Казус добровольца
В январе этого года, на Рождество, в поселке Коммунар Ленобласти пропал маленький мальчик Егор. Вышел гулять с собакой и исчез, когда на улице стояли морозы за 20 градусов. Многие помнят эту историю. За Егора тогда переживали тысячи людей. Сотни пришли на поиски. На место оперативно прибыли не только штатные спасатели экстренных служб, но и добровольцы. И вот казалось бы — молодцы люди, встали из-за праздничных столов, а кто-то отпросился с работы и приехали бродить по сугробам, спасать ребенка. Но благородное дело быстро превратилось в передел рынка добра.
Отличился отряд «Лиза Алерт». Вообще об этой организации, как о священной корове, не принято говорить плохо. Ведь они стольким помогли, стольких нашли. Считаются едва ли не самой крутой добровольческой организацией по поиску пропавших.
— Только на этой неделе мы вернули трех дедушек, ушедших из больниц, — говорит руководитель «Лизы Алерт» Григорий Сергеев.
Штаб организации находится в Москве. А подразделения — во многих регионах по всей стране. В том числе в Петербурге. Почет, уважение, благодарности. Свои отработанные методы ведения поисков, технологии работы с родственниками и правоохранителями, которыми гордятся в отряде и в которых не сомневаются.
Но вот такие претензии получили активисты «Лизы Алерт» со стороны других добровольцев в соцсетях:
«Созвали толпу в несколько сотен человек, неподготовленных обычных людей, которые затоптали все следы».
«Не согласовали свои действия со следователями».
«Продолжали призывать всех на поиски, когда следователь однозначно попросил прекратить это и убрать толпу с места поисков».
«Уничтожали листовки «конкурирующих» отрядов. Вместо них клеили свои, с телефоном своей горячей линии».
— Первый раз даю интервью, когда приходится оправдываться, — говорит Григорий Сергеев. Сам в поисках Егора он не участвовал, но все обвинения отрицает — не могли, мол, его ребята такого натворить.
— Добровольческая среда довольно специфическая. Каждый из людей, которые приходят помогать, искать детей или взрослых, рассчитывает, что, отдавая часть себя, он становится для себя самого, для своих близких героем. И, когда он оказывается в среде таких же «героев» и вокруг него все «герои», получается, что некому оценить весь масштаб его подвига,— рассуждает Григорий. — И из-за этого казуса взаимодействие между разными движениями становится очень напряженным. Мистика! В начале нашей работы я сам с этим столкнулся, удивился, но понять этого до сих пор не могу.
Не так спасаете!
Пропавшего в Коммунаре Егора, к сожалению, нашли уже мертвым спустя полторы недели. Ребенок утонул. Поиски прекратились, а добровольные спасатели рассорились. Масштабная операция вскрыла и масштабные проблемы. По большому счету смысл обид сводится к тому, что раскрученная, практически федерального уровня организация «Лиза Алерт» пришла и попыталась перетянуть геройское одеяло на себя — построить местных питерских добровольцев, имеющих такое же право быть «хорошими» и спасать людей. Это как если бы госкорпорация выстроила свое предприятие рядом с частной лавочкой, да еще бы и снесла при этом пару старинных особняков и развесила свою рекламу. Только на рынке товаров или услуг это все логично — конкуренция всех расставит по местам. Но на рынке добра она выглядит странно. Причем, как верно заметил Сергеев, проблема начинается с того, что все бескорыстные волонтеры хотят быть героями.
Такие же войны то и дело вспыхивают в самых разных сферах благотворительности.
Например, в Петербурге действуют несколько фондов, помогающих сиротам. Вроде бы — детдомовцев на всех хватит. Но нет.
— У всех фондов, кто уже давно работает в этой сфере, есть свои спонсоры — фирмы или отдельные люди. И за них идет борьба, — поделилась своим мнением Анастасия, волонтер одного из таких фондов. — Приходит к меценату директор благотворительной организации и говорит: помогите нам, а вот тем, с кем вы сейчас сотрудничаете, не надо — они все неправильно делают, не тех опекают. Кто-то верит такому рассказу, а кто-то просто перестает помогать всем, потому что не понимает, кого слушать и кому вообще теперь доверять. И ведь речь не о мошенниках, которые пытаются заработать на чужом горе — с теми все и так ясно. Свою избранность в праве помогать сиротам доказывают именно волонтеры.
Когда началась война на Донбассе, в Петербурге открылось несколько «штабов» по сбору гуманитарной помощи. Не прошло и пары недель, как руководители этих штабов рассказывали корреспонденту «МК» в Питере», что только они действительно помогают пострадавшим на Донбассе, а «вот те, из соседнего подвала, принесенные горожанами вещи продают и деньги себе забирают». И пусть ни у кого не было ни единого доказательства, но питерские защитники Новороссии разделились на непримиримые группировки.
Еще жестче за «право на добро» воюют зоозащитники. Судьбу каждой собаки они предлагают решать по-своему. И из-за этого порой так ненавидят друг друга, что сами теряют человеческий облик — травят чужих животных, поджигают приюты…
Бред, но в Питере даже велоактивисты недолюбливают друг друга, считают, что их «конкуренты» не там и не тогда водят колонны любителей велопрогулок.
Новичкам здесь не место
— Рейдерские захваты в бизнесе — это цветочки по сравнению с тем, что происходит в благотворительности, — уверена психолог Светлана Васьковская, работавшая и с общественниками, и с госкомпаниями, и с крупными частными фирмами. — Смены руководства, волонтерского состава, битвы за меценатов — обычные явления в общественных организациях. Крупные фонды, например, скрывают своих «генеральных спонсоров». С одной стороны, те и сами часто не хотят афишировать своих имен. А с другой стороны, благотворители боятся, что их уведут «конкуренты».
По мнению психолога, корни проблемы в том, как вообще складывались принципы благотворительности в нашей стране. У нас помогают не от избытка, а наоборот — от нехватки. Бедные спасают бедных.
— Приходя помогать онкобольным, люди «зарабатывают» себе звездочки, баллы, плюсики. Те, кто больше заработал, считают себя вправе решать, кому потом помогать, кому нет, на кого тратить деньги, а кто и подождать может, — рассказывает Светлана Васьковская. — А в лесу добровольцы спасают не пропавшего ребенка, а себя — свое самомнение, зарабатывают право называться героем. А тот, кто двадцать лет пристраивает собак, считается лучше того, кто взял с улицы первую дворнягу. Хотя это совершенно не верно. При таком подходе мы видим, как на «рынок» не пускают новичков. Вновь открывшиеся организации выдавливаются старожилами, которые начинают против них информационную войну.
А внутри самих сообществ идет борьба за право первым бежать со спасательным кругом. Стоит кому-то слишком активному пробиться в руководство фонда, как начинаются склоки с «отцами-основателями». К слову, именно так произошло в отряде «Лиза Алерт» в 2010 году. И до сих пор две группы москвичей, которые в далеком 2010-м участвовали в поисках маленькой девочки Лизы, пропавшей в Орехово-Зуево, доказывают, что именно они сплотили тогда еще случайных людей и создали добровольческое поисковое движение в России.
Это можно назвать приватизацией права на добро. Причем добро творится не ради нуждающихся, а ради себя. А на выходе получается дискредитация благотворительности, которая и без того развивается в обществе со скрипом.
