено. — Ред.). Ни плохой наследственности, ни предпосылок. Просто однажды он позвонил маме и сказал, что его хотят убить.
— Это было летом. Я с его младшим братом уехала в отпуск отдыхать. А Олег остался, потому что работал. Когда он позвонил, я думала о чем угодно, только не о шизофрении. Плохая шутка? Наркотики? Манипуляция, чтобы мы вернулись? Незадолго до этого его младший брат вернулся из армии, и я заметила, как Олег ревнует к нему. Там, где он работает, ему точно не могли грозить никакие убийство и преследование. Я пыталась ему это объяснить, посмеяться, пригрозить. Я даже плакала, но он не понимал и твердил, что его хотят убить, — вспоминает Наталья Смирнова.
Она срочно вернулась домой. К тому моменту Олега уже увезли в Психоневрологический диспансер. Нервный срыв. Таблетки. Отказ от них. Еще один срыв и окончательный диагноз — шизофрения.
— Из-за диагноза сыну пришлось уйти с работы, — говорит Наталья Смирнова. — Он замкнулся. Никому рассказать о случившемся не мог. Мы жили в небольшом городе (в каком именно, женщина просила не называть. — Ред.). И если бы кто-то узнал, сразу бы узнали все остальные. Олег этого боялся. Он весь как будто схлопнулся.
Чтобы не «схлопнуться» вместе с сыном, Наталья увезла его в Петербург — тут врачи лучше, да и затеряться в большом городе, где тебя никто не знает, проще.
— Сейчас он только смотрит через интернет, как другие играют в компьютерные игры. Сам не может. Ходит в магазин, ничем больше не интересуется, - говорит женщина. - А я стала искать хоть какую-то информацию о болезни. Но в интернете столько всего написано, что порой трудно разобрать, где правда, где вымысел. Я поняла, что сначала помощь нужна мне, пошла к психологу. А потом узнала про группы в «Новых возможностях».
Наталья — единственная из участниц встреч в петербургском отделении общественной организации «Новые возможности», кто согласился рассказать свою историю. Остальным — таким же, как она, родственникам психически больных — страшно кому-то доверить свою тайну.
РЕАБИЛИТАЦИЯ НЕ РЕНТАБЕЛЬНА
- В семьях, где случается психическое расстройство, люди сталкиваются с проблемой стигматизации (отторжения обществом. – Ред.), которая приводит к изоляции. Человек вдруг остается без помощи, без понимания, что ему делать, к кому обращаться, чего ждать от будущего. То, чем мы занимаемся – это малая толика того, что нужно, - объясняет председатель петербургского отделения организации «Новые возможности» Кира ГЕБЕЛЬ.
Помимо руководства общественной организацией, она еще и врач-психиатр, заведующая медико-реабилитационным отделением в больнице имени Кащенко. Она признает, что сегодня государственная медицина не может оказать весь спектр услуг людям с психзаболеваниями. Если у пациента острый приступ и нужен вызов скорой психиатрической помощи – тогда да, заберут, подлечат. А что делать до и после? Что делать в ремиссии?
- Информация – это первое с чего нужно начать. Но психиатрия не модная тема, она чаще замалчивается. Если о ней и говорят то с ироничным или ругательным оттенком, - объясняет Кира Гебель.
В этом году их организация выиграла президентский грант и смогла открыть бесплатные, дополнительные занятия для тех, чьим близким поставлен психиатрический диагноз – "шизофрения", "шизофреноподобные состояния", "биполярное расстройство". Раз в неделю их собирают и рассказывают о возникновении болезни, о том, как устроен мозг и какие биохимические процессы в нем происходят. Учат распознавать приближающиеся обострения, говорят, как проходит ремиссия, какие исходы можно ожидать. Много объясняют про лекарства, их действие, сочетание. Дают социально-юридические консультации.
- У нас много диспансеров, больниц, интернатов, но нет клубных домов, лечебно- и учебно-трудовых мастерских, жилья для тех инвалидов, у кого нет своего дома, - говорит Кира Гебель, - Нет выездных бригад самопомощи, только скорая психиатрическая помощь. Нет тех, кто мог бы проконтролировать путь пациента от дома до работы. Такие службы существуют, например, в большой Канаде или маленькой Эстонии. Более того, у нас сократились койки в стационарах, закрылись некоторые центры дневного пребывания. Потому что реабилитация не рентабельна. Ее эффективность пока не научились вычислять.
Тысячи петербуржцев по сути одиноки в своей болезни. В лучшем случае им помогают родственники, которые находят в себе силы быть рядом. Но их ресурсы ограничены.
- Общество боится людей с психическими отклонениями, но статистика показывает, что преступления чаще совершают здоровые, а не больные. А к нам в больницу имени Кащенко периодически привозят пациентов, избитых родственниками или соседями. Их выгоняют из квартир, поскорее выписывают из обычных больниц. А пойти им некуда, - объясняет председатель «Новых возможностей».
Впрочем, если верить все той же статистике оказаться на месте такого «изгоя» или его родственника может едва ли не каждый пятый горожанин.
P.S. Те, кому нужна помощь, могут обратиться в «Новые возможности». Встречи для родственников пациентов с психиатрическими заболеваниями проводятся раз в неделю по средам, по адресу Канонерская, д. 12. Записаться на них можно на сайте: www.newchoicesspb.ru, либо позвонив по телефону +7-904-639-08-13.
В КАЩЕНКО НЕ ПРИДУТ ЗА КОНСУЛЬТАЦИЕЙ
Главный психотерапевт Комитета по здравоохранению Петербурга, доктор медицинских наук, профессор Владимир КУРПАТОВ:
— У нас в больнице имени Кащенко есть подобный психобразовательный центр, проводятся занятия. Это, с одной стороны, важно и полезно, но с другой — плохо, что этот центр там существует. Туда, где лежат больные с тяжелыми диагнозами, не придут молодые, трудоспособные люди, которые только-только столкнулись с какими-то проблемами, они просто побоятся.
Зачем психотерапевтические центры разворачивать на территории психиатрической больницы, я вообще не понимаю. И это именно наш город этим страдает. Разумнее открывать их при поликлиниках. Я уже не раз об этом говорил в Комитете по здравоохранению, писал бумаги, но проблема не решается.
В Петербурге 200 тысяч людей с тяжелыми психиатрическими диагнозами, а в пограничных состояниях — 500 тысяч. И помощь этому полумиллиону людей у нас очень неэффективна. Можно сказать, что психотерапевтическая служба в городе сжимается как шагреневая кожа. Она становится менее доступной, сокращается число специалистов, кабинетов. Профилактическое направление медицины у нас в страшном загоне. Приоритеты отдаются высокотехнологическим методам лечения, когда уже нужна госпитализация. Та же ситуация в психиатрии. Главный психиатр Москвы Георгий Костюк озвучил недавно такие цифры: в 2002 году у нас по стране было 360 инвалидов по психическим заболеваниям на 100 тысяч населения, а в этом году уже 720. Инвалидизация растет, а выявляемость уменьшается.
Конечно, в такой ситуации информационная, образовательная деятельность нужна. И от общественных организаций может быть большая отдача, главное, чтобы там все было профессионально организовано.
ДАУНЫ ХОРОШИЕ, ШИЗОФРЕНИКИ ПЛОХИЕ
Директор клуба социальной реабилитации «Феникс» Ольга РЯБОВА:
— Я работаю с инвалидами с психическими диагнозами уже более 20 лет. Наша организация появилась по инициативе родственников психбольных, и работают в ней пять родственников и пять собственно людей с диагнозами. То, что мы этим занялись — это реакция на официальную позицию, будто таким больным нужна только больница, похожая на тюрьму.
Нет, им нужно еще и чувствовать себя людьми, быть чем-то занятым, самовыражаться, просто с кем-то общаться, дружить и любить. Потому что они уже успели потерять все — учебу или работу, часто семью, друзей. Их не зовут на праздники, сторонятся. А ведь многие были до болезни успешными, защищали диссертации, имели хорошие должности.
В конце 1990-х — начале 2000-х мы имели поддержку с Запада, где общественная помощь психиатрическим больным лучше развита. Мы не купались в деньгах, но хоть какие-то средства имели. Сейчас Запад от нас отвернулся, потому что санкции, и, например, американцам уже страшно с нами связываться. А в России к деньгам не пробьешься. Фонды, в которые мы обращаемся, работают с другими категориями нуждающихся. Сейчас внутри сообщества даже появилась дискриминация: дауны, аутисты — это хорошие больные, а шизофреники — плохие, о которых мы без конца слышим всякую чернуху. Наши подопечные на последних строчках в рейтингах сбора средств.
