Каннский лауреат продвигает русскую классику в Казахстане

Казахский режиссер рассказал "МК в Питере", зачем он снимает кино по Достоевскому и Толстому

Казахский режиссер рассказал "МК в Питере", зачем он снимает кино по Достоевскому и Толстому

Кира Найтли — самая ужасная Каренина

— Дарежан, почему взялись именно за «Преступление и наказание»?

— Это история о противостоянии маленького человека — студента — и большого капиталистического мира. Ведь писатель создавал роман в 1860-е годы, когда в Россию пришел капитализм и появилось четкое социальное расслоение. «Преступление и наказание» — реакция молодой психики на такое неравенство. Этот дележ людей по финансовому критерию и сейчас очень актуален. Да и сам роман очень киношный. Одна сцена так хорошо и киногенично написана, что она прямо просилась на экран — это убийство старухи. Правда, мой студент убивает не старушку, а продавца магазина. Второй жертвой становится случайная покупательница.

— Зачем нужно переводить классику в современность?

— Кареты, одежда того времени — вся эта историческая мишура мешает зрительскому восприятию. Она стоит между фильмом и зрителем, который сразу воспринимает фильм как исторический, а не как актуальный.

— А почему Соня Мармеладова не проститутка, а глухонемая?

— Неважно, чем именно она занимается, важно показать ее слабой жертвой.

— Вопрос нищеты, которая у Достоевского — «порок», сегодня неактуален. Ведь в наши дни такой нищеты не бывает?

— Да, с голода никто не умирает. Но основное давление идет на психику человека. Современные революции происходят не потому, что не хватает хлеба, а потому что люди чувствуют несправедливость. С детства ты думаешь, что рожден для чего-то достойного, а оказывается, что ты — какая-то шестерка, которую никто не воспринимает всерьез. Из-за этого молодежь и выходит на площади. Или поступает так, как Раскольников.

— В фильме до титров есть сцена, где ассистента избивают охранники актрисы, жены банкира, потому что он пролил на нее чай. Это история из жизни?

— Да, и это наша месть за ассистента звукорежиссера Сергея. Где-то в 2005 году на съемках фильма режиссера Наримана Турибаева в холле Академии искусств в Алмате Сергей курил рядом с актрисой, которая недавно вышла замуж за крутого банкира. Ей, видимо, хотелось скандала, хотелось показать, что она из другого общества... В общем, слово за слово... Она позвонила мужу, приехали охранники и на глазах всей съемочной группы избили бедного парня. Кинематографисты хотели подать заявление в прокуратуру, но там сказали, что это «очень серьезные люди и лучше с ними не связываться». Тогда мы поняли, что в Казахстан пришел капитализм... А раньше киношники гордились своей профессией и по инерции думали, что мы что-то значим. Эта история показала, кто есть кто в современных реалиях. Мы получили страшный удар по нашему самолюбию. Наверное, и в России так. Но меня эта история настолько потрясла, что я решил включить ее в фильм — она задает определенную атмосферу.

— Почему вы решили экранизировать «Анну Каренину», ведь ее очень часто снимают в кино.

— Книгу до меня экранизировали 24 раза. Она очень киногенична, но обычно режиссеры берут и фотографируют роман, а я хотел показать его с помощью чистого языка кино. Толстой писал его в конце ХIХ века, только-только появлялся кинематограф, и, может быть, писатель предчувствовал эпоху кино. Многие говорили, что Толстой писал слишком физиологично, слишком детально. Но для киноязыка это было то, что нужно. Если бы я изначально не нашел героиню на роль Анны, то не стал бы рисковать. Но я встретил одну пианистку, которая была, на мой взгляд, идеальной Карениной.

— А как вам другие Анны, например, Кира Найтли в последней американской версии?

— Ужасно. Я выдержал только 15 минут фильма. В ней нет породы. Она не красивая. Она могла бы сыграть разве что служанку Анны Карениной...

«Левиафан» — туфта и бессмыслица»

— Стали для вас неожиданными победы на Каннском и Венецианском кинофестивалях?

— Понимаете, эти призы имеют смысл только для рекламы и продвижения фильма. Я сам был на многих фестивалях в жюри и понимаю, что выявить художественное достоинство фильма может только время. Зритель все-таки сам должен смотреть и оценивать кино, не оглядываясь на призы. Конечно, самый лучший фестиваль — Каннский, все-таки французы придумали кино, и, наверное, что-то в этом понимают больше, чем другие. Но и Каннский кинофестиваль деградировал, потому что туда полезли политики.

— В чем это выражается?

— Многие фильмы переоцениваются. Допустим, я смотрел «Левиафан» Андрея Звягинцева, и мне кажется, с художественной точки зрения это провальный фильм. Мне понравился только актер, который играл губернатора, он был органичен. Все остальное — туфта и бессмыслица. Вот герои борются за дом на пустом берегу, под ним что — золото, нефть? Непонятно, почему героиня переспала с другом мужа, зрителя не подготовили к этой сцене. Видно, что это не произведение искусства, там нет красоты, гармонии... На Западе толкают такие фильмы, потому что они очень критикуют Россию. Хотя я знаком с Андреем, мы как-то работали вместе в жюри. Очень хороший парень, но мне кажется, что он актер и у него актерские мозги.

— Как подобная раздача призов организовывается, ведь в жюри сидят именитые режиссеры?

— Во-первых, и среди режиссеров много дураков. Все зависит от того, как и кто подбирает это жюри. Это делают директора фестивалей, которые связаны с политикой. Вспомните, в свое время много призов получили слабые фильмы Анджея Вайды «Человек из мрамора», «Человек из железа». Сейчас понятно, что это нужно было для разрушения социалистического строя в Польше. Или, например, топорный фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние». Сегодня он никому не нужен, а в 1988 году получил шесть премий «Ника». Жаль, что и сейчас фестивалям не до искусства. Не зря Годар говорит, что киноискусство умирает... Он прав. Хотя есть ребята, которые не сдаются. У нас в Казахстане они называют себя «партизанами». Ради киноискусства кто-то дачу продает, кто-то машину. И у ребят получается снимать хорошие ленты.

— Есть ли у них зритель?

— Нет, и это проблема, которую надо решать в школах. Сейчас выпускники средних школ не знают, кто такие Люмьеры, Эйзенштейн, Бергман. Как от них можно ждать того, что они пойдут смотреть хорошее кино? Почему бы в старших классах не ввести историю кино, искусств, показывать хотя бы 100 лучших фильмов? Заложить фундамент хорошего вкуса. Преподается же в школе история литературы. А вы посмотрите на молодежь — они перед экраном сидят намного больше, чем за книгой.

— «Ленфильм» по факту сегодня производит пару фильмов. А «Казахфильм»?

— От силы пять-шесть фильмов в год. Молодым режиссерам все труднее снимать кинокартины, нацеленные на искусство. Госзаказ и идеология довлеют. Вот за пять лет на «Казахфильме» сняли четыре фильма про президента Нурсултана Назарбаева. Я его очень уважаю, он очень много сделал для страны, но четыре игровых фильма с большим бюджетом — это уже перебор. Сейчас студии заказали историческую многосерийную картину — к юбилею казахского ханства. Мне кажется, было бы гораздо эффективнее делать документальные фильмы на эту тему, а не художественные. Хотя «Иван Грозный» Эйзентштейна тоже был госзаказом, но игровые ленты, заказанные «сверху», плохо получаются. Такой фильм должен созреть в душе художника. Это как стихотворение о любви — надо влюбиться, а потом писать.

Казахи не помнят русских книг

— Смотрят ли в Казахстане российское кино?

— По российским каналам смотрят русские телесериалы. В прокате же преобладает Голливуд. Лично мне понравился последний фильм Никиты Михалкова «Солнечный удар». Особенно хорошо снята с точки зрения киноязыка сексуальная сцена. И еще мне очень нравятся документальные фильмы Бориса Лизнева. Его фильм «Вершки над рекой» я считаю шедевром.

— Насколько хорошо знают русскую литературу?

— Читают мало. Не только русскую, но и казахскую литературу. У меня такое ощущение, что, кроме меня, Достоевского никто не читал. А «Шуга» по «Анне Карениной» так вовсе никому не понравилась в Казахстане. Ситуация с чтением настолько печальна, что у меня даже появилось хобби — фотографировать портреты не людей, а книг, и выкладывать их на «Фейсбуке».

— Русский язык по-прежнему вытесняется?

— Не все так просто. Когда я приехал из провинции в Алма-Ату в 1975 году, в городе была только одна казахская школа, остальные — русские. Сейчас большинство школ — на казахском. Но фундамент казахского языка был в селах и деревнях, а они сейчас разваливаются, молодежь уезжает. Уже 55 процентов людей в Казахстане живет в городах. А там жизнь течет на русском языке. Это связано с информационным полем, в котором мы живем. Хотя есть ощущение, что время отдельных национальных государств в мире проходит.

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру