Это то, что можно узнать из открытых источников. Если ознакомиться с новостями на сайте Фонда, выяснится, что он занимается и организацией патриотических мероприятий в Ленобласти, и проведением конкурсов на создание памятников, посвященных героям СВО, даже командам КВН помогает. «МК в Питере» встретился с руководителем фонда, помощником губернатора Ленобласти по вопросам СВО Виталием Будниковым и обсудил последние новости организации, а также обстановку на прифронтовых территориях и за ленточкой.
От носков до дронов
— К 23 февраля Фонд отправил на передовую 13 тонн гуманитарного груза, который собрали по заявкам бойцов. Что они обычно просят?
— Я начну издалека — с самого начала. Третий армейский корпус начал формироваться на моих глазах. Да, потом менялись подразделения, но еще с тех пор у меня перед глазами стоит список запросов наших бойцов. В первые дни была необходимость в бытовых вещах: второй комплект формы, носки, трусы… Но уже где-то через год основные запросы были на технологическую помощь: квадрокоптеры, средства РЭБ, медицинские комплексы. То есть нужны определенные узкопрофильные вещи.
Могу даже сказать, что сейчас вижу определенные злоупотребления со стороны некоторых бойцов. Мобилизованные, как правило, находятся за ленточкой, а добровольцы — в тыловых частях, у них есть время и интернет, чтобы направлять запросы, просьбы, обращения. Появились даже так называемые «гуманитарщики» — военнослужащие, которые постоянно что-то просят. Был случай, один военнослужащий писал, что он воюет чуть ли не по колено в крови. С ним даже один из депутатов потом связывался. И выяснилось, что это вообще фельдшер, причем не из числа тех, кто помогает раненым в госпитале, а амбулаторный, скажем так, таблетки от головной боли дает. Хорошо, что мы сотрудничаем и с особыми отделами, и с военной прокуратурой, — такие вещи быстро пресекаются.
— А как обстоят дела с продовольственным обеспечением?
— Мы периодически бываем в Светлодарском подразделении — это под Артемовском, — первым делом, конечно, всегда ведут на кухню: чаем с дороги напоить, поговорить спокойно. Помню, захожу и вижу аккуратно сложенные сетчатые мешки с картошкой, луком, морковью. Спрашиваю: «Это гуманитарка?» Бойцы говорят: «Нет, Министерство обороны дает». Я удивляюсь, мол, есть же стереотипы, что в армию чуть ли не что попало отправляют. Они смотрят на меня и спрашивают: «Ты что, смеешься? Мы такое не примем просто!»
Ведут потом в комнату с гуманитаркой, там уже — печенье, варенье, кетчуп, майонез. И так везде!
Правда, иногда встречаются недобросовестные ребята. Приходишь к ним, а у них все как попало сложено, коробки стоят размокшие, банки с консервами мятые. В общем, все как в обычной жизни. Люди разные и обустраиваются по-своему.
«Сама поеду — там муж»
— В какой-то период собирать гуманитарную помощь стали все подряд, люди в итоге не понимали, дойдет ли вообще их посылка до адресата. Не стоит ли взять организации, занимающиеся гуманитаркой, под госконтроль, чтобы не было перегибов и злоупотреблений?
— А я тоже начинал как партизан: с единомышленниками собирали груз и везли на фронт. Думаю, что централизация в этом деле — нерабочий механизм. Не всем подойдет такой вариант: отдать кому-то, чтобы передали. Одно дело, когда ты приезжаешь к бойцу, он выходит к тебе в грязных ботинках и говорит: «Брат, спасибо тебе за генератор», а другое — просто отправить вещь куда-то.
Или вот другой пример. Муж ушел на СВО, жена осталась в ленинградской деревне. И все вокруг знают, что муж на фронте. Она начинает сбор гуманитарной помощи, потом приходит к нам. Мы говорим: «Давайте отвезем, фотоотчет сделаем, что вручили, видео снимем». А она отвечает: «Нет, хочу сама отдать». Спрашиваем: «Почему?». Слышим: «Там муж». Получается, что коллективно собирали, но конкретно для ее мужа. И такое не запретишь, все равно будут и собирать, и возить. А есть бабушка, которая на свою пенсию покупает рыболовную сеть, ткань на тряпочки и вяжет маскировочную сеть, а потом просит передать, кому она нужнее.
Но вообще примерно 80% гуманитарщиков — это капля в море по сравнению с теми объемами, которые поставляются в армию Минобороны России. Да, есть профессиональные организации, как наш Фонд, которые работают не точечно, а системно, чтобы поддержать Минобороны.
— Наверняка немало людей просят передать своим бойцам какие-то личные вещи. Но и время неспокойное: все мы читаем новости про диверсантов. Как организован процесс проверки грузов на безопасность?
— Когда мы увидели большой поток людей, желающих что-нибудь передать, вплоть до банки с огурцами, обратились к нашим друзьям, компании «Возовоз», с просьбой включить в свои логистические цепочки ЛНР и ДНР. Они сделали: сейчас пункты выдачи есть в Енакиево, Мелитополе, Луганске, Днепрорудном, Энергодаре. Желающие что-то передать просто приходят в один из петербургских пунктов выдачи, отдают посылку и платят весьма небольшую сумму за доставку. Груз идет до места около трех дней. Также и бойцы отправляют домой вещи, скоро вот будут зимние комплекты одежды пересылать. У «Возовоза» своя серьезная система безопасности, которая осматривает каждый груз. Все находится под контролем и тщательно проверяется.
Каждый находит себя
— Вы рассказали, как бойцы обустраивают кухни, а в целом делается что-то, чтобы хоть как-то комфортнее стало в тыловых частях? Понятно, что в окопе про комфорт говорить не приходится…
— Людям свойственно обустраивать пространство вокруг себя. Мы были и у мобилизованных, и у кадровых военных. Конечно, подход к комфорту зависит от коллектива. Приходишь к одним — у них землянка обустроена так, что ты не понимаешь, что находишься под землей на глубине пять метров: вентиляция сделана, телевизор стоит. Они на флешку закачали сериалов, когда была возможность, и крутят их по кругу. А у других на полу вода, помпа не поставлена. Но это в основном исключение, у большинства все обустроено. Третий корпус, 20‑я армия, 26‑я армия, 5‑я — они вообще себе подземные города нарыли.
Еще хочу сказать, что люди там находят себя. Например, шел мужчина на СВО, думал, что он штурмовик хороший, но, поштурмовав, понял, что армейский повар — это тоже профессия. Кто-то себя штурмовиком находит, кто-то поваром, токарем, даже журналистом — стенгазеты бойцы делают. Здесь, в тылу, над мужчинами в очках с большими диоптриями подшучивали, а там они умело используют квадрокоптеры. В зоне СВО каждый себя находит. Они все как через сито просеиваются: люди задерживаются там, где видят себя, где они эффективнее. Некоторые вообще разведчиками становятся. Не представляю, какая должна быть сила воли, чтобы неделю быть среди врагов, не выдать себя, а потом вернуться и доложить обстановку.
«Там кипит обычная жизнь»
— Когда вы впервые приехали на освобожденную территорию, какие были впечатления? Как люди реагировали, когда понимали, что их не бросят?
— Наш подшефный город — Енакиево. К счастью, он не сильно пострадал от боевых действий. Он, если честно, мало отличается от ленинградской Луги. Провинциальный городок с градообразующим предприятием. В нем размеренная, тихая жизнь. Правда, прилетело в гостиницу, куда заселились наши строители и дорожники. Хорошо, что все выжили.
Что касается других городов и их жителей… Настроенные радикально и выступавшие за ВСУ сбегают при подходе российской армии. Остаются только те, кто решил дождаться, выжил под вражеским обстрелом. Территории, которые мы сейчас освобождаем, не очень населены.
И конечно, есть города, в которые уже вдохнули жизнь. Например, Мариуполь. Если не обращать внимания на проезжающие на тралах танки — обычный городок, живущий, строящийся. Хотя, конечно, уйдут годы, чтобы все восстановить.
Подземные врачи
— Недавно область совместно с военными завершила монтаж подземного фельдшерского пункта, а ранее — открыла стоматологический кабинет. Какие виды амбулаторной помощи сейчас доступны бойцам?
— Наш первый опыт — строительство стоматологического пункта. Мы предложили командиру третьего корпуса создать такое медучреждение, он поддержал. Нам выделили кабинеты, мы провели ремонт, поставили оборудование. Сначала там работал специалист из Ленобласти, а потом нашелся стоматолог среди военнослужащих — он окончил Военно-медицинскую академию. Примерно за год работы он оказал помощь почти пяти тысячам пациентов. И это не мелочь: когда у человека болит зуб — он не боец. Сейчас всех, кто на зубную боль жалуется, «Урал» забирает и везет к стоматологу. Всем зубы вылечили — везет обратно. Это день-два.
После открытия стоматологического кабинета к нам обратилось командование 6‑й армии. Мы переговорили, обсудили потребность во врачах, проконсультировались с начальником медицинской службы армии. Он сказал, что нужен стоматолог, офтальмолог и дерматолог. На первое время туда будут откомандированы врачи из Ленобласти, но попутно будем искать специалистов среди военнослужащих. Я недавно был на месте стройки. Военные подошли к задаче очень ответственно: выстроили подземный медицинский город. Там будут не только кабинеты врачей, но и комнаты отдыха, санитарные зоны, зоны ожидания.
Вместе со СВОими
— Фонд реализует проекты не только в зоне СВО, но и на территории Ленобласти. Расскажите о них подробнее.
— Направления деятельности разные. Мы устраивали концерт для ребят, которые готовились к отправке. Пришли человек 500. Понимаете, массовые мероприятия там небезопасны, а тут они уместны. Потому что солдат не должен забывать о культуре.
Также был интересный опыт — провели конкурс на эскиз памятника героям СВО. Он уже установлен на базе учебного центра в Сертолово. Но это закрытая территория. Появился запрос на создание общедоступного памятника. Мы советовались с комитетом по архитектуре, к делу подключился главный архитектор области, запустили конкурс на эскиз. Предложений приходит очень много. Самому маленькому скульптору 5 лет — девочка нарисовала, каким видит памятник, и с помощью родителей заявилась на конкурс. Мы уже определили место для скульптуры — парк в Кудрово. Но еще много вопросов предстоит обдумать и решить: масштаб памятника, варианты благоустройства территории. Думаю, что к концу года мы придем к какому-то архитектурному решению.
— А кроме как идеями памятника жители Ленобласти чем могут помочь Фонду?
— Мы больше приветствуем не помощь, а участие. Когда люди включаются в проекты: сети плетут, автомобили переделывают. Да, кто-то деньгами помогает. Любое участие важно. Мы уже выстроили работу. Проекты начинаем на собственные средства, продумываем процесс, а потом ищем профессионального инвестора — предпринимателей, которые включаются в работу. Один нам автобус подарил, из которого потом эвакуационный транспорт сделали, другой — КамАЗ под очистную станцию. И выстроенная таким образом система работает.
— А на постоянной основе работаете с какими-то фондами, компаниями или медийными личностями?
— У нас одна медийная личность — Александр Юрьевич Дрозденко, который нам очень помогает. Наша задача — объединить усилия с районами, чтобы они могли отправлять гуманитарные грузы по созданному нами логистическому коридору.
