Оправдание зла – занятие опасное. Но в последнее время в культурном контексте именно любование злом и оправдание его, попытка вызвать сочувствие к безобразному становится пугающей тенденцией. То есть понятно, что художнику брать на себя такую непосильную задачу вроде как, почётно. Милость к падшим призывать. И звать возлюбить врагов своих. Не судить, а понять и простить, и тому подобное. Но вот только зачем это нужно в нашем мире, где зло и так правит бал, а росткам добра приходится пробиваться к нам сквозь толщу масскультурного асфальта?
Циничные и обаятельные злые боссы всегда переиграют положительного героя в борьбе за симпатии читателя и зрителя. Тем более если автор намеренно старается манипулировать твоими чувствами, заставляя сочувствовать, сопереживать и даже полюбить своего героя. А если автор талантлив, а актёр, играющий монстра, гениален, как Энтони Хопкинс или Хоакин Феникс, возникают феномены типа Ганнибала Лектора, или Джокера.
Для США герои комиксов - то же самое, что обитатели Олимпа для древних греков. Почему бы не поставить историю про одного из самых ярких персонажей вселенной DC в ряд с древнегреческими трагедиями, не придать комиксовым героям шекспировского размаха, не сделать Готэм – питерскими трущобами Достоевского, а клоуна Джокера сделать местным Гамлетом, Эдипом и Раскольниковым одновременно? Это невозможно без языка Эсхила, Шекспира и Достоевского, скажете вы. Да, но есть киноязык, и режиссёр Тод Филлипс доказал, что владеет им великолепно. Написать свой фильм одной серо-чёрной краской, соткать постмодернистский ковёр из Алана Мура, Паланика, Скорсезе и Сида Вишеса, держать вас за жабры под тягучий саундтрек до самого конца – режиссёру удалось всё. На Хоакина Феникса смотреть тяжело и мучительно, don’t smile, (ты словно действительно подглядываешь за больным человеком, а мы с детства помним из любимой комедии, что «грех смеяться над больными людьми»), но при этом глаза отвести совершенно невозможно. Феникс завораживает. Он жалок, безобразен, одинок, его обижают, предают, он вызывает эмпатию. А как он двигается!
Но дело не только в великолепной актёрской игре. Тод Филлипс обстоятельно подошёл к рецепту успеха «Джокера». Запрос на протест, страх тотального одиночества, социальное неравенство, ненависть к богачам и телеящику, драма маленького человека, революционные настроения, крыса, загнанная в угол – всё в одну кучу, всё работает на успех постмодернистской психодрамы.
Что и говорить, я в таком же полном восторге от фильма, как и другие киноманы. Но, друзья мои, мы же все запустили Джокера в свою голову!
Мы с самого начала под чутким руководством режиссёра сочувствуем жалкому, больному на голову психопату, и продолжаем это делать до самого конца, несмотря на кровь, заливающую стены и его лицо. Нам симпатичен Джокер, мы прощаем ему убийства. Да, да, мы сочувствуем ему, даже если не признаёмся себе в этом. И находим оправдания его действиям. Правда ведь, его жертвы этого заслужили. Хотя он даже не несчастный солдат-срочник, которого пообещали «опустить». Джокер – персонаж комикса, придуманный психопат-убийца. Что с нами не так? Мы все сошли с ума?
«Если нравится тебе, то делай так!» – танцует перед нами отвратительный клоун, как перед несмышлёными больными детьми, а мы с радостью подтанцовываем, повторяя его движения. Вот Джокер перед зеркалом наносит свой убийственный макияж, поглаживая пистолет за пазухой и причитая: «Тварь я дрожащая, или право имею?» А за его спиной стоят Адольф Гитлер и его жалкая копия Чарльз Мэнсон, неудавшийся художник и бездарный рок-музыкант. Они тоже отомстили миру, у них тоже было (и есть) много поклонников. Их тоже, наверное, кто-то может понять и простить. Но только не я. Так ведь? Страшное дело – эта сила искусства. Мне страшно, что мне страшно нравится фильм «Джокер». А вам не страшно? Может быть, в этом и есть главное послание фильма - посмотреть в него, как в зеркало и ужаснуться?
