Случилось так потому, что Россия, в отличие от воющих с нею стран, не имела ни одного военного судна с винтовым двигателем. Чтобы спасти столицу, необходимо было быстро создать флотилию канонерок с мощными паровыми машинами.
Морское министерство обратилось ко всем заводчикам Петербурга (в основном это были иностранцы), но ни один не решился взяться за выполнение такого заказа в короткие сроки. В итоге это дело поручили 34-летнему младшему чиновнику Кораблестроительного департамента Морского министерства Николаю Путилову, который считался толковым инженером и математиком. Он объехал заводы и мастерские, лично убеждал владельцев поддержать проект. Открыл кораблестроительные курсы, привлек мастеровых из других городов.
И всего через четыре месяца в строй вошли 32 канонерки, имевшие внушительное вооружение.
Позднее французский адмирал Пено писал: «Паровые канонерки, невероятно быстро построенные русскими, совершенно изменили наше положение, и англо-французскому флоту пришлось уйти от Петербурга. Этих лодок у русских теперь больше, чем у англичан. Как им удалось это сделать, остается загадкой».
В 1857 году Путилов занялся развитием металлургической промышленности на северо-западе России, через год решил и эту задачу. Созданные им заводы выплавляли столько стали, что полностью сняли проблему ее импорта из Англии. В 1867 году Николай Путилов развернул масштабное рельсовое производство, опять-таки «спасая Отечество». Суровая зима в тот год привела к тому, что железнодорожное сообщение было парализовано — импортные рельсы лопались от сильного мороза. Путилов выкупил небольшой завод на Петергофском тракте, набрал и обучил рабочих и спустя всего месяц (!) начал выпускать десятки тонн рельсов в сутки по ценам на 30 процентов дешевле английских и немецких, превосходящие их качеством.
Потом он решил построить крупный порт и прорыть глубоководный Морской канал — чтобы грузы, прибывающие в Россию на крупных океанских кораблях, не приходилось потом неделями перегружать в Кронштадте на многочисленные частные маленькие баржи, дабы доставить по мелководью к петербургским причалам. Из-за таких сложностей грузы сильно дорожали. Царь Александр II пообещал Путилову госкредит — 20 миллионов рублей.
Морской канал длиной 30 километров был для XIX века гигантской стройкой, сравнимой с Суэцким каналом.
Путилов сильно рисковал. Поверив обещанию императора, вложил собственные деньги в строительство. Но владельцы барж, складов и причалов испугались потерять свой бизнес. К ним присоединил свой голос и барон Штиглиц, добивавшийся, чтобы морской порт строили на его земле, в Ораниенбауме. В результате подковерной борьбы госзаказ Путилову на строительство Морского канала аннулировали, финансирование из казны прекратили. Из обещанных 18 миллионов он успел получить только два. Тем временем разразившийся экономический кризис привел к прекращению строительства железных дорог в России, и заказ путиловским заводам на изготовление рельсов тоже был отменен.
Но Николай Путилов продолжал вкладывать в строительство канала личные средства, пока они не кончились. Он продавал другие свои предприятия — лишь бы завершить канал. Заложил акции «Общества Путиловских заводов», которые в итоге перешли за долги к новым собственникам.
Ему не хватило лишь пары лет, чтобы закончить строительство Морского канала и Путиловской верфи (ныне «Северная верфь»). 18 апреля 1880 года Николай Путилов умер от инфаркта, в полной нищете, опутанный долгами и неоплаченными кредитами.
Сообщение о его смерти появилось лишь в одной газете мелким шрифтом. Но хоронили Путилова тысячи рабочих. Они пронесли гроб более 20 километров — от центра Петербурга до дамбы Морского канала, где и завещал себя похоронить Путилов. По подписке рабочие собрали деньги и возвели у могилы Путилова небольшую деревянную часовню. В 1907 году здесь построили большой каменный храм и перенесли туда прах Путилова. После революции его перестроили под заводской клуб. Склеп над могилой разрушили. А после Великой Отечественной войны вместо клуба разместили промкомбинат. Стали копать яму под пресс и наткнулись на два дубовых гроба. На литой чугунной плите были начертаны имена Николая Путилова и его супруги. Приняв захоронение за могилу другого Путилова — однофамильца-белогвардейца, плиту отправили в переплавку, а гробы сожгли в котельной. Случилось это не так и давно — в 1951 году.