Мертвые обступили живых
Сбор Бессмертного полка был объявлен на улице Марата с 16 до 17 часов. Уже в начале пятого вся она, до Кузнечного переулка, была заполнена народом. Люди шли пешком, прибывали на метро и автомобилях. Некоторые специально приехали из пригородов и Ленобласти. Никаких организованных автобусов, как пишут оппозиционеры, не было.
Петербуржцы гордо несли по Марата стенды с фотографиями друзей и родных и вливались в народный строй. Многие знакомились, рассказывали истории своих дедов и прадедов. Стенды были в основном самодельными. Кто-то прикрепил на ручку обычную деревянную фоторамку, кто-то нес в руках кусок картона с наклеенными ксерокопиями снимков, были даже двухэтажные сооружения — ведь в иных семьях воевали сразу несколько родственников.
На сайте Бессмертного полка накануне 9 Мая висели объявления — стенд можно было заказать в городских фотоателье за 400–500 рублей. Несли и такие, готовые унифицированные фото. Но многие люди предпочли сделать все сами.
Я тоже подготовилась — накануне увеличила фото своего деда — Николая Полянских, воевавшего связистом и тяжело раненного на Курской дуге. Рамку сколотила из имевшихся в запасе реек и встала в строй, где уже пели «Катюшу». В 17:15 колонна двинулась к Невскому проспекту.
Что творилось на Невском, передать словами сложно. Народ в строю дружно кричал: «Ура», люди обнимали друг друга, что-то наперебой говорили, даже плясали под гармошку. Процессия уже растянулась от площади Восстания до Дворцовой, а фотографии над головами все текли и текли бесконечной рекой, Полк памяти занимал главную магистраль города 3,5 часа! В нем оказалось больше 100 тысяч человек. Но были еще те, кто стоял с фото на балконах домов и на тротуарах.
Пожалуй, апогеем шествия был момент, когда сквозь толпу с плакатами и стендами поехали на автомобилях ветераны. Сначала люди расступились, чтобы дать им дорогу, потом стали подходить к медленно едущим авто, дарить старикам букеты, благодарить. И получилось, что вернувшихся с войны солдат обступили лица их павших товарищей. Ветераны вглядывались в глаза на фото, читали фамилии, названия фронтов. Многие плакали.
Грязное послесловие к чистому празднику
На Садовой улице группками стояли ветераны союзных войск. Все они тоже были в цветах, как памятники. Люди подходили к 90-летним старикам в форменных беретах, по-английски говорили спасибо, фотографировали. Один из них, Джон, рассказал, что прилетел из Лондона. Его товарищ прибыл в Петербург из Норвегии. Несмотря на холодный ветер, иностранцы стояли без пальто, сверкая на солнце орденами и медалями.
На Дворцовой площади ветеранов продолжали поздравлять, начался концерт, потом прогремел салют. Людей было столько, что пришлось закрыть станцию метро «Адмиралтейская» и ограничить вход на станцию «Гостиный двор».
Исходив весь центр Петербурга с его переулками и дворами, я нигде не увидела выброшенных в мусорный бак плакатов с фотографиями или георгиевских лент. Сколько ни спрашивала знакомых, они тоже не натыкались на такое. Однако уже к вечеру следующего дня фото с якобы поруганными святынями облетели Сеть.
Как могли появиться такие снимки? Да очень просто! Не все пожилые люди могли выйти на Невский с плакатами сами. В итоге к полку подключили волонтеров, вызвавшихся нести за стариков портреты их близких. Конечно же, фотографии потом аккуратно сложили и увезли, чтобы на следующий год снова достать и промаршировать с ними по улицам.
Те же волонтеры предлагали на время салюта и концерта народу оставить свои стенды в доступном месте, чтобы не толкаться с ними в толпе. Потом люди забирали портреты и ехали с ними домой. А то, что сделаны некоторые стенды одинаково, так это и есть те фото, что распечатали люди в фотоцентрах по разработанным лекалам. А вовсе не фальшивки. Никто никуда предков не выбрасывал (судя по тому, какое количество горожан ехало в метро с портретами вечером).
Жаль, что не присутствовавшие в тот день на улицах Петербурга люди могут прочесть, как обливают грязью настоящую народную акцию. И поверить в то, что у нас давно нет ничего святого и что в урну может полететь портрет деда и прадеда, отца, матери, бабушки... Они ведь не видели, как ко мне подходили совершенно незнакомые люди, читали имя деда, разглядывали портрет, расспрашивали, где воевал. А потом обнимали и говорили «спасибо», будто я и есть он.
