Поездка на Валаам для современного молодого человека — это уже не только про туризм или паломничество. Поколение Z убеждено, что придумало новый формат ухода от реальности (исключительно для восстановления душевных сил) — «монастыринг». На деле речь идет про давно всем известное трудничество. Для молодежи временный уход в монастырь — это возможность бросить вызов рутине, отключиться от цифрового шума, прочувствовать «демоверсию» аскетической монашеской жизни. Петербурженка Вика стала одной из таких искательниц душевного покоя. Свой 22‑й день рождения она встретила в валаамской теплице. О своем опыте, полном парадоксов, мистических знаков и человеческих историй, она рассказала нашему изданию.
Чемоданы на голове и первый знак
— Вика, как ты вообще оказалась на Валааме? Что тебя туда привело?
— Решение было спонтанным. Наступила великая зимняя депрессия, я лежала на полу и думала, что бы такого сделать, чтобы выйти из этого состояния. Вспомнила, что одногруппница скидывала ссылку на сайт Валаама. Открыла его и увидела, что есть возможность поехать в монастырь трудником. Дата заезда была назначена на 1 августа — мой день рождения. Показалось, это хороший «мэтч» (с английского и зумерского — совпадение, сочетание. — Прим. ред.). Отправила заявку, написала сопроводительное письмо и, только когда пришло приглашение, начала «гуглить», куда я вообще еду. Первый импульс был — сбежать. Не от поездки, а как раз на остров. Скрыться от себя самой и всех вокруг. Поэтому я поехала одна, хотя друзья хотели составить мне компанию. Решила, что это будет только мой разговор с Богом.
— Как добиралась до монастыря?
— Дорога была настоящим квестом. Из-за гигантских волн на Ладожском озере обычные теплоходы не ходили, и нас, желающих попасть на Валаам, погрузили на овощевоз. Мы плыли четыре часа, вся палуба была заставлена едой для островных жителей, а мы, случайные пассажиры, сидели на своих чемоданах, кто-то их на голове держал (смеется). Люди на борту были абсолютно разные: туристы, монахи, будущие трудники, паломники. В пути познакомилась с одной девочкой из Перми: родители забрали ее из психиатрической лечебницы и везли реабилитироваться на святую землю. Она мне всю дорогу рассказывала, как устроен быт пермских заключенных.
— Какие-то знаки «свыше» были на острове? Ты вообще себя считаешь верующим человеком?
— Я ехала агностиком, но в какой-то момент решила: раз уж мой душевный порыв привел меня сюда, буду искать знаки. Уже на Валааме трудники, которые приезжают не в первый раз, сказали мне: «Остров либо принимает сразу, либо нет и в обоих случаях посылает знаки».
Первый я получила еще в кассовом зале на Большой земле, когда приобретала билет (он, кстати, стоит обязательного пожертвования в 300 рублей, обратно — бесплатно, но это только для трудников). Захожу в кабинет, а прямо над женщиной висит икона, которая имеет большое значение в моей жизни. Я поначалу подумала, что это просто случайность. А когда мы приехали на остров, я потерялась и опоздала к заселению, пока нашла свою келью, новенькие выбрали себе места, а над единственной оставшейся свободной висела такая же икона. Вот тогда я все поняла.
Демоверсия монашества
— Каков распорядок дня у трудников? Много ли запретов?
— Трудниками в монастырь едут те, кто хочет попробовать монашескую жизнь, но не знает, готов ли. Человек выбирает, можно сказать, демоверсию. Продержался — можно уходить из мирской жизни «по-взрослому». Конечно, у трудников был режим дня. Побудки не было, так что каждый сам решал, сколько ему надо времени на утренние ритуалы, но в 10:00 нужно быть на рабочем месте. Потом — завтрак в столовой, полчаса работы, дневная служба в храме и опять работа, уже до 17:00. Затем — ужин и свободное время. Суббота — сокращенный день, воскресенье — выходной.
— Как распределялась работа?
— Жребием. Мол, куда Бог пошлет. Считается, что любая работа — это урок, необходимый тебе в данный момент жизни. Трудника могли отправить трудиться на кладбище, ферму, кухню или в сад к матушке Фатинье, которую все боялись. Я попала в парники, где, помимо прочего, выращивают знаменитые валаамские ананасы. Сама работа была несложной, но на улице стояла жара под 30. Мы с другими трудниками сажали, пололи и поливали помидоры. Отец Иларион (он не монах, а инок) нас жалел: в знойные дни мы не столько с лейками бегали по теплицам, сколько разговаривали и чай пили. Иногда он нас из шланга обрызгивал, чтобы охладить.
— Где ты и другие трудницы жили?
— В кельях. Но их можно сравнить с комфортабельной коммуналкой. В прихожей — стеллаж для обуви, чтобы ее не разбрасывали по полу. Налево от входа — молитвенная комната: там всегда горела свечка и пахло ладаном. В этом помещении мне было невероятно спокойно. Дальше по коридору располагалась просторная душевая с двумя раковинами. У нас была стиральная машина, сушилка, утюг, фен, все, что нужно для соблюдения личной гигиены. Вся техника — новая и хорошая. В самих кельях — низко расположенные окошки, расставленные по периметру кровати и тумбочки, один на всех рейл для одежды (напольная вешалка, как в магазинах. — Прим. ред.). В общей зоне — кухня-гостиная, где был холодильник, микроволновка, кофеварка, стол, диван. Там я пила самый вкусный в своей жизни кофе. И все там было бесплатным! Шкафы были забиты продукцией местных фермеров, разными вкусностями.
Были и ограничения: с 22:00 разговаривать в келье запрещалось, а в общей зоне можно было общаться шепотом, с 23:00 — время благословенной тишины. Телефоны у трудниц не забирали. Ограничения мы, конечно, нарушали. Вообще было похоже, что мы находимся в православном лагере для взрослых.
Открытые сердца и «остров любви»
— Каких людей ты там встретила? Кто запомнился больше всего?
— Людей, которых я увидела и узнала за время трудничеста, можно разделить на два типа. Первые — наивные, добрые, которые смотрят на мир через призму любви ко всем и всему. Ты начинаешь жаловаться, злиться, а они говорят: «Ему тоже плохо, ему больно, пойми, ему нужна забота». Вторые — те, кому просто стало скучно или нечего делать, их в монастырь какая-то чуйка привела. Они и молятся, и грешат, и развлекаются. Но открытой вражды, зависти, ненависти там нет. Ты живешь среди этих людей, открываешься им, начинаешь о них заботиться. Я познакомилась там с конюхом-старовером, он рассказывал мне интересные истории и дарил иконки. Был там один мужчина, лысый и очень толстый, с огромным золотым крестом на груди: он выглядел как мафиози (смеется).
— Вика, а что тебя там удивило?
— Оказывается, Валаам — он еще и «остров любви». Туда приезжали девочки с наращенными ресницами и ногтями, привозя с собой огромный гардероб из платьев. У них главным развлечением было ходить на свидания. Прямого доступа к магазинам у трудниц нет, но юноши, которые работали на кухне или разгрузке товаров, могли подарить топленое молоко, рыбные котлеты, шоколадки. Парни и девушки знакомились, чтобы создать православную семью.
Для туристов на Валааме есть все: кафе с местной выпечкой, магазины с мерчем, даже ВИП-ресторан, где можно поесть что-то поизысканнее гречки с котлетой. Верующие тоже туда ходили. Да, как раз на август, когда я была в монастыре, приходится пост, но там никто не стоит над душой: человек сам несет ответственность за свои поступки. И в любой момент можно подойти за советом к монаху или батюшке. Отношение к провинностям христианское, кающийся обычно слышит: «Все мы люди, все — грешны. Главное — замечать и исправлять».
Были, правда, и неприятные ситуации. Одна из трудниц почему-то жила в небольшом пластиковом домике размером с гараж, без окон и душа. Она была одна, ее не переселяли, и в итоге она довольно быстро уехала. А однажды произошел инцидент во время всенощного бдения: прямо со службы мужчину забрала полиция. Оказалось, он, будучи под наркотиками, убил жену и скрывался на острове.
Ангел-проводник
— Как ты себя в целом ощущала, оказавшись в монастырской среде?
— Сначала на меня накатило обостренное чувство одиночества: девчонки, приехавшие раньше, в келье уже сплотились, а я была новенькой. Помню, сижу одна в комнате и слышу, как на кухне все смеются, что-то обсуждают, а я вне этого. Я пошла в ванную комнату и встретила там девочку, которая была помощницей у старшей по келье. Она мне говорит: «Поедешь на великах со мной кататься?» Я сначала, еще не отойдя от городской депрессии, хотела отказаться, но неожиданно для самой себя согласилась. Выезжаем и сразу видим девочку, которая мне в первый день трудничества встретилась на пристани и запомнилась: она на меня смотрела с какой-то всеобъемлющей любовью. Узнали, что ее зовут Софья, она приехала с мамой на Валаам на свое 18‑летие — это их семейная традиция. В итоге Соня стала моим ангелом-проводником. Она взяла меня за руки, обняла, а потом все рассказывала, помогла подготовиться к причастию. Мы вместе сидели в молитвенной комнате до глубокой ночи, читали псалмы. Через нее я воспринимала весь остров. Я уже не боялась быть чего-то не знающей и самой собой. Когда я это поняла, одиночество отступило. В тот момент мне показалось, что меня целуют в макушку и говорят, что я на своем месте.
— После трудничества на Валааме твои взгляды на жизнь поменялись?
— Там сложно оставаться неверующим. Чужие истории, образ жизни — всё на тебя влияет. Я начала молиться перед едой, утром и вечером, искренне готовилась к исповеди… Я донесла это состояние до Питера. Но город берет свое. В чем-то сомнения вернулись, но к некоторым темам я начала относиться иначе. Раньше, будучи агностиком, я могла «подхихикивать», когда речь заходила о религии, а сейчас — нет. Я сразу вспоминаю лица людей, которые уделяли мне время с полной отдачей, пытались помочь именно через веру. Я не могу проявлять панибратство и грубость в этой теме. Теперь я отношусь к вере как к чему-то сокровенному.
— Кому посоветовала бы съездить в монастырь?
— Я бы всем посоветовала приобрести такой опыт. Причем ехать именно в одиночку, а не компанией. Тогда ты сможешь быть наедине с собой, природой и людьми. Там все твои переживания обостряются и выходят наружу. И через людей приходят ответы. Ты становишься более искренним. Иноки и батюшки — очень мудрые философы, у них можно многому научиться, через их ответы найти для себя смыслы. Я там встретила своих людей. Когда нам, временным трудникам, пришло время уезжать, остающиеся пошли нас провожать: мы очень сблизились за время, что провели вместе, стали настоящей семьей. А один из иноков сам изготовил свечки и подарил нам.
— В самом начале разговора ты сказала, что начало твоего трудничества совпало с днем рождения, получилось его отметить?
— Да, и это был самый необычный день рождения в моей жизни. Я не пила коктейли, а поливала валаамские ананасы. Но я нашла там, в монастыре, что-то гораздо более ценное, чем любой из подарков, который мне могли бы подарить в Петербурге, — истинную себя и ощущение, что я не одна.
