В городе на Неве Цед наконец-то воссоединился с женой и детьми, которые долгие годы ждали его возвращения то с московской службы, то с костромской. Новый глава Приморского района — человек неординарный: десятки лет он изучал философию Востока, а в итоге пришел к православию. Он увлечен историей великих людей, но в жизни предпочитает общение с простым народом. О себе и своих взглядах Николай Цед рассказал «МК» в Питере» в своем первом интервью в новой должности.
Завещание отца
— Николай Григорьевич, как получилось, что из Бобруйска вы в свое время отправились поступать в военное училище в Ленинград?
— Особого выбора у меня не было — я выполнял завещание отца. Он назвал меня в честь брата Николая — моего дяди, офицера, погибшего в 1944-м в Карпатах. Еще малышом папа учил меня ходить строевым шагом. Когда я был в 4-м классе, отец умер. Но перед смертью он завещал мне обязательно стать военным. К выпускному классу я решил поступать либо в Москву, в кремлевское войсковое училище, либо в Ленинград — в Военный институт физической культуры и спорта. Дядя, который был одним из руководителей районного уровня в Белоруссии, сказал: «Москва — столица, а Ленинград — самый красивый город в мире». И я решил: «Мне туда, где красиво!»
— Как встретил Ленинград?
— В лагере для абитуриентов у меня стащили мои новые модные ботинки на платформе! А ведь мама купила мне их на выпускной вечер в школе чуть ли не на последние деньги. Скопила на зарплату почтальона. Ну все, думаю, домой без туфлей точно не поеду — надо поступать! Я был, конечно, очарован красотой Ленинграда. Курсантом все выходные проводил в театрах, помню, как «стрелял» билетики с рук... Незабываемые годы!
— А как вы вообще оказались в чиновниках?
— Когда вернулся с офицерской службы в Германии, занялся научной деятельностью. Писал диссертацию по изучению иностранных армий. Работал научным сотрудником в научно-исследовательской лаборатории Военного института физической культуры. Затем — на кафедре рукопашного боя — был тренером сборной Петербурга по этому виду спорта. Чиновником стал как-то постепенно, но я это слово не люблю. Сегодня оно какое-то негативное.
— Какое слово вам больше нравится?
— Слуга государев. На государственной службе — трудно и тяжело, ничего сладкого на ней нет. Надо пахать и понимать, что ты поставлен не для своей выгоды, а чтобы как можно больше хорошего сделать для людей.
«Не боюсь общения с народом»
— Какими достижениями на посту вице-губернатора Костромской области можете похвастаться?
— Хвастаться не люблю. Но в Костромской области я провел два уникальных года! Круглыми сутками работал. Моя семья — супруга и дети, которые жили и живут в Петербурге, — не видели меня по полтора месяца. Но я получал огромное удовлетворение от общения с людьми! Я не боялся тесного контакта с горожанами, напротив, всегда был уверен: если слуга государев боится народа — ему на госслужбе делать нечего! Иногда только личное общение с жителями может вскрыть язвы и нарывы, о которых умолчали чиновники. У меня в Костромской области была практика — каждый вторник я общался с управдомами, собиралось до пятисот человек. И вылезали разные проблемы. Яркий пример: жители жалуются, что затапливает подвал в доме. Чиновники говорят одно, а когда на месте разбираешься — оказывается другое. Ведь проблема может быть зарыта очень глубоко — и заключаться совсем не в ливневке, а, например, в ошибке проектировщиков... Или, например, погорельцы. Понимаешь, что с точки зрения законодательства государство не может им купить или построить дом — но делаешь все возможное, чтобы помочь по-человечески: привлекаешь благотворительную помощь коммерческих структур и так далее. Приятно вспоминать, как ты послужил людям. Ведь иногда только твое личное вмешательство может существенно повлиять на проблему. Когда ты в три часа ночи выезжаешь на аварийный участок, разбираешься в схеме теплоснабжения, заставляешь работников не ждать до утра, а тут же исправлять свои ошибки и в максимально короткие сроки устранять аварию.
— Что из общения с костромичами запомнилось ярче всего, «запало в душу»?
— Как-то один местный житель сказал мне: «Что все носятся с этой Москвой?! Неизвестно, что с ней будет через тысячу лет. А вот Кострома будет всегда». Меня это поразило. Пожив там, понимаешь, как эта земля пронизана православием. Там находится огромное количество монастырей, храмов, часовен, устоявших с древних времен.
Больше не самурай
— «Первый шаг к кунг-фу», «Азбука защиты», «Постоять за себя», «Дух самурая — дух Японии» — все это написанные вами книги. Увлечение восточной философией и самураями помогает в работе?
— Тема боевых искусств для меня — пройденный этап. Начиная с юности я занимался этим двадцать лет, причем как ученый. Я никогда не терял голову от Востока, несмотря на то, что написал столько книг. Изучал Восток от первоисточников (оставим их в секрете). Но потом понял, что нашим европейским людям, выросшим в христианской культуре, нельзя воспринимать восточную философию как модель поведения в жизни.
Изучая Восток, я понял главное для себя: «Ребята, это интересно, но это не наше!»
— Почему?
— Йога, боевое искусство — все это привлекательная обертка. Людям нравится восточный флер, его мистика, образность, красивые жесты и слова самурайского кодекса. Но это приманка, на которую неокрепшие умы летят как мухи. Многие постулаты Востока мне не по душе. Например, Конфуций говорил: если враг не отмщен — меч далеко не прячь. Добром отвечай на добро, справедливостью — на зло. Выходит, у каждого своя справедливость? Или — нельзя войти в дом, если коврик криво лежит. Дескать, так же криво в голове у хозяев дома и нечего туда заходить. А что у нас? «Возлюби ближнего, как самого себя» — уже в одном этом постулате лежит колоссальная разница со всеми учениями Востока.
— Есть опасения, что истинное христианство начальника подчиненные могут принять за слабость?
— Апостол Павел говорил в послании к римлянам, что меч начальнику нужен для обуздания непокорных, для смутьянов, угрожающих жизни и работе людей. Руководитель должен не только координировать работу коллектива, управлять им, но и уметь требовать и добиваться исполнения решений. Но не из самодурства, а по разумной причине. Уметь определять цели, ставить задачи и видеть перспективу.
— Когда впервые задумались о переоценке прожитого?
— Обычно у мужчин к 40 годам происходит переоценка ценностей. Начинаешь думать, реализовал ли ты себя, все ли сделал. Так и я где-то к сорока годам серьезно задумался о прожитых годах, о самореализации.
Будни консерватора
— Ваша любимая книга?
— Книга книг, Священное писание. В ней — ответы на все случаи нашей жизни.
— Вы и сами пишете книги. Сейчас есть писательские замыслы?
— Их много. Есть очень интересные идеи, озвучивать не буду, боюсь, что стащат. Но сейчас работаю над материалом, посвященным «Сравнительным жизнеописаниям» Плутарха (кстати, он был начальником системы водоснабжения и водоотведения в Древнем Риме) и «Опытам» Монтеня.
— Как история помогает в работе?
— Проблема в том, что мы очень сильно зацикливаемся на работе: когда ты постоянно занимаешься одним и тем же, то устаешь, и твое видение ситуации сужается. У нас появляются однотипные решения проблем. И вместо перспективы ты упираешься в стену. А надо расширять кругозор. История переключает внимание — и ты совсем по-другому начинаешь смотреть на свою работу, иначе мыслить. Ум нуждается в таких переключениях. И это дает возможность для творческого прорыва.
— Вы по натуре — сторонник резких перемен?
— Нет, я сторонник консерватизма. Революция всегда приводит к смуте. А я за эволюцию, за целенаправленный системный процесс, который ведет к улучшению различных сфер нашей жизни.
— Опишите ваш рабочий день.
— Встаю в 6 утра. Полчаса на молитву. Затем бег, утренняя гимнастика, душ, завтрак в виде солдатской каши — и на работу до вечера. А порой и до ночи. Не ложусь спать, пока, как завещал Пифагор, не подумаю о том, что сделал за сегодняшний день и что запланировал на завтрашний. Моя единственная проблема — вовремя остановиться. Иногда так зароюсь в работу, что пообедать не успеваю. Хочется еще и еще. Надо уметь остановиться, посмотреть на проделанное, чтобы не совершить ошибки. Мера нужна во всем. Вспомните, мудрейший Соломон просил у Бога мудрости, а не богатства и славы. Просил давать ему на хлеб насущный не больше и не меньше. Перегибы опасны.
