Со дня аварии на Чернобыльской АЭС прошло 36 лет. Сегодня ужасную трагедию вспоминает весь мир: она стала самым ярким символом техногенных катастроф.
О случившемся жители огромной страны узнали не сразу. Большинство из тех, кто отправился на помощь в опасную зону, не представляли, с чем им предстоит столкнуться. Как ликвидировали последствия аварии и что пришлось пережить людям, находившимся в гуще событий, «МК в Питере» рассказал актер Алексей Нилов.
Звезда «Улиц разбитый фонарей» оказался в Припяти во время службы в армии. В зоне отчуждения ему пришлось провести несколько месяцев. По словам актера, даже увидев последствия катастрофы воочию, многие не догадывались, что произошло здесь на самом деле.
«Из всех фильмов и сериалов про Чернобыльскую аварию я смотрел только историю от Нетфликса. Касательно достоверности представленной информации… Вероятно, да, все было показано правдиво. У нас не публиковалось никаких сведений об этом, и страна официально узнала о катастрофе только в ноябре. Просто стало уже слишком тяжело скрывать, начали появляться публикации, информация и люди, которые там были. Все это уже не могло быть секретным», – делится Нилов.
Никто из ликвидаторов не мог представить, куда попадет, рассказывает актер. Как и все остальные, он знал, что в Чернобыле произошел «какой-то взрыв», и надо «что-то починить». Люди ехали в Припять как на комсомольскую стройку, и никто не мог вообразить, каков масштаб радиационного выброса.
«Никаких объяснений, докладов не было. Просто сели и приехали. Какие вопросы могут быть у срочников? Тебе приказали, значит иди и делай», – вспоминает актер.
Вторая командировка и вовсе могла стоить Нилову и его бригаде здоровья. По приказу они строили город энергетиков там, где даже нельзя было появляться в ближайшие 30 лет. К тому моменту все уже знали о радиации, и ликвидаторы выработали свой «нестандартный» метод защиты.
«Мы были абсолютно уверены, что алкоголь и сало выводят тяжелые металлы и радиацию. Поэтому мы пили самогон и ели сало перед отбоем. Мы жили в вагонах без колес, которые были поставлены на землю. Вечером я строил свое отделение. Они брали кружки, и я заставлял их перед сном выпивать 100–150 граммов, съедать шмат сала и хлеб. И для профилактики, и для поднятия боевого духа. Никто у нас с белокровием не ушел», – рассказывает Нилов.
В «зону» ликвидаторы входили только на 45 минут в день, а в остальное время – занимались своими делами. Радиоактивную «границу» можно было узнать по прочерченной на песке линии. Пересечь ее можно было только в защите, однако в июле пришла жара, и маски никто носить не стал.
После «вылазки» бригада сверяла показания личных дозиметров, но сходились они довольно редко. Так, один запросто мог показать ноль, а другой – превышение.
«Так что в отношении информации и предупреждения все было отлично: тебе сказали идти – и ты идешь. Может быть, поэтому мы очень сильные и не задаем лишних вопросов. Я помню, что к нам приезжали японцы, замеряли что-то и очень быстро уезжали. Они и сказали, что там, где мы строим город, появляться нельзя. Еще им очень нравилось, что мы жжем костры из радиоактивных веток и сушим там одежду, портянки. Нормально все было. Это армия, служба такая», – заключил актер.