САМА ВИНОВАТА?
Отметим лишь, что это было одно из самых долгих заседаний. Оно закончилось поздним вечером. В прениях адвокат семьи Ещенко обратила внимание суда на то, что Соколов еще до убийства просматривал карты, исследуя местность около дома. В том числе Мойку, в которую потом выбрасывал фрагменты тела расчлененной им Анастасии Ещенко. Адвокаты Соколова выступали порядка трех часов, отметая обвинения прокуратуры, призывая не обращать внимания на речи некоторых свидетелей. Были цитаты, отсылы к другим судебным делам, справки о числе совершенных в России убийств с расчленением. В какой-то момент из обвиняемого создали образ «я же отец», после чего у слушателей почти сложилось впечатление, что наполеонист убил Анастасию в целях защиты детей, которых она оскорбляла. Возникало ощущение, что следователи и прокуратура должны поблагодарить Соколова за то, что он во всем сознался, мол, слишком много вопросов в ходе расследования остались без ответов. Неоднократно вспоминали и «любовника» Анастасии — арестованного весной 2019 года в Украине грабителя банков Дмитрия Байдюка.
Прокуратура попросила суд признать Олега Соколова виновным и назначить ему наказание: 13 лет лишения свободы за убийство Анастасии Ещенко и 3 года за незаконное хранение оружия. По совокупности — 15 лет лишения свободы в колонии строгого режима.
Адвокаты Соколова попросили суд учесть в качестве смягчающих обстоятельств: признание Соколовым вины, его раскаяние, наличие малолетних детей, имеющиеся у него хронические заболевания, активное способствование раскрытию и расследованию преступления, противоправность и аморальность поведения Анастасии Ещенко, психическое и эмоциональное состояние Соколова и положительные характеристики. Они просили назначить историку-расчленителю за убийство Ещенко не более 8 лет колонии.
А теперь дадим слово самому Соколову. Но перед этим напомним, психиатрическая экспертиза признала его вменяемым.
«ЖЕЛАЮ БЫТЬ НАКАЗАННЫМ»
Далее — последнее слово обвиненного в убийстве экс-доцента СПбГУ, историка Олега Соколова.
«Прежде чем сказать что-либо, я хочу выразить полное, глубокое раскаяние в содеянном. Я не только считаю, что должен быть наказан по закону, но и желаю быть наказанным, чтобы искупить совершенное мною преступление. Но есть одно «но». Я хочу быть наказанным по справедливости за то, что я совершил, а не за то, что мне вменили в вину СМИ, ряд падких на сенсацию журналистов, которые сами выдумали такое преступление, которое хорошо продавалось как сенсация. <…> Этот бред, несмотря на абсолютные очевидные истины, постоянно продолжают муссировать.
Спустя три года после начала нашей любви. Уже спустя полгода после того, как мы стали жить, как муж и жена, [Настя] написала в своем дневнике. И вот что там написано. «Я люблю и любима», - пишет она. – «Мы с мужем (она называет меня «муж») выстроили идеальные для нас отношения, со временем наша любовь не угасает». Ну как можно было через три года три месяца после наших отношений, если бы она жила с каким-то садистом, профессором Мориарти, написать «я люблю и любима, у нас прекрасные, идеальные отношения»? Как можно было быть садистом 12 августа 2019 года, когда я собрал всех своих друзей в униформе <…>я встал и сказал: «Господа, я хочу представить, это моя невеста». Ну как? Чтобы потом получить удовольствие убить? Пять лет такие отношения. Как можно такую глупость, такой идиотизм в головах держать? Неужели нет честного, нормального журналиста, который бы рассказал, что это не может быть так просто из общих соображений хотя бы. Ничего, что сторона защиты сообщала суду, не доходило до широкой публики, которая стала главным судьей.
Чудовищные, страшные оскорбления, которыми потерпевшая в тот вечер осыпала моих детей, ее дикие крики «пусть сдохнут твои выродки», эти вопли, которые довели меня до состояния, близкого к помешательству. И даже оскорбления, записанные на камеру моего смартфона в эти часы, так и не дошли ни до одного телеканала. Очевидные оскорбления, записанные на камеру смартфона, мат-перемат – и это нежная девушка? И нигде не пошло, это же противоречит версии.
ПРОИСКИ ВРАГОВ
Не дошла до людей, а значит до общественного мнения, и причина, вызвавшая столь резкую враждебность молодой женщины, с которой я в течение нескольких лет был связан сильной и искренней любовью. Причина в той травле, которой мы оба — я и Настя — подверглись со стороны злодея по фамилии Понасенков. Это мерзкая травля, доказательств которой имеется предостаточно, достаточно зайти на сайт Александра Валерьевича Торгашева, где есть подробнейшее расследование обо всей этой травле. Целые тома, можно сказать, подтверждающие эту травлю. Эта травля длилась два года. И уже через полгода с ее начала Настя не выдержала. Подавленная потоком грязных измышлений, который распространял мой враг в интернете, в газете «Московский Комсомолец», Настя в момент моего десятидневного отъезда с детьми на море решила наказать меня за выдуманные большей частью поступки. Она вступила в интимную связь со зрелым мужчиной, и не просто мужчиной, а уголовником, преступником, рецидивистом, находящимся в розыске <…>. Об ее измене я узнал лишь спустя два месяца после гибели Анастасии. Кто-то пытается [измену] приписать моей фантазии, поднять на смех. Мои адвокаты встречались со свидетелем, который полностью все подтвердил.
«ЛЮБОВЬ НЕ ВЕРНУЛАСЬ»
… Анастасия не ушла от меня уже хотя бы потому, что жить с любовником, скрывающимся от закона, она не желала. Она утратила все чувства ко мне, но, тем не менее, не ушла, а осталась, но теперь исключительно из корыстных побуждений. Квартира в Петербурге, диссертация, карьера. И Анастасия переродилась. 15 месяцев с момента начала ее измены она изводила меня дикими сценами, оскорбляя меня и моих маленьких детей от предыдущего брака. Если бы все предыдущее время, которое мы прожили вместе, она не показала бы себя как честный, достойный человек. Если бы до встречи со мной у нее были бы другие мужчины. Если бы я не любил ее безумно, мы бы расстались тотчас же, после первой подобной сцены. Но я слишком сильно любил, слишком доверял, ни разу не попытавшись хоть раз проверить, узнать, чем она занимается во время моих деловых отъездов.
Однако летом 2019 года агрессия Анастасии по отношению ко мне чуть-чуть поутихла. 10 июля 2019 года мы подали заявление в ЗАГС. А 12 августа того же года на большом празднике моим друзьям я представил Анастасию как мою невесту.
Совсем недавно в суде я узнал, что ее любовник был арестован в апреле 2019 года в Украине и находится сейчас в заключении. Конечно, любовь не вернулась. Я был для Анастасии просто удобным средством для старта научной карьеры. И она решила, видимо, жить со мной, пока не представится что-нибудь более выгодное. Однако истерик стало чуть поменьше, градус напряжения немного опустился.
В самом начале сентября 2019 года Анастасия едет в Москву на научную конференцию молодых ученых, где она выступает с докладом. Тогда 2 сентября она в последний раз писала мне в sms «Я вас очень люблю». Возвращается она оттуда 6 сентября другим человеком, ее агрессия резко возрастает. В середине сентября Анастасия тайком от меня снова едет в Москву, я об этой ее поездке не знал, я находился во Франции, будучи приглашенным читать лекцию по теме моих исследований. О поездке Анастасии в Москву я даже и не догадывался, и узнал лишь много месяцев спустя, после трагедии, из материалов дела, где были указаны даты ее поездки, которые совпали с датами, когда она пропала – телефон не отвечал на вызовы и так далее.
КАРЬЕРА КАК ПЛАТА ЗА ГРОМКИЙ РАЗРЫВ?
Наконец 7 ноября она снова на один день уезжает в Москву, сообщив, что срочно нужно посетить архив. Любой поймет, что срочно в архив может потребоваться только в исключительных случаях. И действительно, такие случаи могут быть. Например, когда исследователь завершает работу над диссертацией или книгой, нужно срочно сдавать работу, а какая-то цитата осталась без ссылки, и требуется эту цитату проверить. Никаких подобных обстоятельств не было. И действительно цель поездки Анастасии Ещенко в Москву 7 ноября была другой. Хотя для прикрытия в этот день в архиве она побывала. <…> Анастасия ездила в Москву, чтобы встретиться с человеком или людьми, которые в начале сентября вступили с ней в плотный контакт с целью добиться жестокого удара по мне. Возможно, мои враги обещали ей в Москве работу, карьеру и бог знает что еще. Я когда выступал со своими показаниями, предполагал, что они шантажировали тем, что выследили ее и шантажировали ее связью с тем преступником. Но, зная, что в апреле он оказался за решеткой снова, они не могли этим шантажировать, но могли шантажировать чем-то другим. Но самое главное – предложить ей перспективы работы в Москве. Но платой за эти перспективы должен быть громкий разрыв со мной или просто разрыв, который бы привел меня к катастрофе жизненной и профессиональной.
От Анастасии, вероятно, потребовали спровоцировать меня на удар, а дальше — синяк под глазом, заявление в полицию, мое исключение из университета, мое полное уничтожение как личности, которую уважают. В этом был заинтересован только один человек — это некто гражданин Понасенков. Недаром его адвокат Рамис Зарипов за несколько дней до трагедии, выходя из зала суда, сказал торжествующе, обращаясь к моему адвокату Александру Торгашеву: «Пусть Олег Валерьевич готовится к большим сюрпризам». И эту фразу Зарипов произнес два раза. Как говорил Торгашев, его словно распирало от злобного торжества. Сюрпризом для меня должна была стать Анастасия, ставшая орудием в руках этих людей, а точнее нелюдей. Если бы Настя просто хотела уйти от меня, не было бы ничего проще, достаточно было <…> уехать со мной в Париж к друзьям, отдохнуть несколько дней. Спокойно подумать, с кем она и, если что, покинуть меня беспрепятственно, собрать вещи и уйти. Даже 7 ноября ничего не мешало ей после ужина лечь спать, сказать, что она устала, а наутро собрать вещи и спокойно уйти. Когда я прощался со своей женой, Анной Кукушкиной, мы даже ни разу друг на друга не повысили голос. Да, мы говорили друг с другом железным, спокойным голосом, не то, что удар, но даже ни одного крика, оскорбления, тем более матерного оскорбления не было сказано. Это расставание достойных людей. Если бы Анастасия 8 ноября утром сказала: «Вы знаете, я Вас любила, сейчас я Вас больше не люблю». И все. Да, для меня была бы трагедия страшная, а она бы ушла к тому, к кому хотела.
В момент скандалов, которые были неоднократно, я предлагал ей снять квартиру на месяц. Она не уходила. Слишком было удобно жить в большой квартире в центре города. Слишком удобно жить с человеком, который поможет при защите диссертации. Слишком удобно было с человеком, который отвезет в Париж, когда ей захочется, в Вену, в Венецию, в Прагу. С человеком, который поможет поработать в парижских архивах. Удобно. Если появился бы кто-то другой, кто предложит больше, я думаю, что в этот момент она была бы готова к любым вариантам.
Так вот вместо того, чтобы уйти спокойно, она обрушилась на меня как самолет, в бешенстве и дикой злобе, непонятной мне тогда. Теперь я знаю и понимаю, откуда это произошло. Понимаю, что Анастасия жила со мной только ради материального удобства и карьеры. Карьера и работа в престижном научном учреждении стали для нее в это время просто навязчивой идеей. Видимо, обещанные ей золотые горы направили ее на меня как управляемый снаряд, и Настя сумела довести меня до сумасшествия. Но, поклявшись, что я никогда ее не ударю, я держался очень долго, пока приступ безумия не охватил меня. И я еще раз клянусь, что я ни разу ее не ударил. Единственное, что останавливал рукой, когда она бросалась на меня с кулаками. И на той видеозаписи я ее останавливал ладонью, когда она бежит, хочет выскочить ночью. Я хотел остановить. Я всегда останавливал, когда она пыталась ночью выскочить. Но в этот раз агрессия была такая дикая, такая страшная, что я, раз попытавшись остановить, больше не стал останавливать. Я уже отпустил ее, пропустил.
«ЗАСТРЕЛИТЕ МЕНЯ»
Но вот получилось так, что Настя, вернувшись, обрушилась с бешеной агрессией. Настя погибла. Моя жизнь полностью погублена. Больше нет той жизни: нет той жизни научной, нет жизни общественной, нету жизни с тысячами людей, которые меня любили, моих друзей. Тех, кто был со мной: мои солдаты, мои офицеры, мои исторические реконструкции, мое преподавание в нашем университете, в итальянских вузах, в испанских, где я выступал. Все, нет этого. Все, моей жизни больше нет как таковой.
Сразу после гибели Анастасии я хотел умереть. Но уйти из жизни достойно, попрощавшись с детьми, с родителями, с друзьями. Сделав завещание. Почему я попытался на время сокрыть содеянное. Да, это в первую очередь испуг перед тем, что совершил. Но это и желание уйти достойно. Я действительно хотел умереть. Это правда абсолютная перед Богом, перед тем, что у меня есть святого. Но теперь, зная о том, что предшествовало трагедии, о физической измене, о моральном предательстве горячо любимой мною женщиной…
Если бы сейчас передо мной была мать Анастасии, и можно было бы дать ей в руки табельное оружие, я с удовольствием встал бы перед ней хоть на колени, хоть как. И спросил бы: «Если вы считаете, что я мог совершить такое хладнокровно, застрелите меня». И я бы с радостью принял такую смерть. Но какая бы кара ни настигла меня, я в руках правосудия. И, как мы видим, сурового правосудия. Как говорили в древнем Риме, «закон суров, но это – закон». Так или иначе, я в мучениях буду искупать свою страшную ошибку. Но пока я буду в застенках, нелюди, которые долгое время готовили эту трагедию, и главный злодей, который при известии о произошедшей трагедии выложил в интернет ролик, где он пляшет от радости и заявляет, что все прошло по его сценарию, на свободе!
И если обратиться к родителям, я хотел бы сказать. Я наказан, моя жизнь уничтожена, я останусь практически до конца жизни зэком, мне не прожить столько в тюрьме, сколько для меня просят наказание. Так пусть ваш праведный гнев обратиться на нелюдя, который два года готовил нашу погибель, плясал от радости при известии о смерти Насти. Нелюдя, который ломал наше счастье. Счастье людей, которые искренне любили друг друга. Три с половиной года длилась эта искренняя, преданная любовь. Настоящая любовь. Да, была большая разница в возрасте, но мы искренне, преданно любили друг друга, и я не видел Настю настолько честной, настолько искренней и благородной, что мне в голову не могло прийти то, что дальше произошло. Я не мог в это поверить. Не мог подозревать даже, но это было.
А теперь я хотел бы обратиться к родителям Анастасии. Я, конечно, понимаю, что грешно просить о прощении, но я бы хотел на коленях просить хотя бы о малом снисхождении. Простите человека, который сошел с ума от всего, что ему пришлось пережить. Простите меня.
Я ничего не боюсь! Мне уже бояться нечего. Моей жизни больше нет. Поэтому чем вы меня можете назвать? Трусом только. Я прошу у родителей Насти, чтобы они постарались понять, что их дочь была самой сильной любовью, последней любовью в моей жизни. И что у нас эту любовь вырвали. Вырвали настоящие нелюди. Не знаю, как такие люди только живут на свете, как их свет носит. Никогда бы не мог вообразить, что такое произойдет со мной, я никогда не знал, что такие люди существуют, которые два года ломали, ломали, ломали, ломали нашу жизнь и сломали. Вот и все, что я хотел сказать. Простите, родители Анастасии, простите хоть чуть-чуть, хоть капельку».
Приговор Олегу Соколову суд огласит 25 декабря 2020 года.
