Карманная лупа
К 10 часам утра на трамвае я подъезжаю на улицу Трефолева. Здесь, в доме № 42, находится Экспертно-криминалистический центр ГУ МВД России по Петербургу и Ленобласти. Гражданским сюда попасть сложно, но меня уже ждут. Отдаю девушке на пропускном пункте свой паспорт, она записывает данные и возвращает документ. За «вертушкой» меня встречает начальник центра — полковник Василий Москаленко. Поздравляю его с прошедшим профессиональным праздником. Хотя позднее узнаю, что мало кто из криминалистов его отмечал — преступники не дремлют.
Василий Москаленко знакомит меня с Вадимом Рожковым, руководителем 5‑го отдела, экспертом-криминалистом с многолетним опытом, профессионалом в производстве дактилоскопических и трасологических экспертиз. Простыми словами, он и его подчиненные работают с отпечатками пальцев, следами ботинок, зубов, одежды и другими уликами. Кроме того, мой собеседник — эксперт по замкам, отмычкам, автомобильным номерам и не только.
В кабинете руководителя отдела царит рабочий порядок. Шкафы у стен заполнены книгами по криминалистике, склянками, разобранными замками с ключами. На рабочем столе кипы документов, но, когда Вадима Юрьевича просят что-то уточнить, он легко в них ориентируется. Рядом — сейф, на котором приютился микроскоп. Эксперт признается, что у него всегда под рукой есть лупа, одну он даже носит с собой — реликвии уже больше 30 лет. На одной из стен — множество наград за достижения в профессии: мой собеседник работает с 1984 года, в следующем году будет юбилей — 40 лет службы.
«Я начинал в патрульно-постовой службе, — вспоминает Вадим Юрьевич. — Вместе с наставником мы охраняли покой Невского района. Это была довольно трудная работа: всегда нужно грамотно строить разговор с человеком, не обидеть ни словом, ни делом, чтобы не получилось недоразумений или рваных пуговиц. Потом я пробовал себя в уголовном розыске и ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. — Прим. ред.). Однажды на субботнике меня попросили сфотографировать наших сотрудников. Я проявлял снимки у криминалистов. Руководитель на фото посмотрел и сказал, что у меня хорошо получается. Меня это так зацепило! Вскоре я начал у них стажироваться и потом перевелся».
Криминалист перебирает документы в сумке. В ней среди прочего лежат отчеты по закрытым делам прошлых лет, которые он показывает начинающим полицейским. Вадим Юрьевич рассказывает, что современные технологии сильно расширили возможности его профессии, однако методики остались прежними. Мой собеседник раскладывает передо мной снимки: на одном автомобиль, на другом люк под ним, а на третьем — человеческие обваренные останки.
«На погибшем были наручники, которые привезли мне. Я их очистил, восстановил номер и позвонил на завод, где их изготовили. Я проконсультировался с технологом завода и мы узнали, что их выдавали омоновцам в Чечне. Один из бойцов их не вернул, а отдал другие. Оперативники приехали к нему домой. Выяснили, что наручники взял его сын, участник ОПГ. Оказалось, квартирная тема, убитым был пожилой человек. Его из дома вывели, наручники надели и закинули в люк. Он в кипятке сварился. Именно наручники помогли раскрыть дело», — рассказывает криминалист.
На двух других снимках изображены следы от ботинок, один — на полу, другой — на лице избитой женщины. Как объясняет Вадим Юрьевич, трасологический отдел установил: это следы одного и того же мужского ботинка. Позднее судья оценил удар ногой по лицу как фактор жестокости, благодаря которому наказание за преступление стало суровее…
«Ты следующая»
Около двух часов мы беседуем с Вадимом Рожковым, а после криминалист устраивает мне экскурсию по ЭКЦ. Мы идем по разным этажам и минуем множество коридоров, заглядывая в различные отделы: в Центре находится порядка 15 подразделений разной направленности, которые вместе работают как единый механизм. Это не только дактилоскопия и трасология, но и баллистические, химические, пожарно- и взрывотехнические исследования, создание коррекционного портрета преступника, фоноскопия, ДНК и многое другое.
Мы останавливаемся перед дверью 7‑го отдела ЭКЦ — здесь работают почерковеды. Меня знакомят с замначальника отдела Яниной Степановой. Специалист провожает меня в свой кабинет, который сильно отличается от обители Вадима Рожкова. Здесь на шкафу висят прописи разных лет, на столе стоит винтажная кофемашина, а на стенах развешаны морские пейзажи. Криминалист замечает мой взгляд и объясняет: ей приходится долго и скрупулезно исследовать чужие почерки, поэтому иногда она отвлекается на картины.
«Наш отдел занимается исследованием почерка, мы устанавливаем, кто сделал ту или иную подпись, текст или записку. Смотрим на строение букв, их форму, как они расположены относительно строки, какие дополнительные элементы используются и так далее. Также мы должны ответить на вопрос: не была ли сделана эта подпись в необычных условиях? Например, на почерке отражается, когда человек находится в сильном эмоциональном состоянии, страдает болезнью Паркинсона или пишет текст в движущемся транспорте», — поясняет Янина Степанова.
Кстати, настоящая головная боль для почерковедов — когда их путают с графологами, «специалистами», которые якобы умеют определять характер, условия жизни, детство и даже будущее по почерку человека. Однако, с улыбкой отмечает моя собеседница, к криминалистике это не имеет никакого отношения и научно не подкреплено.
«Мы заметили тенденцию, что молодое поколение стало упрощать свои подписи. Иногда это просто какой-то крючок, завиток, один элемент. А пишут чуть ли не печатными буквами. Поэтому дам совет: если ваша подпись еще не сформирована или слишком простая, внесите в нее элементы усложнения. Чем проще подпись — тем легче ее подделать», — говорит почерковед.
Чаще всего почерковеды работают с экономическими преступлениями. Речь, как правило, идет о неправомерном захвате собственности. Например, когда мошенники заставили пожилого человека расписаться в документе о передаче квартиры или подделали его подпись. В уголовных делах также встречаются предсмертные записки или надписи, сделанные на оружии.
«Бывают случаи, когда человек пишет на необычной поверхности — например, на стене или одежде. В прошлом было дело обманутых дольщиков, которые никак не могли получить свои квартиры (сейчас их проблема уже решена). Муж одной из активисток был убит в своей машине. Мы исследовали запись, сделанную рукой в перчатке на стекле автомобиля. Там было написано: “Ты следующая”», — вспоминает Янина Степанова.
Заложено генетически
Время близится к вечеру. Следующий пункт в моем маршруте — 3‑й отдел ЭКЦ. В нем работают специалисты, которые со следователями выезжают на места тяжких преступлений: убийств, изнасилований, в нарколаборатории и так далее. Начальник отдела Алексей Заборский радушно принимает меня в своем кабинете. Рассказывает, что работать в милиции начал в 1993 году и криминалистика стала его призванием.
«Это, наверное, одно из самых интересных направлений. Мы занимаемся творческой работой. Не бывает одинаковых убийств, краж, огнестрельных ранений. И когда ищешь следы преступника, необходимо думать головой. Например, был случай: мужчина схватил девушку, затащил ее сначала в подъезд, а потом на чердак. Изнасиловал. Следовая обстановка была неудобной: все в пыли. На пенопласте, который там лежал, я обнаружил след ботинка. На него дунешь — он исчезнет. Я закрепил его, чтобы он не разлетелся, залил гипсом. Через какое-то время задержали подозреваемого. С него сняли обувь, и наши эксперты-трасологи сказали, что найденный на чердаке след, вероятно, оставил задержанный», — объясняет Алексей Заборский.
По словам моего собеседника, места преступлений осматривают следователи, а криминалисты им содействуют. Сначала необходимо проверить, не оставил ли злодей следов на входе. Затем эксперт или кинолог визуально осматривают помещение изнутри и говорят, с чего следует начинать. Незначительных улик не бывает, подчеркивает Алексей Заборский, иногда даже спичка может помочь в расследовании. Сегодня нередки случаи, когда преступники стирают отпечатки своих пальцев и потом их невозможно найти, однако здесь на помощь криминалистам приходят ДНК-исследования.
«По своему опыту скажу: мотив преступников — это почти всегда деньги и власть. Люди разные бывают, но, мне кажется, все, что человек делает в жизни, у него заложено на генетическом уровне. Это мое внутреннее, личное убеждение. Если он насильник — это заложено в нем природой. Тот же вор не специально в карман залезает, у него просто рука тянется», — считает эксперт.
Рассказывать о текущих делах криминалист не имеет права. Поэтому спрашиваю о другом: не разочаровался ли он в людях из-за своей профессии.
«Да, я с этим не спорю, — отвечает Алексей Заборский. — Это называется профессиональной деградацией, не просто так сотрудники правоохранительных органов на пенсию выходят через 20 лет. Нормальный человек мимо трупа пройти не может, а для нас это работа».
Взгляд профессионала
Не без помощи криминалистов возвращаюсь по путаным коридорам в кабинет Вадима Рожкова. Устало сажусь на диван перед столом эксперта. Разговор заходит о фильмах про полицейских. Не без удовольствия мой собеседник вспоминает сериал «Улицы разбитых фонарей».
«К нам приходил режиссер и расспрашивал о ситуациях из жизни, фактах, которые с нами случались. И потом это воплощали в сценарии с некоторым художественным уклоном. Мой наставник Николай Жидков появился в фильме «Противостояние», а в другом мы видели в кадре его руки — руки профессионала. Чувствовалось, что лупу или фонарик держит эксперт. Это как когда хирург делает операцию — сразу видно», — рассуждает криминалист.
Режиссерам и журналистам, по словам Вадима Рожкова, криминалисты рассказывают далеко не все, ведь у них есть противник, которого нельзя недооценивать. Тем не менее, сетует мой собеседник, в сегодняшних фильмах многие факты трактуются неправильно и их профессию слишком романтизируют.
«Это мучительный труд, у криминалиста всегда идет внутренняя борьба. Он старается быть объективным, хотя им постоянно овладевает субъективизм. Поэтому иногда я сложные экспертизы не одному, а двум сотрудникам назначаю. Или, бывает, тебе приносят, образно выражаясь, 30 тысяч патронов в патрульных чемоданах: каждый надо обработать, выявить на них следы пальцев рук. Или приходит множество купюр в мешках, которые надо обработать химическими реактивами, а они вредные бывают», — объясняет Вадим Юрьевич.
Спрашиваю у криминалиста, есть ли у него дело, которое он хочет раскрыть. Эксперт рассказывает, что не имеет право говорить о таких преступлениях, ведь это может повлиять на расследование. Однако признается, что такое дело есть. Оно «щекочет», не дает покоя, заставляет снова и снова обсуждать с коллегами разные версии. Не оставляет свою профессию Вадим Рожков и в обычной жизни.
«Я могу быстро определить поддельные сигареты или госномера. Мы этой тематикой занимается уже 16 лет, это накладывает свой отпечаток на психологию и мировоззрение. Едет битая машина, а ты в голове реконструируешь механизм ДТП, — говорит криминалист. — Где бы ты ни был, ты профессионально смотришь на такие вещи. Форму снимаешь, но перестроиться на гражданский лад не можешь. Профессиональный взгляд никуда не денешь».