Китайские деньги решают не всё

Россия не должна прогибаться под экономически мощного соседа

Китай — вторая экономика мира по объему ВВП. Страна огромных возможностей, крупнейший экспортер товаров. Но много ли мы знаем о Китае, кроме того, что это «мастерская мира», что там едят палочками, празднуют китайский Новый год и лечатся китайской народной медициной. А ведь с каждым годом присутствие восточного соседа становится все заметнее. И нам в России давно не мешало бы разобраться, как устроено китайское общество, каков менталитет и характер китайцев, как различаются наши психологии. Чтобы хоть частично восполнить этот пробел, в университете ВШЭ-Петербург была организована международная конференция под названием «Восточные перспективы Северо-Западного региона». На ней прозвучали в том числе нелицеприятные вещи. Осмыслить и подытожить услышанное мы попросили ведущего китаиста страны, руководителя Школы востоковедения Высшей школы экономики (Москва), профессора Алексея аслова. 

Россия не должна прогибаться под экономически мощного соседа
Фото asiarussia.ru

Несовпадение национальных аппетитов

— Алексей Александрович, начну с информации, неожиданной для многих присутствующих. Из 100 процентов протоколов о намерениях, которые предлагают китайцам наши предприниматели, доходят до стадии заключения договора только 20 процентов, но потом из них только 3 процента проектов начинают реально осуществляться, а реализованных оказывается еще меньше. Почему так происходит?

— Из наших проектов — а Россия выдвинула Китаю только крупных более пятидесяти — большинство не проходят по двум причинам. Во-первых, то, что мы предлагаем, часто оказывается просто неинтересным Китаю. Во-вторых, там считают, что безопаснее вкладывать инвестиции в страны Юго-Восточной Азии, в Западную Европу или даже в Латинскую Америку, чем в Россию. Точнее, они готовы вкладывать деньги и в Россию, но только в те сферы, которые интересны исключительно самому Китаю. И как нам быть в этой ситуации? Вряд ли России есть смысл отдавать на откуп Китаю, например, транспортировку нефти и газа, а это именно то, чего Китай хочет. Или отдавать под полный контроль — в обмен на инвестиции — Транссиб и другие дороги. Уж мы как-нибудь сами справимся с перевозками.

Еще нужно знать, что китайская модель бизнеса — всегда выталкивающая. Многие совместные предприятия создаются китайцами, чтобы понять, как работают иностранцы, какими технологиями они обладают, как строят менеджмент, какая у них клиентская база. Затем китайцы выходят из бизнеса и открывают параллельное — свое предприятие.

— Поэтому и цифры товарооборота между нашими странами такие скромные — около 70 миллиардов долларов в год. Для сравнения: с США у Китая товарооборот в 10 раз больше, с маленьким Тайванем — в 2 раза.

— Сейчас не надо пытаться просто механически наращивать товарооборот лишь для того, чтобы показать хорошие цифры. Надо менять качество взаимоотношений. Например, Россия и Китай могут производить новые электронные товары — учитывая промышленную базу Китая и российское изобретательство — и продавать эту технику в третьи страны. Похожие проекты есть. К примеру, сейчас Россия и Китай создают совместный широкофюзеляжный среднемагистральный самолет.

— Нет ли здесь опасности потери нами интеллектуальной собственности?

— Есть, увы. Но этой опасности можно избежать, если между человеком, производящим интеллектуальный продукт (российский ученый или лаборатория), и производителем конечного продукта (китайский производственник) будет стоять агентство по защите интеллектуальных прав. Любую нашу технологию нужно сначала регистрировать в Китае и только после этого можно начинать работать. Причем регистрировать следует не только технологию, то есть получать патент, но и саму торговую марку и бренд. Китайцы не любят говорить, что надо делать именно так, ибо их задача — любым путем получить технологии. Тут нам самим надо быть начеку.

— Грубо говоря, для них самое лучшее — по дешевке купить наши технологии, да и дело с концом?

— Напомню, в 1920-е годы именно так действовала молодая Россия, когда перенимала опыт США, Голландии. Но сейчас мир изменился. Надо отметить, что и Китай становится все более «цивилизованным». К тому же у него есть деньги, чтобы покупать технологии, в отличие от России 1920-х годов.

Но пока да, многие наши проекты идут без должного экспертного сопровождения, ибо не все агентства по защите авторских прав четко понимают особенности китайского рынка. В результате многие российские предприниматели, ученые просто боятся выходить на китайский рынок — опасаются, что ошибутся с оформлением и у них все украдут.

— Не получится ли так, что, пока мы раскачиваемся, Китаю и вовсе не понадобятся наши интеллектуальные способности, наши умы? Ведь выступающие с китайской стороны докладчики рассказывали, как быстро у них идет реформа образования, которая дает толчок именно развитию творческих способностей учащихся школ и вузов — в противовес нашему натаскиванию на сдачу ЕГЭ.

— Да, за образование, школьное и высшее, в Китае взялись всерьез. И делают немалые успехи: китайские учащиеся стали побеждать на международных олимпиадах, растет число изобретений. Все это пути выполнения главной на нынешний период китайской задачи: переход от «мировой фабрики» к высокотехнологичной стране.

— Но, даже когда наши предприниматели выходят не с технологиями, а с обычным торговым предложением на китайский рынок, им все равно мало что удается.

— Давайте сравним, как устроены американо-китайский и российско-китайский бизнес? Когда американцы выходят на китайский рынок, то делают они это обычно не напрямую, а пользуясь услугами опытных лоббистских структур, которые помогают так оформить проект, чтобы китайцы его правильно поняли. В России структур таких нет, и наш предприниматель в одиночку выходит на Китай и оформляет проект так, как он это понимает. В результате сплошь и рядом проекты готовятся по российским стандартам, а у Китая совсем другие методики аудита и подсчета расходов и операционной прибыли. Результат обычно плачевен: когда наш предприниматель с таким доморощенным проектом приезжает в Китай, его привечают, кормят, поят, а потом вежливо провожают восвояси. Ни с чем. А ему-то казалось, что переговоры шли успешно, ведь китайцы все время говорили «да».

— И никогда не говорят «нет», если хотят отказать?

— В китайском языке более двадцати слов и выражений, которые и переводятся на русский как «да», но на самом деле не означают согласия. Это чтобы, как говорится, собеседник лицо не потерял. Вот такое искусство общения.

Китай не стал импортозаместителем

— Есть ощущение, что, хотя мы являемся добрыми соседями и называем друг друга партнерами, Китай при этом смотрит на нас как на «младшего брата».

— Верное ощущение. Китай видит и успехи, и неудачи России, и ее истинное состояние. И искренне не понимает, почему мы на роль «младшего брата» не соглашаемся. Китай воспринимает Россию как неосвоенный рынок с неким количеством потребителей, которых надо использовать для своей выгоды. Китайцы готовы дать кредит, инвестиции, прислать своих инженеров и за это просят «всего лишь» лояльности. И недоумевают, почему Россия хочет инвестиций, но ни о какой лояльности не говорит. Китайцы не понимают, что у нас есть национальные экономические интересы, национальная идентичность.

— С вашей точки зрения, есть крупные страны, которые наиболее правильно и грамотно ведут дела с китайцами?

— США, безусловно. Американцы поняли простую вещь: амбиции Китая в том, чтобы преодолеть национальные унижения XIX века. И в этом американцы соглашаются с китайцами. Но считают: нельзя давать Китаю экономически прорастать в США. В результате две страны создали очень сложный симбиоз взаимоотношений: Америка дает Китаю экономически развиваться, даже предоставляет преференции, но при этом постоянно давит на него, как это, например, случилось с Транстихоокеанским партнерством. А вот Россия уделяет, на мой взгляд, излишне много внимания лозунгам дружбы и сотрудничества, веря в справедливое взаимовыгодное партнерство. Мы очень доверчивы и сами создаем себе иллюзии. Например, год назад мы вдруг решили, что Китай однозначно поддержит нас по украинскому вопросу и станет ведущим импортозаместителем, хотя сам Китай этого не обещал.

Вообще, Китай очень гибок. Там, где наталкивается на соперника, как в случае с США, он отходит. Но там, где ему позволяют, где открывают свое пространство, свой рынок, там он создает свою сферу комфорта. Китайская цивилизация расширяется, даже когда ее экономика испытывает кризисы — как сейчас. А вот в России все совсем иначе: когда развитие российской экономики схлопнулось, тут и цивилизационное расширение прекратилось.

— А как Китай отнесся к тому, что Россия претендует на рынке энергоносителей на роль поставщика-монополиста в Китай и даже в Азию в целом?

— Скажу так: Россию очень сильно подводят подобные амбиции. На такие вещи китайцы недоуменно пожимают плечами и обращают наше внимание на экономику двух стран: мол, мы неравноправные в этом плане. У Китая, в отличие от России, амбиции подкреплены со всех сторон — и финансово, и экономически, и опытом.

— У России и политические амбиции мощные.

— Но, чтобы их реализовать, надо иметь экономические рычаги. Да, Россия и Китай выступают на мировой арене за более справедливый мир. Но у Китая есть для этого экономические рычаги, а у нас их почти нет. Плохо еще и то, что наши мощные политические амбиции создают у нас самих иллюзию того, что экономика у нас такая же мощная.

Не повторить ошибок 90-х годов

— Конференция прошла интересная, но общее впечатление довольно тягостное.

— А я поясню почему. Помните, как один из китайских представителей, выступая, продемонстрировал много логистических цепочек на карте земного шара, где уже были четко обозначены пути поставок из Китая по всему миру? Со стрелками, с цифрами. То есть Китай нарисовал свою схему, и всем предложено ей следовать. А почему, спрашивается?!

Китай говорит: «Мы готовы платить». Но, во-первых, не все решают деньги, у стран есть и собственное достоинство, и амбиции. Во-вторых, то, что предлагает Китай, может не соответствовать стратегическим интересам других стран, России в том числе. Мы хотим быть не частью китайского проекта, а равноправными партнерами. Мы не можем просто механически открывать свои рынки для других стран (напомню, в 1990-е годы мы уже через это проходили и лишились части своей промышленности).

— Но возможно ли это, если Китай не привык учитывать интересы партнера?

— А ему придется. Потому что Китай может совершить такую же ошибку, какую долгое время совершали США, когда им казалось, что броском некой суммы денег в лицо проблеме она решается. Конечно, поначалу решалась. Но чем закончилось? Огромным негативом азиатских стран по отношению к США. «Американцы нас давят», — говорят они. Но сейчас китайцы делают то же самое! Просто американцы давят идеологией, а китайцы — экономикой.

Но, так или иначе, а диалог вести им придется! И обратите внимание: китайцы диалог вроде бы даже и ведут — круглые столы, конференции, — но все равно в результате остаются при своем мнении. Они пока не научились слушать другие страны. Это воспроизведение очень старой политической культуры, которая была в XIX веке и ранее. Тогда Китай, как могучая страна, создавал «зонтик» для близлежащих стран. Давал им развиваться, но при этом показывал, что общая матрица должна быть китайской. В наше время изменилась политическая структура, но мышление остается мегаимперским. Правда, и Россия грешит этим. Но в меньшей степени просто потому, что у нас нет такой сильной экономики. Мы бы, может, и хотели, но, увы, нечем давить. А в Китае есть чем.

— А все же: почему с китайской стороны нет отклика на наше предложение о взаимовыгодном использовании петербургского морского торгового порта для транзита китайских грузов в Европу?

— Практика показывает, что китайцам лучше подойдут транспортные возможности Прибалтики или, скажем, Беларуси — по предложенным условиям — там готовы открыть для Китая свой рынок. А мы не готовы подстраивать свою экономику под китайцев, мы хотим иметь равноправное сотрудничество.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Популярно в соцсетях

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру