«На Финской было хуже всего», говорила моя бабушка, Валентина Михайловна, ветеран трех войн — Финской, Великой Отечественной и Японской. Она работала рентгенологом — такое госпитальное подразделение редко оказывается на передовой. На Финской — оказалась: 168 дивизия попала в окружение у Питкяранты на два месяца.
Уже после войны начальник госпиталя рассказал бабушке: если бы финны прорвали оборону, командирам было приказано застрелить женский персонал, чтобы избавить от возможных издевательств; медработницы были распределены по списку.
Бабушке повезло — её не застрелили свои во избежание плена, и не посадили после плена. Известный штамп: «после войны большинство пленных отправлены в ГУЛАГ» не точен относительно Великой Отечественной, но справедлив для Финской. Финляндия передала СССР около пяти тысяч пленных. По итогам проверки 450 человек, попавших финнам ранеными и обмороженными, освободили, 250 отдали под суд. Остальных решением особого совещания НКВД СССР отправили строить Норильск сроком от 5 до 8 лет.
Причину такой беспощадности можно объяснить тем, что для Сталина победа оказалась с сильнейшим привкусом позора. Осенью 1939 года субъектом переговоров признавалось правительство в Хельсинки. 2 декабря было объявлено, что правительство бежало и единственная законная власть — Финляндская демократическая республика в Териоки (Зеленогорск).
Однако «освободительный поход», по аналогии с сентябрьским на польскую территорию, провалился. Финская армия, в отличие от польской, не была уничтожена вермахтом, и с ней пришлось воевать.
Тут-то и проявилась дефективность сталинского менеджмента. На Карельском перешейке оборонительная линия оказалась неразведанной. Танки в бою отрывались от пехоты, пехота шла в бой густыми цепями, без зимней маскировки, иногда в летней форме.
Если на Перешейке РККА постигла неудача, то севернее Ладоги произошли несколько локальных катастроф. Финские батальоны окружали дивизии. Едва поход перешел в битву, могло показаться, будто командиры не умеют ни производить разведку, ни охранять коммуникации. А командование в тылу на просьбы о помощи требовало идти вперед, пока связь с окруженными не прерывалась.
Линию Маннергейма все же преодолели, и не солдатской массой, а артиллерией крупных калибров и штурмовыми группами, наконец-то обратившись к опыту Первой Мировой. Но севернее остатки окруженных дивизий погибали до последнего дня войны. Кто-то из тех, что потом поехал в Норильск, попал в плен за три дня до перемирия. Мир пришлось подписать с «бежавшим» правительством.
Финскую войну не жаловали в СССР. Официально не вспомнили и сейчас. С одной стороны — история некрасивая. С другой, власти РФ должны понимать, что территориальные трофеи войны достались России полностью, в отличие от «Освободительного похода», который увеличил площадь Белоруссии, Литвы и Украины.
Всё равно, может, к годовщине окончания хотя бы Дмитрий Медведев посетит Большеохтинское кладбище, участок солдат Финской войны, умерших в ленинградских госпиталях. Кто-то из них прошел через госпиталь Валентины Михайловны, а сама она упокоилась в родственной могиле, в ста шагах от пациентов.
