Власти обещали врачам, которые будут работать в пандемию, специальные, «ковидные» выплаты. Семьям умерших от коронавируса медиков тоже обещали выплаты. Однако оказалось, что закон в очередной раз предусмотрел не все. На стене памяти есть четыре фотографии медиков, которые не работали в медучреждениях. Нина Герасимова, Элла Бабаянц, Людмила Дмитриева и Ольга Мазур были сотрудниками психоневрологических интернатов. Они умерли от коронавируса. Но выплаты их семьям не положены.
57-летняя Нина Герасимова всю жизнь работала в медицине. Как рассказал «МК» в Питере» ее сын Дмитрий Герасимов, женщина много лет назад приехала в Петербург из Башкирии. Работать устроилась по специальности в госпиталь для ветеранов подразделений особого риска. Потом его закрыли, а Нина Герасимовна устроилась на работу в амбулаторию.
— Мама всегда работала в медицине, — вспоминает Дмитрий Герасимов. — Медики — это ведь люди немного другие, из особого теста, умеющие жертвовать. И мама себя без медицины не представляла.
Несколько лет назад семья Нины Герасимовой сменила место жительства, и женщина нашла другую работу, поближе к дому. Она устроилась медицинской сестрой в психоневрологический интернат №3.
19 июня приказом руководства третье отделение ПНИ № 3 было закрыто, потому что у одного из проживающих выявили новую коронавирусную инфекцию. Всех контактировавших с этим человеком сотрудников отправили на больничный, а остальных — в отпуск. Нина Герасимова с зараженным пациентом давно не контактировала, поэтому купила билеты в Башкирию, хотела повидать брата и другую родню. Незадолго до вылета женщина почувствовала себя плохо, но плохое самочувствие длилось всего пару дней. Хотя билет на самолет она едва не сдала — авиакомпанию о вероятном возврате билета уже уведомила. Но сданный мазок показал у нее отсутствие коронавируса, и Нина Герасимова, обрадовавшись, 2 июня 2020 года улетела на малую родину.
— Никаких предпосылок для такого рода событий не было, — говорит Дмитрий Герасимов, — случается, люди долго болеют, родные уже готовятся к их уходу. Но здесь не было ничего. Наоборот, у мамы был на руках обратный билет в Петербург, были определённые планы, были дела, которыми она собиралась заняться по возвращении.
В поездке сначала все было нормально. Как рассказал Дмитрий Герасимов, они с матерью созванивались и общались. Нина Николаевна была полна жизни и планов, с удовольствием ходила в гости, встречалась с людьми, которых давно не видела. 10 июня ей внезапно стало плохо. 1 июня брат отвез ее в районную больницу, где у Нины Герасимовой взяли несколько анализов, в том числе и на антитела к коронавирусу. Он оказались положительными, и женщину перевели в инфекционную больницу Уфы. Там Нине Герасимовой, по словам ее сына, диагностировали пневмонию и инфаркт. Операция прошла хорошо, но 14 июня сердце женщины не выдержало. Нина Герасимова скончалась.
Оформлением всех необходимых документов после смерти матери занимался Дмитрий Герасимов. Он же задался вопросом: а не положены ли семье выплаты? Ведь Нина Герасимова была медицинским работником. В отделе соцзащиты Невского района Дмитрию Герасимову помочь не смогли, и он написал петербургскому правительству — в Комитеты по здравоохранению и по социальной политике Смольного и в администрацию губернатора. Ответ от комитета по социальной политике уже пришел.
Зампредседателя ведомства Александр Любимов сообщил Дмитрию Герасимову, что в соответствии с постановлением правительства Петербурга № 221 от 20 апреля 2020 года выплаты положены медицинским работникам организаций, осуществляющих медицинскую деятельность.
«Согласно Устава целью деятельности Санкт-Петербургского государственного бюджетного стационарного учреждения социального обслуживания «Психоневрологический интернат № 3» является социальное обслуживание граждан пожилого возраста, частично или полностью утративших способность к самообслуживанию, с психическими нарушениями, инвалидов трудоспособного возраста с множественными нарушениями развития, нарушениями умственного развития, с психическими нарушениями.
В связи с тем, что ПНИ № 3 является стационарным учреждением социального обслуживания, действие постановления № 221 на медицинских работников указанного учреждения не распространяется», — сообщили чиновники Дмитрию Герасимову.
Иными словами, ПНИ № 3 — учреждение, подведомственное Комитету по соцполитике, а не Комздраву, и потому его сотрудники и их семьи на коронавирусные выплаты рассчитывать не могут.
Администрация губернатора тоже прислала отказ, сообщив, что действие постановления не распространяется на сотрудников ПНИ. Комздрав еще не ответил, но догадаться о том, каким будет этот ответ, нетрудно.
Дмитрий Герасимов недоумевает: ведь Нина Герасимова — медработник, медицинская сестра, и в ПНИ № 3 выполняла функции отнюдь не социальные. Врачи, медсестры и санитары в психоневрологических интернатах работают по специальности: наблюдают, лечат, выдают таблетки, ставят уколы и капельницы, выносят судна и помогают пациентам в их комнатах и палатах.
К слову, риски заразиться коронавирусом у обитателей и сотрудников психоневрологических интернатов были очень высоки. По данным директора по внешним связям благотворительной организации «Перспективы» Светланы Мамоновой, всего в петербургских ПНИ живут более 6000 пациентов.
«Когда началась пандемия, было непонятно, как например, в больших интернатах на 1000 человек, устроенных по принципу общего коридора, сделать хоть какую-то изоляцию? Как сделать, чтобы если кто-то из обитателей отделения заболел, инфекция не расползлась по другим людям?» — говорит Светлана Мамонова.
Обитатели, которые уезжали домой на выходные или лежали в больницах, быстро принесли коронавирус в интернаты.
— Ковид был в каждом учреждении, от него не уберечься, и невозможно полностью обсервировать на все время все учреждение целиком, — говорит Светлана Мамонова.
Как показал мониторинг, который проводили Общероссийский народный фронт и Учредитель фонда помощи хосписам «Вера» Нюта Федермессер, разделение в самом деле было «не очень». В некоторых ПНИ «грязная» зона отделялась от «чистой» в прямом смысле обыкновенной лавкой.
В начале пандемии в ПНИ, как и в больницах, не хватало средств индивидуальной защиты, и было непонятно, как правильно организовать быт. Сейчас интернаты проводят массовое тестирование, в ряде интернатов организованы прогулки в максимально безопасном режиме, достаточно СИЗ. Но жизни уже унесены.
Создательница Стены Памяти Ирина Маслова просто руками разводит — по закону выплаты не положены семьям ни одного из четырех скончавшихся от коронавируса сотрудников ПНИ.
— Медикам платят за риск, за риск работы с коронавирусом, за риск, которому они подвергают свою жизнь, — говорит Ирина Маслова. — И непонятно разделение сумм, которые выплачивают: врачам одну, медсестрам другую, санитарам третью. У нас что, бесценная человеческая жизнь стоит по-разному? Неужели санитарка, которая регулярно моет палату, меньше рискует жизнью, чем врач, который входит к пациенту на 15 минут? Чем психолог, который приходит к больным и работает там час или больше? А одному такому специалисту, я знаю, не платят совсем никаких доплат. И как можно делить медика в больнице и медика в ПНИ? Ведь функции у них одинаковы, и риски — одинаковы.
Не дали выплаты, по информации Ирины Масловой, и семьям Эллы Бабаянц, Людмилы Дмитриевой и Ольги Мазур.
— Я очень хочу, чтобы медики оставались в живых, но они погибают, — создательница Стены Памяти чуть не плачет, говоря об этом. — Так дайте же вы их семьям хотя бы денег! Если нет средств в бюджете, не проводили бы «Алые паруса», не ставьте новогоднюю елку, но дайте людям возможность выжить! Не медики должны быть героями. Героями должно быть правительство, которое позаботится о том, чтобы эти люди не болели и не умирали.
