Вот и я стала жертвой собственной безалаберности. Стоит признаться, если бы не высокая температура и внушения от коллег, отлежалась бы дома, прошла курс стандартного при простуде лечения — и снова в бой. Но планы нарушил именно ковид. В первые пару дней я наивно полагала, что молодой организм легко справится с заразой, была уверена, что врачи знают, что и как делать, а необходимые службы работают по четким установкам. В итоге же я погрузилась в пучину медицинского ада. Определение «тотальный провал» даже частично не отображает того, что сейчас происходит в Петербурге. Мы с ковидом третий год, но лично у меня сложилось впечатление, что работникам первичного звена петербургской системы здравоохранения алгоритмов и инструкций до сих пор «не подвезли». И да, мнение редакции и петербургских чиновников может не совпадать с моим.
На ошибках не учимся
Конечно, моя ситуация может отличаться от той, в которую попадают заболевшие пожилые люди или, например, многодетные матери. Я столкнулась только с недоработками и упущениями в системе, что, к счастью, (надеюсь) не повлечет тяжелых последствий, но уже действует на нервы. Готова предсказать — после болезни из осложнений, скорее всего, останется только дергающийся глаз и нервный смешок. Спойлер: не спешите посылать товарища к психиатру, возможно, он просто столкнулся с петербургской системой здравоохранения и ему нужно время, чтобы вернуть себе веру во все человеческое.
Чтобы избежать нервного срыва, этот текст я пишу, пытаясь абстрагироваться и представляя, что все это происходит не со мной. Поэтому не удивляйтесь повествованию не от первого лица.
Начнем с начала. Шаг первый — погружение.
Четверг, 20 января, ты чувствуешь себя почти прекрасно. Только в горле першит и болят глаза. Последнее легко списывается на погодные условия, изменения атмосферного давление, работу за компьютером. Немного напрягают небольшая температура — 37,5 и косые встревоженные взгляды коллег. Под вечер принимаешь таблетки от простуды (наверняка у каждого дома есть уголок в аптечке на такой случай), пьешь жаропонижающее и, зарывшись в одеяло, погружаешься в сон.
Добро пожаловать в ковидный ад.
За ночь температура поднимается до 38,8, тебя лихорадит, снится сон, как ты пытаешься найти выход из очень жаркого, душного помещения. Утро для тебя начинается не с кофе, а с осознания, что болит буквально все. Мышцы отказываются с тобой общаться и на каждый импульс мозга, дающий команды пошевелиться, будто взрываются новой порцией боли.
Пятница, 21 января. Заботливый телефонный робот службы 122 фиксирует обращение и заверяет, что врач «скоро будет». Предупрежденные о твоем возможном инфицировании коронавирусом коллеги и друзья наперебой делятся советами, как облегчить состояние и «уронить» температуру. Ты через силу выполняешь ритуалы с парацетамолом и обезболивающими, после чего просто ждешь специалиста. Все, чего хочешь, — уснуть, чтобы не чувствовать этой выжигающей изнутри температуры и безумной боли в мышцах. Еле передвигая ноги, идешь к двери, чтобы открыть ее прибывшему врачу.
На пороге статный доктор. Почему-то становится стыдно и за температуру, и за боль. Пред очами такого мужчины нужно показываться в вечерних нарядах и при параде, а не бледной молью с кругами под глазами и лающим от боли в горле смехом. Наскоро (или так показалось воспаленному мозгу?) осмотрев и выслушав, доктор буднично предупреждает, что у тебя симптомы «омикрона».
Но самое отвратительное еще впереди. ПЦР-тест, как выяснилось, — это одновременно больно и очень щекотно. Длиннющая ватная палочка творила в носу какие-то страшные вещи, отчего на глаза навернулись слезы. Тест не спасли даже шутки про первый раз и «с почином» от красавца-врача.
Погрешности подсчетов
Суббота, 22 января. Лечения от коронавируса до сих пор нет, как, собственно, и результата теста. По совету врача (ах, ну какой же красавчик) бьешь по симптомам, минимизируешь боль, пьешь воду и употребляешь витамин C. Но с этим ладно. Пока тест не подтвержден, отсутствие спецлечения не особо волнует. Если удалось избавиться хотя бы от боли в мышцах — уже хорошо. Чувствовать себя оголенным проводом — крайне неприятно. Врач заверил: тест придет в течение двух дней, и уже в понедельник я смогу точно сообщить коллегам результат. Однако ни через два, ни через три дня его не было. Больничный выдали до среды, 26 января (сейчас он продлен и перемещен в отдельную категорию «ковидных»).
Вторник, 25 января. В 9 вечера наконец-то приходит результат теста. Положительный. С одной стороны, не страшно, ты все равно пока на больничном. А с другой — заставляет задуматься… Во-первых, врач не знал точного срока изготовления теста (обещал-то в «течение двух дней») и больничный назначал, похоже, исходя из каких-то внутренних ощущений. Хотя есть вариант, что лаборатория, которая занимается исследованием ПЦР-тестов, не справляется и не успевает выдавать результат в установленный срок.
Во-вторых, перестаешь верить статистике, начинающейся со слов «за день в Петербурге заболели…». Результат теста пришел вечером во вторник — на шестой день после появления первых симптомов и на пятый после визита врача. Так что статистика показывает не то, сколько человек заболели за предыдущий день, а сколько положительных тестов на COVID‑19 за сутки выявили лаборанты. Так что можно предположить, что статистика показывает картину пятидневной давности.
Помните, симптомы появились 20 января, за эти сутки лаборанты зарегистрировали 5922 положительных теста. Результат теста пришел вечером 25‑го и был отражен в статистике, опубликованной утром 26‑го, — за сутки 10 581 человек узнал от лаборантов о заражении. К слову, в присланном документе с результатами ПЦР-теста, датой взятия биоматериала значится не 21 января, когда мне в носу ковыряли палочкой, а 25 января (когда пришел ответ). В общем, по документам все вроде чисто, статистика подбита день в день, и какой-нибудь чиновник, опираясь на нее, красиво скажет журналистам: «За 25 января в Петербурге заболел 10 581 человек».
И только чаты с коллегами и родными могут подтвердить, что заболел ты и сдал тест на несколько суток раньше, чем это прописано в бумагах. Опасное запаздывание Кстати, об этих цифрах. Давайте предположим, что все эти 10,5 тысячи человек, якобы заболевших во вторник, 25 января, сдали тест тоже в пятницу, 21 января. Что, например, четверть из них, почувствовав облегчение, в выходные отправились на прогулку или шопинг. По словам врачей (их публиковали СМИ), зараженный «омикроном» пациент способен даже при коротком контакте заразить семь человек. Умножаем 2,5 тысячи на 7, получаем 17,5 тысячи потенциально инфицированных за выходные горожан. Учитывая скорость исследований, в статистике они (если появятся симптомы, будет вызван врач и сделан тест) будут отражены к следующим выходным. Смотрим данные федерального оперативного штаба по борьбе с распространением коронавируса — за четверг, 27 января, в Петербурге зарегистрировали 13 976 положительных результатов на COVID‑19.
Так, может, чтобы сдержать распространение «омикрона» и других штаммов, стоит не только призывать к соблюдению дистанции, но и попробовать ускорить работу лабораторий или ввести экспресс-тестирование? Тогда идеальная картина борьбы с вирусом выглядела бы так: появились симптомы, врач осмотрел, провел экспресс-тестирование, выдал препараты и «прописал» самоизоляцию.
Кстати, если предположения о запаздывании статистики верны, выходит, и рост заболеваемости в Петербурге начался не 11 января, а почти на неделю раньше — в новогодние праздники? Или только сейчас лаборатории перестали справляться с потоком ватных палочек? Или из-за снежных барханов на дорогах к специалистам не могут оперативно доставить собранные тесты? А может, у поликлиник не хватает машин, чтобы увозить все анализы в день забора?
Увы, чем дольше размышляешь о причине длительного ожидания результатов теста, тем больше рождается вопросов. Раз уж начали просчитывать вероятности, давайте продолжим. Моделируем ситуацию. Заболел глава семьи, дети и жена чувствуют себя прекрасно. Мужчина болеет дома, ждет результат теста, а его семья спокойно ходит по городу, дети идут в детский сад и школу, мать после работы забежит в ТЦ и купит вкусных пирожных, чтобы порадовать детей и «простудившегося» мужа. А через неделю они узнают — у главы семейства пресловутый «омикрон», а значит, и они могли быть переносчиками вируса. И это уже не смешно.
Интересно и то, что глава комитета по здравоохранению Дмитрий Лисовец еще 21 января отчитался о поступлении в петербургские поликлиники 204 445 экспресс-тестов для выявления антигена коронавируса. Но хочется поинтересоваться: а какой смысл в быстрых тестах, если результат все равно приходит поздно и в большинстве своем врачи все еще пользуются обычными ПЦР-тестами, где результат будет известен только после того, как вашу ватную палочку соизволят проверить сотрудники лаборатории? Кстати, взятый бесплатно врачом поликлиники тест отправился на исследование в лабораторию сети частных клиник. И ждал, пока проверят проплаченные. Де-факто стоило попутно с вызовом врача заказать у клиники проведение на дому ПЦР-теста и получить ответ уже на следующий день. Но не у всех есть финансовые возможности, чтобы оперативно узнать правду о своем состоянии.
Когда анализируешь, как работает система тестирования в Петербурге, на ум приходит только диалог из «Большого Лебовски»: «Великолепный план, Уолтер. Надежный, как швейцарские часы». Поэтому об оперативных данных речи быть не может. Проверено, как говорится, на себе.
Заболели — пожалейте других!
Отдельного упоминания заслуживает система вызова врача на дом. Информации о том, как нужно делать (по моему опыту), недостаточно. Хорошо, когда есть навыки работы в интернете и ты быстро находишь информацию: есть подозрение на ковид — звони в Единую региональную информационно-справочную службу «122». Только так ты получишь врача на дом. И этот простой алгоритм работает. Но, судя по новостям, знают о нем не все: приходят сообщения, что горожане упорно и безрезультатно обзванивают поликлиники и с боем прорываются к врачам.
Недавно в телеграм-канале «ДТП и ЧП Санкт-Петербург» появилось видео, снятое около одной из больниц города: люди стоят на улице в огромной очереди. Автор ролика заявляет, что часть ожидающих — «с температурой». Логично после такого услышать, что «врачи плохие» и так далее. Но так ли это? Давайте посмотрим с другой стороны.
Люди с высокой температурой обычно лежат дома, информированные заболевшие — встают в виртуальную очередь и ждут врача. Зачем при высокой температуре куда-то идти? Создается впечатление, что у некоторых напрочь отсутствует инстинкт самосохранения и малейшее уважение к окружающим. Что за странное желание сквозь боль в предобморочном состоянии плестись в поликлинику, держась из последних сил, сидеть перед кабинетом и жаловаться всем вокруг, как тебе, любимому, плохо. А если твой внешний вид и никому не нужный «подвиг» вдруг оказываются не оценены окружающими — кричать, жаловаться, выкладывать в соцсети видео с возмущениями. Почему горожане не следуют инструкциям и правилам? Есть четкие алгоритмы действия при возникновении подозрения на заражение COVID‑19, но некоторые почему-то думают, что умнее других, а когда не получается «сумничать», возмущаются, ругая всех и вся.
Коронованные вампиры
Дойдя до этой главы своего рассказа, позволю себе перейти к повествованию от первого лица. Признаюсь, все происходящее сейчас вокруг меня и то, что вижу, слышу и о чем читаю, повергает меня в состояние когнитивного диссонанса. Меня возмущает то, что заболевшие люди с температурой идут в поликлиники, становясь потенциальными разносчиками вируса, вместо того чтобы вызвать врача на дом. Но в состояние настоящего шока меня повергает недоработанный алгоритм помощи заболевшим.
После того как я получила положительный тест на COVID‑19, мне домой принесли лекарства. Точнее, часть препаратов. Вместе с ними выдали написанный на клочке бумаги рецепт на еще два средства. Как и положено — с подписью и печатью. А теперь вопрос: что мне с ним делать? Я инфицирована коронавирусом, мне законодательно запрещено выходить из дома (за нарушение запрета предусмотрена ответственность, вплоть до уголовной). Если бы я жила не одна, домочадцы числились бы контактными и тоже должны были находиться на самоизоляции. На эту тему у меня состоялся занятный разговор с врачом, который я потом, находясь в состоянии полного недоумения, пересказала коллеге. Далее наш с ней диалог, состоявшийся после того, как я отправила фото с набором препаратов и рецептом.
Коллега (К.): «А как ты за лекарствами выйдешь, если ты болеешь?»
Я: «Мне сказали: масочку надень и двигай».
К.: «В смысле???»
Я: «Врач спросил, как я добываю еду и прочее, — сказала, что доставка [спасает], он похвалил, но сказал, что выходить можно по ночам, если есть рядом хорошие «круглосутки», и маску обязательно. Как я понимаю, те, кто по каким-то причинам не может воспользоваться доставкой, так и делают на постоянной основе».
К.: «…И по ночам по Петербургу ходят ковидные вампиры».
Становиться «вампиром» и рисковать заразить окружающих мне лично не хотелось. Благо есть подруги, которые могут сходить в аптеку и оставить пакетик с лекарствами у двери.
Высокий уровень вакцинации — еще не победа
После попадания в коронавирусный ад и анализа действий — своих, окружающих меня людей, должностных лиц, я задаюсь вопросом: неужели после недавних заявлений губернатора петербуржцы решили, что вирус побежден, и теперь считают, что маски и социальная дистанция в прошлом?
Напомним, Александр Беглов заявил, что уровень коллективного иммунитета в Петербурге достиг 80%. Да и темп вакцинации населения у нас высокий. Неужели горожане пришли к выводу, что бояться больше нечего? Есть чего. Я вакцинировалась в декабре, маску ношу везде, где велено. Но все равно заболела. Как и тысячи других петербуржцев, которые каждый день едут на работу и видят в общественном транспорте множество лиц без масок, с кашлем и соплями. Почему люди забывают о том, что вакцина может облегчить течение болезни, но не защищает от нее? Вот и Беглов, продолжая свою речь, заявлял: «Коллективный иммунитет в Петербурге составляет более 80%.
Этого недостаточно, чтобы остановить новый штамм «омикрон». Но это позволило Петербургу пройти четвертый пик увереннее, чем вторую волну в конце 2020‑го». Но что-то подсказывает, что четвертая волна — не последняя. Статистика заболеваемости растет, комплексного лечения нет (если речь не идет о госпиталях с тяжелыми больными), школы и детские сады один за другим переходят на удаленку из-за выявления случаев заражения. Я понимаю, что говорить о делах и реально что-то делать — это разные вещи.
Но я, как житель Петербурга, хочу видеть город сильным, способным решить проблемы, и счастливых горожан, которые знают, что им помогут. А пока я вижу только холеные лица политиков, сообщающих, что «все под контролем», и, вероятно, не понимающих, скольких они в этот момент вводят в заблуждение. Не надо так.
