Еще пару лет назад все эти «прелести» были обыденностью для Невского проспекта. Однако пандемия коронавируса, отправившая россиян на удаленку, и бдительные полицейские со следователями вычистили тротуары главной магистрали Петербурга от преграждающих путь промоутеров. А закон об уличных музыкантах сделал центральные улицы города тише. Но так ли это? Журналист «МК в Питере» посреди рабочей недели отправился на Невский проспект, чтобы взглянуть на него глазами туриста.
Холодно и голодно
Конец зимы и начало весны — не лучший период для работы уличным торговцем или аниматором. На улице холодно, дороги либо грязные, либо скользкие, туристов мало, а петербуржцы только отходят от зимней хандры.
Выхожу со станции метро «Площадь Восстания» и удивляюсь: вокруг почти нет людей. Здесь Невский практически пуст. Прямо возле входа группа зачехленных в длинные пуховики пожилых женщин лениво предлагает экскурсии по городу.
— Дамы, как идет работа? — интересуюсь у зазывал.
Женщины демонстративно отворачиваются и бурчат про запрет начальства на разглашение информации.
Прохожу пару десятков метров в сторону кинотеатра «Нева» и вижу юношу, раздающего рекламные листовки ресторана восточной кухни. Узнаю, что промоутера зовут Степан, ему 20 лет.
— В принципе легко работа идет, не жалуюсь. Я сейчас в Военмехе на лингвиста учусь, и пока совмещать подработку с посещением лекций получается, — кратко рассказывает свою историю Степа. — Я из Архангельской области сюда поступать приехал, родственников в Питере нет. Люди тут приветливые, правда, пьяные иногда работать мешают. А еще довольно часто приезжие просят помочь найти какой-нибудь дом или улицу. Секундочку… Девушка, возьмите буклетик…
Чтобы не мешать студенту Степану заработать прибавку к стипендии, иду дальше в сторону Дворцовой. Следующей на моем пути встречаю высокую статную девушку: длинный дутый пуховик и шерстяная шаль поверх выдают в ней продавца экскурсий.
— Совсем нет покупателей? — участливо интересуюсь у нее.
— Мало туристов, — соглашается девушка. — В прошлом году в это время побольше их было. Меня, кстати, Дарина зовут. Вообще, экскурсии — это семейный бизнес, но я только билеты продаю.
От Дарины я узнал, что активнее всего продажи идут с мая по октябрь: люди приезжают посмотреть белые ночи, у школьников летние каникулы, у взрослых отпуска. Да и сам город в этот период цветущий, красивый, открытые террасы работают, экскурсии по воде проводятся.
— Летом хорошо. Тепло. Но надо любить свою работу в любое время года, — резюмировала Дарина.
Почему так?
Обгоняя зевак, иду по Невскому дальше и спускаюсь в подземный переход под Садовой. Тут мне впервые за все путешествие на глаза попадается уличный музыкант. Да еще какой! На нем потрепанная кожаная куртка, маленькая шапочка, шерстяные гольфы, потрепанные джинсы и пережившая свои лучшие годы обувь. В руках — советская акустическая гитара. Какую именно композицию буквально рычал артист, я так и не понял. Возможность подойти для разговора, не отвлекая музыканта от игры, представилась очень быстро — во время очередного аккорда на гитаре с резким хлопком рвется струна.
— Извините, а что вы играли? — интересуюсь у артиста.
— Это рок 1980‑х, — выдает музыкант.
Быстро узнаю, что зовут моего собеседника Владимир и он самоучка.
— Сначала у меня вообще ничего не получалось, а после армии как-то прорвало. На улицах начал играть в конце 1980‑х. А потом всерьез увлекся академической музыкой и уличные выступления забросил. Недавно вернулся. Жизнь так сложилась, — рассказывает мне свою историю Владимир.
Он рассказывает, что на улице много профессионалов, окончивших музыкальные школы, консерватории. И большинству так называемое стритование дается сложнее концерта в битком набитом зале.
— Уличное музицирование — это своеобразное испытание на стрессоустойчивость. Но и живое общение со зрителями. В концертном зале людей так не почувствовать, как на улице, — философствует Владимир. — А публика, кстати, сильно изменилась. Люди сейчас почти не останавливаются, чтобы послушать музыку. Вот в 2010‑х совсем иначе было. А сейчас… Мест для выступления осталось мало — отовсюду выгнали. Да и не заработать почти — у всех же карты.
На общение с сотрудниками полиции мужчина жалуется. Уверяет, что чехла от гитары лишился, когда его быстро увели в отдел. Мол, даже не разрешили поднять с пола тканевый футляр.
— Всех уличных музыкантов разогнали. Раньше на Гостинке по три группы за раз играли… А у меня выбора нет. Музыка — это все, чем я могу заработать на еду, — с грустью в голосе сообщает музыкант. — А у тебя сигаретки не найдется? Угостишь?
Несговорчивость
По дороге от Гостиного Двора до Дворцовой примечаю еще несколько промоутеров. Но, похоже, чем ближе к сердцу Петербурга, тем злее и неразговорчивее зазывалы. С кулаками в ответ на вопросы, конечно, не бросаются, но и радушия не демонстрируют. Как только понимают, что мне интересен не их рекламный товар, а они сами, моментально переключают внимание с меня на прохожих.
Недалеко от Мойки почти натыкаюсь на женщину, которая играет роль представительницы кочевого народа. Дама немного трезва. Усиленно пытаясь сохранить вертикальное положение, она тем не менее пыталась раздавать скидочные купоны одного из кафе. На улице полдень.
Перейдя мост, заворачиваю на Большую Морскую. И вот тут уже и ряженые продавцы сувениров, и музейные «кассиры на удаленке». Правда, место работы, как выясняю, на манере общения уличных работников не сказывается. Только попытался спросить женщин об их работе, как тут же услышал отборнейшую брань. Правда, многие под конец оправдывали собственное бескультурное поведение тем, что за болтовню, мол, могут оштрафовать.
Сама Дворцовая почти пуста. Малочисленные туристы фотографируются на фоне Александровской колонны. Неподалеку совершают дневной моцион в поисках клиентов царицы Екатерины Великие и императоры Петры Первые. Решительно подхожу к одной из монарших особ.
— Ваше величество, можно ли вас сфотографировать? — интересуюсь у императрицы.
— Одно фото — 400 рублей, интервью — 500, — озвучивает прайс Екатерина.
— А если за просто так? Оштрафуют, что ли? — допытываюсь я.
Женщина молча указывает на мини-камеру, прикрепленную в районе груди, и ухмыляется.
— В таком случае пардон, мадам, — извиняюсь я и направляюсь в обратный путь к станции метро «Маяковская».
Замечаю, что промоутеров на Невском стало больше. Как и творческих личностей. Возле базилики святой Екатерины Александрийской всю площадку заняли художники. Одни предлагают здесь и сейчас нарисовать на меня шарж. Другие просто ждут, когда к их точкам подойдут потенциальные покупатели картин. Среди торговцев — художница Наталья. Свои работы она продает на Невском проспекте с 2000‑х.
— Сейчас не сезон, — сообщает женщина. — И вообще каждый год все хуже и хуже с точки зрения продаж. Летом еще хоть как-то интересуются. А сейчас холодно, люди хотят быстрее в тепло попасть, а не живописью наслаждаться. Мне, конечно, советуют другую работу поискать, но я занимаюсь тем, что мне нравится, — пишу картины. Это все, что я умею.
Притихший Невский
Дойдя до станции метро «Маяковская», я понял, что мне не попался на глаза ни один промоутер, рекламирующий прогулки по крышам. И аниматоров в теплых ростовых костюмах животных тоже не встретилось. Как и чайных драчунов. Осознал, что единственным человеком, пристающим к людям, был я сам. Значит, все же сработали пандемийные ограничения, закон об уличных музыкантах и повсеместное размещение камер наблюдения. Очистился Невский от агрессивных зазывал. Или это только временно? До первых по-настоящему теплых дней?
Пока же центральная улица Северной столицы являет собой почти образец того, как должны выглядеть магистрали культурных городов. Здесь собираются творческие люди, продавцы сувениров играют на свистульках, карикатуристы рисуют дурацкие смешные шаржи, ювелиры делают картины из янтарной крошки, с лотков продают магниты и футболки с цитатами группы «Ленинград» и Сергея Бодрова, повара готовят переоцененные хот-доги, а кассиры предлагают билеты в малоизвестные музеи. И пока все они есть на Невском — живет Петербург.
