Музыка — аналогично. Строчку «валим на гелике» знает любой школьник младших классов. В песне есть и про ребят «в кожанке», и про «Калашников» в багажнике. В общем, те же смутные времена. И такого становится все больше. Однако замечу, что эта мода приходит не в первый раз. В начале нулевых вся страна смотрела «Бригаду» и под песни Сергея Шнурова сочувствовала героям «Бумера». Однако в этот раз оттенок ностальгии совсем другой.
Раньше по 1990‑м тосковали те, кто в них жил. А сейчас о них очень любят грустить те, кто родился уже в этом веке.
Мода на мифы
С одной стороны — а что тут такого? Ну, кино. Ну, песни. Искусству (если это вообще можно так называть) всегда нужны яркие образы, чтобы будоражить публику. Причем положительные или отрицательные — не важно. В 1990‑е сильного негатива было много.
А вот наши современники креаклов, похоже, не вдохновляют. Оно и понятно — зачем главным героем кино делать человека, если ничего интереснее поездки в условный «Ашан» у него за неделю не произошло? Что про него говорить, что показывать?
Может статься, все так. Однако возникает ощущение, будто кто-то намеренно пытается вложить нам в голову тоску по тем временам. Даже людям, которых еще тогда и на свете не было. Рассказать, что в 1990‑е все было якобы замечательно. И похоже, странный замысел работает.
Это вижу не только я, живший в то время, но и молодые коллеги. Особенно проглядывается тенденция в социальных сетях, когда родившиеся в «жирные нулевые» страстно жаждут возврата в 1990‑е.
Они романтизируют время, потому что там якобы было чувство «свободы». Точно так и показывают в нашумевших фильмах. Когда ты можешь быть кем хочешь, делать что хочешь. Выбирать себе новых героев и идеалы.
Только это — киношный миф. «Свободы» в смутной поре не было и в помине. Зато безразличия людей и общественных институтов друг к другу — через край. Всеобщая ненужность и вакуум. Но любое пространство всегда заполняется. Поэтому органы правопорядка заменялись «братками». А законы — «понятиями». По ним и жили.
Кстати, молодежь, которая считает, что именно так было лучше, слабо понимает, что это значит. Те самые «понятия» — вовсе не о справедливости, а о праве сильного. И 18‑летний парень, рассуждая, как здорово было бы вернуть 1990‑е, вероятно, не смог бы там продержаться и пары дней. Особенно идя по улице в узких джинсах и с лавандовым кофе-раф в руке.
Правда и художественный вымысел
Эпоха, которую многие любят называть «лихие 90‑е», накрыла меня в небольшом уральском городке металлургов. Я там родился. Еще при Советском Союзе. Чуть позже там увидел новую страну. И, соответственно, провел первые 17 лет своей жизни.
Обстановочку, которую со смаком обсасывают в «Слове пацана», я хорошо помню. Однако сериал, как и любой другой продукт творчества, все же ситуацию утрирует. Наши подростки были милосерднее, чем сериальные ребята. Асфальт тоже делили, только про живописные побоища, как в кино, мы не слышали.
Когда я был школьником, в нашем городе имели друг к другу претензии два района — «Гора» и «Чонгар». Ситуация была накаленной, заходить на чужую территорию не рекомендовалось. Убивать вряд ли кого стали бы, но поймать фингал можно было легко.
К счастью, я жил в «Центре». Он держал нейтралитет, поэтому на вопрос «Ты с какого района?» можно было отвечать смело и называть прозвища знакомых авторитетных «пацанов».
Мои студенческие годы прошли в другом городе. Там перестрелки были почти обыденным делом. А еще случилась история, которая стала легендой 1990‑х. На «разборку» одна из сторон конфликта поехала на боевом танке, угнанном по пути с испытательного полигона. Машина, правда, застряла недалеко от намеченного места встречи, но этот случай 30‑летней давности передают из уст в уста до сих пор. Может быть, рано или поздно и про него снимут фильм. Только надо ли?
Эх, юность…
У меня есть друг, с которым мы знакомы без малого 30 лет. И когда мы встречаемся, разговор тоже постоянно заходит в сторону «а вот в 90‑е…». Обычно вспоминается всеобъемлющая нужда, бандитизм и обшарпанные стены коридоров студенческого общежития. Но это не ностальгия по эпохе. Это грусть по ушедшей молодости и мечтам, которые вроде бы и сбылись, но не совсем. А хотелось, чтобы полностью.
Иногда мои ровесники, кому сейчас за 40, закатывают глаза: «Мы не успели, поздно родились…» Мне тоже так иногда кажется. Появись я на свет несколькими годами раньше, может, застал бы и дикую приватизацию, и передел «большого пирога». Но другая мысль охлаждает не хуже ведра ледяной воды. Случись все это тогда — может, я бы и не дожил до сегодня. И вместо рабочего стола в редакции «МК в Питере» у меня был бы памятник на одном из городских кладбищ.
Поэтому на вопрос, хотел бы я вернуться в то время, я уверенно отвечаю: нет. Юности, конечно, жаль, но что было — уже прошло. И думается, всем нам стоит смотреть вперед. Учесть допущенные ошибки, принять, что было неправильно, но возвращаться в прошлое не стоит ни в коем случае. И тем более мечтать о нем, как бы ни пытались нас к этому сподвигнуть режиссеры модных фильмов.
А молодым людям, которым не хватает страстей 1990‑х, надо понять, что яркой жизнь делают не драки и кровь на асфальте. А любимое дело, друзья, путешествия и новые свершения.
«Сегодня» — всегда лучше, чем «вчера». Хотя бы даже только тем, что скоро наступит «завтра».
