Зеленая борода
— Песен «Аквариума» я поначалу не понимал, мне нравились совсем другие группы, такие как «Мифы» и «Россияне», — вспоминает Тропилло, — из-за них я стал ходить на подпольные концерты, перезнакомился с музыкантами из Ленинграда и Москвы, стал сам организовывать сейшены. Сперва работал с Макаревичем, хотя Бориса знал еще со школы. Потом я встретился с ним в ЛГУ, где на юрфаке группа «Аквариум» репетировала.
Во время своих первых выступлений в Петербурге Андрей Макаревич останавливался у Бориса (они до сих пор друзья), но, когда «Машина времени» уже перешла в «Росконцерт», ему дали шикарный номер в гостинице «Прибалтийская». Тот самый, из-за которого случился потом скандал с администрацией у Аллы Пугачевой. Конечно, Макаревич решил похвастаться этим и после записи пластинки скомандовал всем: «А поехали ко мне!»
Номер был двухэтажным, на каждом этаже по пианино. Там уже на столе стыли коньяк и закуски, всюду лежали пачки фирменных сигарет. Гуляли до утра, Борис веселился вместе с гостями, но по опущенным уголкам рта я заметил, что он сильно переживает. Понятно почему. Друг Макаревич пишется на «Мелодии», живет в номере люкс, а «Аквариум» до сих пор никому не известен. Я не знаю, о чем Гребенщиков размышлял той ночью, но на следующий день он сказал мне: «Андрей, а может быть, ты теперь нами займешься? У Макаревича есть «Росконцерт», так что сейшены с «Машиной времени» у тебя накрылись».
Я кивнул головой, и после отъезда «Машины» в Москву, стал неофициальным директором «Аквариума» на шесть долгих лет. Официально же устроился работать руководителем кружка звукозаписи в Дом пионеров и школьников Красногвардейского района. Там, на аппаратуре, списанной со студии грамзаписи «Мелодия», был записан весь «золотой фонд» ленинградского рока восьмидесятых. Начал с песен Бори, потом ко мне пришли Майк Науменко, Витя Цой, Костя Кинчев, Федя Чистяков и другие.
Провал в «Прибое»
Постепенно я врубился в «Аквариум» и влюбился в творчество группы. Но публика врубаться не хотела: первый концерт, который я устроил Борису в ресторане «Прибой», провалился, на него было продано всего два билета. Надо знать Гребенщикова — он все равно самозабвенно пел. Петь он хотел при любых обстоятельствах, в любом состоянии и настроении. Помню, «Аквариум» пригласил выступить в Москву на свой творческий вечер кинодраматург Олег Осетинский. Наобещал он много: оплатить билеты на самолет, выставить шикарный аппарат, разместить в гостинице, а перед самым отъездом пошел в отказ — мол, денег нет.
— Мы никуда не поедем, — тут же решили ребята на общем голосовании.
— Вы как хотите, а я поеду, — ответил Борис.
Когда все аргументы были исчерпаны, из его глаз покатились слезы. Конечно же, в итоге поехали все, против слез возразить было нечего. Деньги на билеты в тот раз достал я.
Борис так хотел выступить в Москве, что простил Осетинскому даже свою вторую жену Наташу, которую Олег у него увел. Подробностей этой истории я не знаю, но хорошо помню, как мы прилетели в столицу, позвонили в дверь кинодраматурга, а она уже была внутри квартиры. Гребенщиков опешил, но быстро справился с собой и сделал вид, что все нормально. На творческом вечере в тот день Наташа плакала в зале, размазывая по щекам тушь. И вовсе не от душевных терзаний из-за двух мужчин. Она сказала: «Боря поет плохо, мне за него стыдно!»
Пластинка имени себя
Наверное, где-то глубоко в душе Борис горевал, но предательство жены он быстро пережил — у Гребенщикова всегда были глобальные цели, и он не отвлекался по мелочам. Борис хотел быть звездой и добивался этого. Рок-н-ролльное братство, существовавшее в восьмидесятые, он понимал по-своему. Тогда действительно все помогали друг другу, на моей студии постоянно топились музыканты разных групп, ребята участвовали в записи всех альбомов подряд.
Музыка «Аквариума» тоже всегда была коллективным творчеством. В студии я наблюдал, как каждый из участников группы помогает Борису. Но, когда на «Мелодии» вышел первый полноценный винил «Аквариума», собранный из моих записей, везде стояло, что слова и музыка только Бориса Гребенщикова. Я курировал производство пластинки в Москве и увидел оформление перед тем, как обложку должны были пустить в печать, из столицы мне прислали ее по факсу.
— Да как же это?! — возмутился я. — Ведь мы договаривались, что везде будет написано: «Музыка группы «Аквариум» и Бориса Гребенщикова, слова Гребенщикова».
Это неоднократно обсуждалось коллективом, вопрос даже поставили на голосование после концерта во Дворце спорта «Юбилейный». Пока ребята обсуждали эту тему, Борис пошел в душ, бросив им на ходу фразу: «Как решите, так и будет!» Мы потом ответили: «Ну, все, проголосовали, решили написать, что музыка твоя и группы». — «Хорошо! Хорошо! Спасибо, дорогие мои!» — лучезарно улыбнулся Гребенщиков, и все разъехались по домам. Но на бумагу, увы, это положено не было.
Заручившись поддержкой ребят, я тем временем перезвонил в столицу и сказал: «В макете ошибка, надо все переделать». «Ошибку» исправили, а через три дня снова раздался звонок, и Юлиан Тихомиров, московский куратор записи, закричал в трубку: «Ты меня так подвел, Тропилло! Гребенщиков увидел отпечатанные гранки, наехал на нас, и был дикий скандал!» Борис орал так, что стены тряслись: «Какая музыка группы «Аквариум»?! Да я тут за каждую нотку в ответе!» И потребовал, чтобы переделали макет заново, пришлось задержать печать тиража.
Как БГ «спонсировал» Макаревича
С другой стороны, рок-братство для Бориса все-таки существовало. Он всегда поддерживал Виктора Цоя и группу «Кино», хотя другие рокеры их не замечали или игнорировали. Помню момент, когда «Кино» вышло на сцену с романтической программой, это был один из фестивалей рок-клуба. Они пели «Это не любовь», «Когда твоя девушка больна» и другие красивые вещи. А зал молчал, стояла просто гробовая тишина!
Публика же ждала пафоса и революционных призывов, а не лирики. После концерта на Витю было больно смотреть, он побледнел, не смог скрыть эмоции, хотя обычно ему это удавалось. Тогда к Вите подошел Борис и молча сел рядом. Они еще полчаса ни о чем не разговаривали, просто курили одну сигарету за другой, но было видно, что Цоя постепенно отпускает и что Гребенщиков — его «плечо». Не зря же Борис как-то признался мне, что полюбил Витю сразу, безоглядно, как только познакомился с ним в электричке.
С Макаревичем Борис тоже трогательно дружил. Это ведь он привез первый раз в Ленинград «Машину времени», на концерт в ДК вагоностроительного завода. И, как гостя, Андрея опекал. Перед началом вечера Гребенщиков подошел ко мне и прошептал:
— Друг, дай денег, у Макаревича нет на обратный билет в Москву, он говорит, что если мы не поможем, то группа на сцену не выйдет.
Остаться без выступления «Машины времени» Борис не хотел, ведь он специально пригласил Андрея, с которым познакомился на музыкальном фестивале в Таллине, в Ленинград. Чтобы показать нашей публике новую группу, а москвичам продемонстрировать ленинградский рок.
Но, увы, у Гребенщикова не было даже рубля, чтобы дать другу на дорогу. Я достал из кармана последнюю заначку и пожертвовал «в фонд помощи Макаревичу». По рублю, по трешке скинулись еще несколько моих знакомых. Группа все-таки вышла на сцену и «порвала» зал, хотя собранного на билеты в Москву явно не хватало. Потом я узнал, что Макаревич купил себе и ребятам купе — средства у них изначально имелись. Рассмеялся, конечно: и я, и Борис наивно попались на эту уловку.
И все-таки рок-н-ролл жив!
— Я не знаю, как в Гребенщикове сочетаются чистота, дикое упрямство и умение отстаивать свои интересы. Помню, Борис на салфетках в самолете рисовал «пункеров» — человечков-панков — и уверял, что они по ночам оживают. И в то же время попросил отказаться меня от прав на ранние записи «Аквариума», что я и сделал, и теперь не жалею об этом. Я люблю Бориса и не хочу ни с кем ссориться, потому что видел, как участники групп когда-то судились друг с другом, доказывая, кому принадлежат авторские права на песни.
Бориса и всех тех, кто записывался у меня когда-то в студии Дворца пионеров, я принимаю такими, какие они есть. И не питаю никаких иллюзий по поводу нашей дружбы. Каждый творческий человек эгоист, какие бы идеалы он ни исповедовал. И все же…
Когда несколько лет назад я чуть не потерял свою студию «АнТроп» из-за попытки рейдерского захвата, Борис Гребенщиков помог мне выжить. Он просто давал деньги, чтобы я сводил концы с концами и мог нанять грамотных юристов. К делу подключился и Андрей Макаревич, он приехал на концерт в поддержку «АнТропа» из Москвы и даже встречался с городскими чиновниками, чтобы защитить меня.
