Два года назад пять человек были удостоены президентской премии в области науки и инноваций. Среди награжденных была всего одна женщина — Ирина Тимофеева, профессор и доцент института химии СПбГУ. Журналист «МК в Питере» встретилась с химиком, чтобы поговорить о самой престижной награде для ученых, синдроме самозванца, связи с Менделеевым и проблемах женщин в науке.
Опасные химикаты и горящие халаты
Институт химии находится в студенческом городке в Старом Петергофе. Это массивное здание, построенное в постконструктивистском стиле. Войдя в учебное заведение, в первую очередь замечаешь просторный холл и длинные коридоры, вдоль стен которых стоят желтовато-серые шкафы. Это, как выяснилось, душевые. И рядом с лабораториями их поставили еще в советское время: если ученый по неосторожности облился кислотой или на нем загорелся халат, он быстро заходил в шкаф и, повернув ярко-красный вентиль, включал душ. Вода сбивала пламя и смывала химикаты…
По крайней мере, именно такие истории в студенческие годы слышала моя собеседница Ирина Тимофеева. Это приятная женщина с живыми ярко-голубыми глазами и мягкой улыбкой. У журналистов она нарасхват: в 2024 году в России отмечают 300‑летие СПбГУ и 190‑летие со дня рождения Дмитрия Менделеева.
Мы заходим в одну из лабораторий. Повсюду — многочисленные приборы, колбы разных форм и размеров, химические вещества в склянках, инструменты… Рабочий стол занят: две студентки проводят учебные опыты. На вешалке у входа замечаю потрепанные белые халаты. Часть из них — с маленькими дырочками. Ирина объясняет: это последствия неосторожного взаимодействия с опасными веществами. Показываю на другие — в красных, будто кровавых брызгах. Узнаю, что ничего криминального, просто на ткань попали реактивы. Ирина, смеясь, сообщает, что иногда халаты химиков и пострашнее выглядят. Мол, те, что я вижу, — пока еще «приличные».
Узнав, что за столом работают студенты, спрашиваю, как сама Ирина пришла в науку. Да еще и в химию! Это же предмет, который в школе половина учеников просто не понимает, и мало кто находит его увлекательным. А моя собеседница предана ему всей душой. Да и премия — для молодых ученых, не достигших 35 лет.
Ирина признается, что в детстве она хотела стать врачом.
— У меня мама врач. Я с детства была знакома с медицинской терминологией, хотела помогать людям. Но потом я поняла, что это не совсем мое, — вспоминает ученая.
Определиться с выбором профессии Ирине помогла влюбленная в свое дело учитель химии: она интересно и доступно разъясняла детям теорию, а новые для школьников знания закрепляла, проводя опыты, которые ученики воспринимали как волшебство. Однажды Ирина и ее одноклассники под присмотром педагога провели реакцию «серебряное зеркало» — это опыт на взаимодействие альдегидов с аммиачным раствором оксида серебра. Моя собеседница признается, что до сих пор хранит дома пробирку с тонким слоем серебра на стенках. И он действительно дает зеркальный эффект.
Аммиак в стенах
Прямиком из лаборатории по длинным коридорам мы проходим в кабинет Ирины Тимофеевой и Андрея Шишова — это доцент СПбГУ и коллега моей собеседницы, вместе с которым она получила премию президента. Я подробно расспрашиваю ученую про ее диссертацию, из которой впоследствии родилась разработка, отмеченная престижной наградой.
Кандидатская диссертация Ирины называлась «Определение прекурсоров аммиака в бетонах и бетонных смесях». Ученая рассказывает, что примерно в 2010‑е многие строительные компании, причем как российские, так и зарубежные, столкнулись с серьезной проблемой: из бетонных смесей, которые использовали для возведения зданий, выделялся аммиак. Это вещество раздражает слизистую носа и рта, дыхательные пути, а при длительном воздействии на организм способно провоцировать развитие онкозаболеваний. И ведь не подождешь, пока выветрится: как подсчитали китайские ученые, из бетонных плит вещество, выделяющее аммиак, полностью исчезнет только через 10 лет.
— В процессе строительства проблема не была заметна. Но на уже готовых объектах с потеплением и увеличением влажности воздуха из стен начинал выделяться аммиак. Строительные компании обратились в разные вузы. Кого-то просили решить проблему выделения аммиака в уже построенных зданиях, а нас — разработать метод, позволяющий обеспечить строительство безопасного жилья, — рассказывает Ирина.
Для ученой это была первая работа «в поле»: нужно было выезжать на стройплощадки, проводить анализы, изучать химические свойства бетона. Ирина разрабатывала методики определения мочевины (она же карбамид) в бетонных смесях еще на этапе строительства.
— Мы искали именно мочевину: ее добавляют в бетонные смеси, чтобы обеспечить свойства морозоустойчивости. Только компании не учли тот факт, что это вещество расходуется не полностью. Оно выделяется при повышении температуры и влажности в теплое время года: одна молекула мочевины распадается на две молекулы аммиака. Нужно было определить количество этого вещества и сравнить его с пороговым значением, если показатель превышен — смесь не использовали. Мы разработали метод оперативного выявления карбамида, эффективность которого была подтверждена. Компании стали пользоваться созданными нами специальными тест-методами. Насколько я знаю, сейчас при строительстве используются противоморозные добавки без мочевины, — поясняет ученая.
По словам Ирины, различные фирмы часто обращаются к химикам за разработками и исследованиями. Например, ученых могут попросить определить, не теряет ли тот или иной продукт свои изначальные полезные качества в процессе обработки. Бывают и задачи, которые диктует сама жизнь. Так, несколько лет назад во всем мире зафиксировали массовую гибель пчел, в связи с чем ученые начали разрабатывать методики определения содержания инсектицидов (вещества, убивающие насекомых. — Прим. ред.) в меде, пчелах и травах.
Но вернемся в стены петербургского института…
«В победу не поверили»
Вскоре после решения задачи, поставленной строителями, Ирина Тимофеева получила грант Российского научного фонда. Вместе со своим коллегой Андреем Шишовым она продолжила работу в одном направлении: несколько лет они разрабатывали новые способы химического анализа пищевых, природных, техногенных и биологических объектов для определения в них вредных веществ.
— Мы синтезировали компоненты, которые помогают извлекать различные вещества из объектов анализа. И в итоге разработали много растворителей последнего поколения: они так называются, потому что являются экологичными, а именно на это и нацелена «зеленая» аналитическая химия, получившая распространение в последнее десятилетие. Позже нам предложили представить эти работы для получения премии президента, — поясняет Ирина.
— Что вы чувствовали, когда узнали, что выиграли? — спрашиваю у ученой.
— Сначала не поверили: это было неожиданно, — улыбается Ирина.
Разработку ученых СПбГУ можно использовать во многих сферах: в строительстве, пищевой отрасли, нефтедобывающей и даже в криминалистике. По словам Ирины, химики могут обнаружить токсичное вещество в биологических жидкостях вроде слюны, мочи и сыворотки крови. Например, один из коллег моей собеседницы занимается определением тяжелых металлов в волосах. Если их обнаружат — это свидетельствует об отравлении человека.
— Сейчас мы разрабатываем тест-методы, с помощью которых обычные потребители смогут определять, много ли консервантов в продуктах. Конечно, это полуколичественный анализ, который показывает только превышение предельно допустимых концентраций, но такие методики могут иметь спрос. Единственное, мы, будучи учеными, ориентируемся на науку, а не коммерциализацию. Поэтому нужно подумать, как вывести наш продукт на рынок, — делится Ирина.
Кстати, премию президента (5 млн рублей) Ирина Тимофеева и Андрей Шишов поделили поровну. Ученая признается, что потратила деньги «банально»: на ремонт в квартире.
Ирина и Андрей тем временем хотят углубить свою работу. Ученые создают базу природных компонентов, применяемых для различных задач. По словам химика, работа займет не год и не два, но такая база сильно поможет их коллегам: сократит время подбора растворителей для конкретных задач.
Гендерный вопрос
Один из самых распространенных стереотипов в науке — «старички» не дают дорогу молодым ученым. Моя собеседница признается, что доля правды в этом есть, но времена меняются. По ее словам, раньше молодым ученым было сложно защищать докторскую диссертацию, однако сегодня их, напротив, активно вовлекают в науку.
Но нерешенной остается другая проблема — гендерный дисбаланс в научных кругах. На церемонии вручения премии президента в 2022 году Ирина была единственной женщиной. Однако уже в 2024‑м премии были удостоены трое ученых: две женщины и один мужчина.
— Я никакой дискриминации по половому признаку не замечала, может, меня это миновало. Но если говорить о процентном соотношении, мужчин в науке и правда больше. Недавно я выступала на сессии «Женщины в науке» Конгресса молодых ученых и приводила статистику нашего вуза. У нас довольно много женщин — кандидатов в доктора, причем в некоторых направлениях даже больше, чем мужчин. А вот женщин-докторов гораздо меньше, — говорит Ирина.
По словам моей собеседницы, гендерный «перекос» в пользу мужчин связан среди прочего с социальной ролью женщин — они матери, хранительницы очага. Забота о ребенке — это тоже работа, причем отнимающая большое количество времени. Ирина считает, что для поддержки женщин-ученых необходимо принимать меры на государственном уровне. Например, об организации яслей и детсадов рядом или на территории учебного (или научного) учреждения, чтобы мать могла навещать малыша в течение дня. Обо всем этом, говорит моя собеседница, заявили и на Конгрессе молодых ученых.
По словам Ирины, необходимо продумать и варианты решений других проблем, с которыми сталкиваются женщины-ученые.
— Чтобы получить грант, нужно предоставить опубликованные научные статьи и свои разработки за последние 3–5 лет. У женщины, только вышедшей из декрета, никаких наработок не может быть, но она соревнуется с мужчиной, который располагал и временем, и возможностями проводить исследования и публиковаться. На Конгрессе мы также предложили при приеме заявок на гранты учитывать работы, сделанные до декрета ученой. И в таком случае можно будет говорить о равенстве возможностей, — поясняет Ирина.
Мечта — людям помогать
В ходе нашей беседы ученая несколько раз упомянула создателя периодической таблицы химических элементов. Интересуюсь, откуда такая любовь к Дмитрию Менделееву.
— Мне кажется, с Менделеевым у меня какая-то особая связь, — говорит Ирина, улыбаясь. — Удивительно, что он жил в XIX веке и писал настолько значимые труды, особенно учитывая уровень образования того времени. Он ведь был не только химиком. Он предложил строить заводы по-другому, чтобы оптимизировать процесс нефтепереработки. Писал труды о том, что токсичные газы с предприятий выделяются в окружающую среду. Этим он мне и близок: мы в какой-то степени тоже на благо экологии работаем.
В конце интервью ученая признается, что после получения ею президентской премии журналисты часто интересуются, о чем она мечтает.
— Я каждый раз задумываюсь: что же такого я могу сделать? — признается Ирина. — В детстве мечтала быть полезной, поэтому и думала о том, чтобы стать врачом. Поступив на химический факультет, хотела найти лекарство от рака (у многих химиков эта мечта была). Сейчас я разрабатываю методики определения веществ, превышение объема которых может привести к развитию онкозаболеваний, так что в какой-то мере моя мечта сбылась. Свою миссию я вижу в том, чтобы передавать опыт студентам, вовлекать молодежь в науку, разжигать к ней интерес. А цель прежняя: нести пользу обществу.
