В прошлом номере мы уже рассказывали о бесславной гибели СКК им. Ленина (он же «Петербургский»). Объект так спешили передать хоккейному клубу-миллионеру, что случайно разрушили. Другим нашим «антигероем» стал недостроенный отель «Северная Корона», здоровенный кусок которого до сих пор украшает набережную Карповки: охраняемым архитектурным памятником посчастливилось стать только этому обломку.
В этом номере читайте историю еще двух памятников, никак не заслуживших нынешней судьбы.
ДОМ БАСЕВИЧА
С одной стороны, эта нашумевшая история — образец беспримерной борьбы градозащитников за вполне рядовой доходный дом (с энергией, достойной и лучшего применения). С другой стороны — яркий пример того, что без такой борьбы половина старого Петербурга совершенно бесконтрольно перейдет в руки богатых инвесторов, заслуженных и не очень.
Известно, что доходный дом на Большой Пушкарской, принадлежавший до революции инженеру Иссахару Басевичу, был построен им в 1912 году совместно с архитектором Алексеем Зазерским. Там же располагалась строительно-техническая контора Басевича. По воспоминаниям внучки первого владельца, в 1918-м инженер вместе с его «офисом» был выселен новой властью из собственного дома и получил «взамен» квартиру на Кронверкском.
Дом был возведен по новейшим для того времени технологиям (например, со скрытой электропроводкой). В то же время, например, облегченные несущие стены (со внутренними пустотами) хотя и снизили нагрузку на фундамент, но в конечном счете не способствовали прочности здания.
В 2000 году дом был полностью расселен (лишь магазинчики на Большой Пушкарской продержались довольно долго). Хотя уже в середине 90-х здание смотрелось весьма неприглядно и больше напоминало сквот, к тому же несколько раз горело. К счастью, пожары (последний случился в июле 2020 года) не привели к «окончательному решению вопроса», как это часто бывало в аналогичных ситуациях в прошлом.
В 2000-х здание предполагалось реконструировать по программе «Молодежи — доступное жилье» (свежие примеры такой реконструкции — пятиэтажный дворовый флигель дома № 24 по Каменноостровскому проспекту или Кондратьевский жилмассив, памятник конструктивизма). Но в 2016 году балетмейстер Борис Эйфман попросил тогдашнего губернатора Георгия Полтавченко передать дом под интернат для учащихся Академии танца, на что получил согласие.
Проект реконструкции предусматривал снос нынешних стен и полную перестройку дома. Предполагалось оставить только четыре этажа из семи (доходный дом изначально был густонаселенным), а также воссоздать главный фасад, выходящий на Большую Пушкарскую улицу.
Отметим с грустью, что до 2016 года градозащитников не особенно беспокоили унылые руины на Большой Пушкарской. И только после назначения «знакового» инвестора началась непримиримая борьба градозащитников с чиновниками.
Активисты открыли специальный паблик в соцсети «ВКонтакте» (dom_basevicha). Внучка владельца доходного дома, инженера Иссахара Басевича, Марианна Гусева (Басевич), подписала обращение к губернатору Беглову с просьбой «сохранить дом».
Свои аргументы есть у обеих сторон. Так, в начале 2020 года активисты ВООПИиК инициировали независимое исследование, которое показало: износ фундамента здания составляет не более 40%, а износ стен — 41,6%. В то же время, по данным сторонников «реконструкции», износ достигает 70%.
Приходится признать, что здание дореволюционной постройки (без капремонта) не может не быть аварийным после 20 лет простоя в неотапливаемом виде, без окон и фактически без крыши. И все же аварийное состояние здания — это не повод игнорировать мнение градозащитной стороны. История знает примеры и реконструкции, и перестройки исторических зданий с общего согласия (взять хотя бы комплекс бывшей фабрики Лангензипена /«Знамя труда» на той же Петроградской). Впрочем, случалось и обратное — когда сносили вполне «здоровые» здания, и это не вызывало ровно никакого резонанса.
Так или иначе, в деле о «доме Басевича» есть и новости. Так, в январе 2021 года суд отказался отзывать ранее выданное разрешение на перестройку дома.
Подробности этого судебного процесса еще более любопытны. С иском в Петроградский районный суд Санкт-Петербурга обращался гражданин Дмитрий Куклин. Он добивался признания незаконным вынесенного в сентябре положительного заключения КГИОП «о соответствии режиму использования земель в границах объединенных зон охраны эскизного проекта комплекса зданий» для нужд Академии танца Бориса Эйфмана.
Однако градозащитники замечают, что не знали об этом «положительном заключении». Гражданин Куклин им, кстати, тоже неизвестен. Между тем именно этот гражданин обжаловал решение КГИОП в суде — и проиграл. Практика «подставных истцов», заведомо проигрывающих суд, уже не первый раз практикуется КГИОП, — утверждают градозащитники в своем блоге «dom_basevicha».
На сегодня ситуация такова: тот самый суд в январе 2021 года отметил, что аварийное состояние строительных конструкций здания подтверждено в ходе обследования здания в 2019 году, а также в акте освидетельствования строительных конструкций пострадавшей от пожара части здания от 27 июля 2020 года. При этом суд указал, что согласованный эскизный проект «прямо предусматривает воссоздание шестого и седьмого этажей здания и сохранение исторического облика дома».
Судя по всему, история близка к завершению. Однако усилия активистов не прошли даром: ведь изначально здание планировали снести полностью, и проект отправили на доработку только после многочисленных протестов. Именно поэтому дом Басевича (как бы мы ни относились к его архитектурным достоинствам) уже вошел в историю градозащиты в качестве пусть и частичной, но все-таки победы.
ПРОБИРНАЯ ПАЛАТА
А вот и еще одна новость, которую при желании можно считать позитивной. Руины Пробирной палаты (набережная канала Грибоедова, 51, лит. Б, с выходом на Казанскую улицу), возможно, обретут цивилизованный вид. Город подыскивает зданию инвестора в рамках концессионного соглашения или государственно-частного партнёрства.
Переговоры по проекту ведутся при участии Комитета по внешним связям, а это может означать, что участком интересуются иностранные инвесторы.
Здание «Пробирной палатки» (именно в ней служил директором выдуманный писатель и мыслитель Козьма Прутков) было построено на Екатерининском канале в 1769-1770 годах, правда, упомянутое учреждение поселилось здесь в 1840 году. Перестройкой фасадной части с Казанской улицы в стиле классицизма в 1866 году руководил тогда еще молодой архитектор Павел Сюзор (и уже одно это обстоятельство могло бы обеспечить зданию охранный статус). Интересно, что до 1980-х годов здесь так и располагалось Ленинградское управление пробирного контроля.
Но недвижимость в центре города не зря называют «золотой». В начале 2000-х город «передал» объект частному инвестору, который заявил о масштабных планах: здесь должен был вырасти новый отель Radisson.
Пороху хватило только на снос здания (после которого сохранилась лишь «сюзоровская» часть фасадной стены по Казанской улице). Интересно, что демонтаж был согласован КГИОП, при этом уже фактически снесенные здания в 2009 году были включены в Единый государственный реестр объектов культурного наследия. На месте снесенного дома возник целый импровизированный пруд, который можно было наблюдать до последнего времени.
Как писали СМИ, удалить несостоявшихся инвесторов с объекта удалось только через суд. На участок сразу нашлись «некоммерческие» претенденты (например, у городских властей возникла мысль пригласить сюда консульство Азербайджана). Тень великого демагога Козьмы Пруткова возникала здесь еще не раз: так, в 2018 году всерьез рассматривался план разбить на месте утраченного здания сквер с сохранением той самой фасадной стены — но он, конечно, был отметен как нереалистичный.
Наиболее реален на сегодня как раз приход нового инвестора. Не надо быть большим провидцем, чтобы предположить: конечно, в двух шагах от главных туристических маршрутов снова захотят строить отель (хотя вряд ли Radisson). Скромный фасад работы Сюзора, скорее всего, будет интегрирован в новое строение. А вот что мы получим на выходе — здание, достойное города, или чудовищный новодел, или опять ничего — тут возможны варианты. Как говорил тот же премудрый Прутков, «всякая вещь есть форма проявления беспредельного разнообразия». Ну, а что слово «беспредельный» в другую эпоху приобрело другое значение — ничего не поделаешь, это просто бизнес.
(Продолжение следует.)
