НАСТРОЕНИЕ СЕГОДНЯ
— Борис Лазаревич, как бы вы охарактеризовали ваше настроение сегодня?
— Настроение неважное, конечно: тьма сгущается. Почти каждый день — новые и новые задержания, уголовные дела, штрафы и запреты. Власть никого не хочет слышать, ей, как написано у моих любимых Стругацких, «надобны не умные, а верные». Нужны не думающие, агрессивные, хорошо управляемые. Но, как известно, темнее всего бывает перед рассветом.
В конце 80-х я был участником молодого демократического движения в России. И своими глазами увидел, как в течение нескольких лет рухнула система, казавшаяся незыблемой… Думаю, это может произойти и сейчас.
Что мне дает надежду на лучшее? Общение с людьми, которые понимают: больше двадцати лет мы живем при несменяемой власти и находимся, как нас уверяют, в осажденной крепости. Нам внушают: снаружи — враги, а внутри — предатели. При этом мы живем хуже, чем граждане многих европейских стран. И все больше и больше людей — особенно молодых — не хочет жить так и дальше.
— Вы в течение многих лет храните верность партии «Яблоко». К ней далеко не все тепло относятся. Особенно после того, как ее неизменный лидер Григорий Явлинский 6 февраля этого года на своем сайте опубликовал статью «Без путинизма и популизма», в которой критиковал Алексея Навального. Многие осудили за это Явлинского: в тот момент Навальный находился уже в местах заключения.
— В «Яблоко» я пришел в 1994 году. Тогда еще партии-то не существовало — в Петербурге была «Региональная партия центра», затем ставшая региональным отделением Объединения «Яблоко». Партия появилась позже — формально была создана в 2001 году. Но это моя партия, и в другой я себя не вижу. Потому что именно здесь придерживаются тех принципов, которые у меня есть и по которым я живу.
А статья Явлинского — не про Навального, а про то, какой сегодня у нас политический режим, подавляющий права и свободы граждан, и устраивающий государственный террор для устранения политических оппонентов. Кстати, Навального «Яблоко» считает политзаключенным, и требует его освобождения и расследования его отравления. Только что принимали заявление Бюро партии — о политических репрессиях в России, где об этом много сказано. А еще статья — о том, что нужно менять систему, а не вождя.
Но, признавая Навального политзаключенным, мы не обязаны соглашаться с его политической линией и оставляем за собой право ее критиковать. Что касается времени публикации, то когда Григорий Алексеевич должен был написать эту статью? Когда Навальный выйдет из тюрьмы? А если он проведет там десять лет? И разве не сейчас надо было, как это сделал Явлинский, предупредить о недопустимости использования людей как «дров для топки»? Ведь именно так их рассматривают ближайшие соратники Навального, призывая (из-за границы, замечу) выходить на улицы, чтобы «привлечь внимание к его делу». И потом это оборачивается тысячами задержанных и сотнями уголовных дел.
И еще: летом 2020 года я стоял у Гостиного Двора в одиночном пикете с плакатом за освобождение Ивана Сафронова, советника главы корпорации «Роскосмос», которого обвиняют в сотрудничестве со спецслужбами Чехии. Ему грозит до двадцати лет лишения свободы по обвинению в госизмене — это гораздо больше, чем присудили Навальному. Алексей Анатольевич тогда сказал о Сафронове, что это не журналист, а государственный пиарщик, и его, мол, защищать не нужно. А Иван тогда уже сидел. И это заявление почему-то не вызвало такой бурной реакции, как статья Явлинского...
ОППОЗИЦИЯ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЕДИНОЙ
— Помнится, Ленин много говорил о партийной дисциплине. Что для вас партийная дисциплина?
— Очень просто: если партия приняла решение — выполнять его. До этого может быть сколь угодно острая дискуссия, и внутри «Яблока» бывают очень серьезные споры. Но когда решение принято — давайте его выполнять, иначе мы не партия, а клуб по интересам. А еще надо не вредить своим товарищам и не выступать с их публичной критикой.
— Многие считают Явлинского одиозной, архаичной фигурой, которая не является реальной политической силой…
— Те, кто так считает, глупцы или невежды. Пусть они попробуют так же, как Явлинский, поехать освобождать пленных из Чечни. Или пойти на переговоры с террористами в «Норд-Осте». Или открыто назвать аннексией присоединение Крыма. Или выступить против участия России в войне в Сирии. Или назвать отравление Навального актом государственного терроризма.
— Должна ли оппозиция быть единой?
— Для начала определю, что такое оппозиция. Оппозиция — это те, кто предлагают альтернативу. Например, Захар Прилепин — никакой не оппозиционер, он поддерживает практически все решения правительства. И какие-нибудь якобы «Новые люди», осторожно критикующие «отдельные недостатки» — не оппозиция, а консультанты власти. А все четыре думские партии — это фактически отделения «Единой России», «четыре оттенка серого». Все они за Путина, против «происков Запада», за агрессию в отношении соседей и за законы об «иностранных агентах» и «нежелательных организациях». Хотя иногда отдельные представители региональных отделений этих партий — в том числе в Петербурге — и позволяют себе фрондировать, это исключение, подтверждающее правило о фактически единой «партии власти».
А оппозиция не может быть единой, потому что мы по-разному видим альтернативы власти. Мы можем сотрудничать по тем вопросам, где сходимся, но нам незачем организационно объединяться. Это все равно что предложить издавать в России одну газету или оставить один телеканал.
КАК КОНТРОЛИРОВАТЬ ВЛАСТЬ
— Мы помним первый городской Ленсовет, который сегодня называют легендарным. Нам казалось, что мы выбрали в него честных людей, которые представляли собой эффективную оппозицию обкому партии. Но почему-то жизнь при их правлении не то чтобы стала намного лучше…
— Я был депутатом Московского райсовета в те годы и знал почти всех коллег по Ленсовету. И он состоял из честных и порядочных людей. Может быть, там и присутствовало несколько исключений — из четырехсот человек, но практически никто из моих тогдашних коллег не рассматривал депутатский мандат как средство решения личных проблем, они стремились решить проблемы города. К сожалению, часть этих людей к сегодняшнему дню уже ушла из жизни, а большая часть ушла из политики. Да, мы не решили все проблемы — и потому, что было мало управленческого опыта, и потому, что очень сложной была экономическая ситуация в стране. Но именно Ленсовет, напомню, помог обеспечивать город продовольствием, ввел бесплатный проезд в общественном транспорте для пенсионеров и провел бесплатную приватизацию жилья. И именно Ленсовет (а не мэр Собчак, который был против) организовал возвращение городу его исторического имени и организовал сопротивление путчу ГКЧП.
— Одной из вечных бед России считают невозможность, так сказать, народного контроля власти. Каким должен быть его механизм?
— Есть один способ контролировать власть — честные выборы. Когда представитель власти чувствует, что ему в спину дышит конкурент, он начинает шевелиться. Но последние честные выборы в России были в 1990 году.
— Противники Навального обвиняют его в отсутствии четкой экономической программы. А у «Яблока» она есть?
— Я с большим уважением отношусь к антикоррупционной деятельности Навального. Но сколько бы ни вышло фильмов про дворцы властей предержащих, этого недостаточно. Дворцы — это следствия созданной авторитарной политической системы, при котором президент может делать своих друзей миллиардерами. И бороться надо с системой, а не с дворцами. Наша партия выдвинула четкую экономическую программу, которая сделана под руководством Явлинского — одного из самых грамотных экономистов в стране, его книги издают во многих странах. Но проблема не в том, чтобы написать программу, а чтобы пришли к власти те, кого выбрали честно.
ЭТО МОЯ СТРАНА
— Борис Лазаревич, а, может, мы не так плохо живем? Магазины полны товарами. В столицах можно заработать. Так сказать, по башке дают тем, кто высунулся…
— Насчет того, что по башке получают только те, кто высунулся: ни для кого не секрет, что во время митингов в поддержку Навального на улице хватали тех, кто, к примеру, шел в кино или в магазин, или встречал детей из кружка. И мало ли мы знаем ситуаций, когда у рядового предпринимателя отбирали бизнес просто потому, что тот кому-то приглянулся? Насчет того, что мы хорошо живем: во время локдауна прошлой весной и летом многие семьи полностью лишились доходов. Закрылись многие маленькие магазины и кафе. «Яблоко» тогда предлагало ввести прямые выплаты пострадавшим от этого гражданам. Но как федеральная, так и питерская власть отказались это делать.
— Ни для кого не секрет, что в провинции уровень жизни ниже, чем в больших городах. Но там выше уровень поддержки власти. Повторю вопрос: может, все хорошо? А в столицах народ просто бесится с жиру?
— Примерно треть людей именно в небольших населенных пунктах живет без газа. Многим приходится кормиться продуктами с собственных огородов — иначе не выжить. И эти люди видят: есть деньги на войны за пределами России и на якобы новое чудо-оружие. Есть деньги на государственные заказы «друзьям президента». Но нет средств на постройку моста, дороги, больницы, школы… Вряд ли они довольны властью.
— У меня во френдлентах в социальных сетях есть много тех, кого я называю про себя дамами с большим сердцем. Открывая социальные сети, я знаю: сейчас ознакомлюсь с «письменными истериками» этих добрейших людей по самым актуальным поводам: от притеснения мусульман в Мьянме до последних решений власти, от высказываний президента США до поломки ближайшего к дому банкомата. И все — с одинаковым эмоциональным накалом. Я с грустью думаю: не это ли подлинное лицо оппозиции?
— Оппозиция — это те, кто хочет наладить жизнь в городе и в стране. Давайте не путать противников притеснения мусульман в Мьянме с оппозиционерами. Хотя защищать права граждан тоже нужно. Но сперва — в своей стране.
— Мой еврейский дедушка после дела врачей, которое благополучно закончилось благодаря смерти Сталина в 1953 году, стал называть СССР не «нашей страной», как он ее именовал в письмах своей жене, моей бабушке, с фронта, а «этой страной». Он считал: евреи не должны пытаться наладить жизнь России. Что бы они ни делали — будет так, как в старом анекдоте: когда у шаха болит живот, клизму ставят еврею.
— Слов «эта страна» я никогда не употребляю: это моя страна. Хотя я в свое время полностью испытал на себе прелести государственного антисемитизма. Но сегодня его практически нет. Евреев частично заменили «лица кавказской национальности», а потом — грузины и украинцы. Что печально, конечно. Я еврей, и с глубоким уважением отношусь к Израилю и еврейской культуре. Но мой родной язык — русский. И я чувствую свою принадлежность именно к русской культуре. То, чем я занимаюсь, делается для города, для страны. И, мне кажется, люди это ценят: я достаточно успешно выступаю на выборах. Сужу, как люди ко мне относятся по тому, что они мне говорят. И как-то почти не слышал претензий в адрес моей национальности...
— Вас иногда обвиняют в популизме. Например, говорили, что вы приезжали освобождать задержанных только в те отделы полиции, где находились задержанные журналисты.
— Абсолютная чушь: я приезжал туда, где ситуация была сложнее: где нарушали права задержанных, куда не пускали адвокатов, не разрешали передать воду и еду. Журналисты в это время были не в отделах полиции. Они писали материалы о происходящем. Да, один раз, когда задержали целую группу журналистов — я приехал. Добился, чтобы их отпустили, и поехал по другим отделам полиции.
— Вы закончили ЛЭТИ. Занимались математическим моделированием. Не жалеете об уходе из профессии?
— Иногда с грустью смотрю на полки с книгами по моей профессии. В конце 80-х был вполне успешным ученым, защитил кандидатскую диссертацию и писал докторскую. Но жизнь потом сложилась иначе: я стал журналистом и политиком. И, мне кажется, в каждой из этих областей я достиг определенных успехов.