ЗАКРЫТЬ ИНТЕРНЕТ И СЛУШАТЬ ВРАЧЕЙ
Степан Агейчик — человек крайне позитивный. Разговаривать он согласился охотно и всю историю поведал на позитиве. А поведать было что. Это выздоровление можно назвать чудом. У Степана Агейчика был мелкоклеточный рак желудка.
— Все началось с изжоги и боли в июле 2019 года. Мне тогда было 58 лет. Врач в поликлинике начал прощупывать живот и определил, в какой области я испытываю боли. Он на скорой отправил меня в больницу № 3. Там мне повезло. Молодой хирург сразу правильно поставил диагноз и даже не стал меня оперировать, а направил меня на КТ и ФГДС с биопсией. После чего заподозрили рак.
Немного удивительно, что я ничего не почувствовал. Был растерян, но и только. Как только мне сказали о диагнозе, я начал прислушиваться к врачам и исполнять рекомендации специалистов. Потому что больше ничего делать невозможно, а это — самое правильное, я считаю. Я потом, когда лежал в больнице, видел других пациентов, которые лезут в интернет и читают там о своей болезни. Говорил им: закройте и не лезьте туда читать, слушайте врачей, которые лучше знают, что и как делать, и вместе шаг за шагом вы придете к результату.
Мне посоветовали обратиться в клинику высоких медицинских технологий имени Пирогова Санкт-Петербургского университета, где работал Андрей Павленко (известный онколог, скончавшийся от рака желудка 5 января 2020 года. — Ред.). Там мне диагностировали рак желудка 4‑й стадии с метастазами в печени. Павленко какое-то время меня наблюдал. Это был уже август 2019 года — я помню, что он ездил в Москву насчет своего лечения, я ждал его возвращения. Планировал делать у Павленко операцию, но, внимательно изучив меня, он сказал, что делать мне операцию нельзя, потому что я могу умереть прямо на операционном столе. И меня из этой больницы выписали.
Я ждать не стал, потому что времени у меня оставалось мало. Взял у районного онколога направление и в начале сентября отправился в Петербургский онкоцентр. Там, кстати, немало людей лежало после других больниц. Хирурги тоже сказали, что оперироваться мне нельзя. Мой врач — Гамзат Салманович — сказал: «Берем и лечим». И я ему поверил. Сначала мне переливали кровь, ждали, пока я немного окрепну, а затем начали химиотерапию и иммунотерапию. Конечно, пока коронавируса не было, было значительно проще. Потом — а часть моего лечения выпала как раз на время пандемии — стало сложнее. Ездить было опасно — ведь мы входим в группу риска. А врачам и того сложнее. Они дежурили командами, чтобы, если заболеют COVID‑19, другая команда могла выйти и пациенты не остались бы без помощи.
А потом я заболел коронавирусом. У меня должна была быть восьмая химиотерапия, но анализы моей крови были плохие, и на терапию меня не брали. А когда выявили COVID‑19, лечение приостановили — нельзя. После выздоровления же направили на исследование, потому что прошло много времени и делать химиотерапию без актуальных данных врачи не хотели.
И вот тут оказалось, что на стенке желудка у меня остался рубец как после язвы, а биопсия показала, что раковых клеток больше нет. С помощью иммунотерапии организм смог разрушить эти клетки и вывести их.
Сейчас меня выписали. Обследование нужно проходить пока раз в три месяца, затем буду приходить раз в полгода. У меня слов нет, чтобы благодарить сотрудников онкоцентра и в первую очередь моего лечащего врача. Они живут вместе с нами, переживают вместе с нами. Я молюсь за них.
НЕОЖИДАННЫЙ ДИАГНОЗ
Для Надежды Федоренко (на фото с заместителем директора по медицинской части (хирургической помощи) Виталием Егоренковым) онкологический диагноз стал шоком. В ее семье не было случаев заболевания раком, и она даже не думала, что он может появиться. Рассказывая свою историю, Надежда Федоренко срывается на слезы — от пережитого ужаса и нынешнего счастья. У женщины была липосаркома.
— В конце марта 2019 года у меня начались проблемы со здоровьем. Стала мучить слабость, и температура тела внезапно понизилась до 35–36 градусов. Я пошла к терапевту, прошла назначенные врачом обследования. Все было нормально. И почка была здорова, и надпочечник. Были только небольшие проблемы с поджелудочной железой. И я спокойно поехала в отпуск в Краснодарский край.
Чувствовала я себя неплохо, но были боли в области паха и поясницы. Впрочем, у меня есть протрузии позвоночных дисков, я списала боли на них. А на обратном пути у меня вдруг поднялась температура. Я подумала, что это цистит, стала пить нужные лекарства и снижать температуру. Стало легче, но только на время.
Потом температура снова стала появляться. Я обратилась к хирургам. Они меня обследовали и нашли опухоль — липосаркому в забрюшинном пространстве. И еще сказали, что внутри опухоли лопнул сосуд, и именно это давало температуру.
Я, конечно, ужаснулась. Я ведь проходила обследования в марте, делала в том числе и УЗИ. А в конце июля того же года почка и надпочечник уже оказались окутаны опухолью. Я современный человек и знаю, что саркома — очень агрессивная опухоль. Мне было страшно, я даже всплакнула. А потом меня взяло такое зло на эту болезнь! Подумала: нет, я буду бороться, просто так не сдамся. И обратилась в онкоцентр.
При первой же встрече врач Виталий Викторович сказал: «Быстро в палату!» и тут же созвал консилиум. Даже опомниться не успела. У меня оперативно взяли все анализы и буквально в считаные дни, 7 августа, сделали операцию. Врач не стал сомневаться, начал действовать. Я была спасена.
Мне потом сказали, что удалили три килограмма пораженной ткани (для сравнения: почка человека весит до 200 граммов, надпочечник — до 70 граммов. — Ред.). Делать химиотерапию не стали — такие клетки препараты не берут. Рекомендовали регулярное наблюдение. И спустя два года, уже в 2021 году, опухоль появилась опять. Ее опять обнаружили на компьютерной томографии.
В этот раз я уже не так сильно испугалась. Определили мне опухоль 26 мая. Я тогда как раз собиралась на Кавказ. Должна была 30 мая улетать. Но Виталий Викторович сказал, что медлить нельзя, и 30 мая я легла в больницу. 3 июня уже сделали операцию.
Хирургу я верила бесконечно. Он — волшебник, очень ювелирно провел операцию. И я чувствую себя человеком. Сейчас я снова живу и надеюсь, что все будет хорошо.
РАДУЮСЬ, ЧТО ЖИВУ
Александр Платонов по первому образованию медик. Когда ему поставили диагноз, он хорошо осознавал все опасности. Но был уверен: главное — позитив. И заражал этим оптимизмом всех своих товарищей по больнице. У него был рак кишечника.
— О заболевании я узнал случайно в марте 2015 года. Когда был на работе, у меня началось кровотечение из прямой кишки. Сначала немного, дома усилилось. Я вызвал скорую. Меня увезли в Боткинскую больницу с желудочно-кишечным кровотечением и болями. Привезли уже в предкоматозном состоянии. Врачи меня вытащили, обследовали и заподозрили рак.
Я, конечно, не ожидал. 57 лет, ничем никогда не болел, ничего не болело — и вот на тебе. Я ведь ежегодно проходил комиссию, и не было даже намеков на какие-то заболевания.
Мне дали направление в Петербургский онкоцентр. Там специалисты меня обследовали и подтвердили диагноз коллег — аденокарцинома кишечника 3‑й стадии.
После всех обследований Евгений Михайлович сказал: «Все будет нормально. Ну да, есть опухоль, но мы ее быстренько удалим, да и все. Без всяких проблем». И я сразу согласился с ним, что так и будет. Я вообще нашей медицине верю. У меня первое образование медицинское, я 10 лет на скорой отработал. И насколько я понял, тянуть было уже некуда.
Мне сделали операцию, потом еще был год химиотерапии. Семь циклов я пережил. Врач потом говорил, что редко кто выдерживает больше трех-четырех циклов. Я выдержал семь. Но зато спустя 1,5 года у меня метастазы прекратились полностью.
И знаете, я был удивлен тому, как переживают люди, как они рыдают по ночам. А ведь нельзя себя убивать раньше времени, нужно стараться выжить. Когда мне уже разрешили после операции ходить в столовую, я зашел и всем пожелал приятного аппетита. Так там все чуть со стульев не попадали от удивления. А чего плакать? Надо думать, как дальше жить!
У меня такой характер. Я в больнице лежал вместе со своим другом, у него был рак печени. И его супруга просила начмеда оставить его лежать со мной в палате, потому что, говорила она, муж, когда общался со мной, становился оптимистом.
Ну сделали резекцию кишечника — и что? Все равно надо дальше жить. Кстати, сейчас после операции у меня уже почти нет даже ограничений по питанию и меню. Только алкоголя много нельзя, но это не большая потеря. Я живу — и радуюсь, что живу.
Сейчас я в ремиссии. Знаете, у меня шутка теперь есть. Говорю, что у меня с раком заключен пакт о мирном сосуществовании: я его не трогаю, он меня не трогает. А врачи, которые меня оперировали, — свидетели нашего договора.
Кстати,
Проект «Мой врач самый лучший» живет в Инстаграм. Присоединиться к нему и отблагодарить своего врача может каждый – достаточно отправить заявку в директ, найдя в инстаграме хештег #moyvrach.
