Лепс может позволить себе любой эксперимент, его выступления неизменно сопровождаются аншлагами. Каждая спетая им песня — это история про жажду жизни, силу, страсть. Не так давно Григорий выступал в Петербурге на Дворцовой площади в рамках одного из фестивалей.
«Мои песни — эстрада с элементами рока»
— Григорий, как-то вы сказали, что не любите ярлыки в музыке. И кажется, что вы пытаетесь одновременно попробовать все: и эстраду, и стадионный рок, и молодежный рэп. Как вы относитесь к тому, что вас по-прежнему называют звездой шансона?
— О музыке я не люблю рассуждать. Я ее делаю. Что получается, то получается. Для некоторых это довольно интересные вещи. Хотя, конечно, многие меня критикуют. Да, говорят, что мои песни — это шансон. Ради бога! Сам я считаю, что мои песни — это эстрада с элементами рока. Впрочем, как и многих других исполнителей сейчас. Везде присутствует бит. Имеется в виду не стиль музыки, а сама структура произведения. Сетка-то роковая: тум-там, ту-ту-там, тум-там, ту-ту-там. Музыка — она и есть музыка, есть хорошая, есть плохая.
«Никогда не был жаден до денег»
— Показатель вашего успеха — это ежегодное попадание в списки самых высокооплачиваемых артистов. Как вы относитесь к деньгам?
— Рейтинги, продажи, гастроли — это все временно. У Наполеона как-то спросили: почему он не приветствует ликующую толпу? На что он ответил: «Точно так же они будут ликовать, когда меня поведут на эшафот». Мне никакой разницы нет, на каком я месте в хит-параде. Людям нравится, что я делаю, — я счастлив, я зарабатываю деньги и обеспечиваю свою семью. Я не летаю в облаках, знаю, что всему приходит конец, придется это рано или поздно признать. Но я никогда не был жаден до денег. Если мне говорят, что песня стоит 30 тысяч долларов, я заплачу, и 100 тысяч заплачу — если понравится. Все знают, что я покупаю песни, у меня их много. Мне иногда кажется, что сейчас что бы я ни спел, все будет восприниматься нормально.
Слышал даже анекдот: «Даже если Лепс споет телефонный справочник, все умрут от радости». Но уж не знаю… «Иванов, Петров, Сидоров», что ли? Мой принцип известен: я выбираю те песни, которые мне нравятся. Не важно, кто их написал.
— А вы помните, как заработали первые свои деньги?
— Конечно. В летние каникулы, еще в школе. Мне было 14 лет, и, как любой мальчишка, я мечтал о магнитофоне. А отец сказал: «Хочешь магнитофон — иди работать, у тебя есть целых три месяца». Я и пошел работать в столовую. Правда, денег все равно не хватило, отцу пришлось добавлять.
— Говорят, что в свое время ваш отец хотел, чтобы вы пошли в Суворовское училище, а мама видела ваше будущее в духовной семинарии…
— Тогда профессия военного была престижна, а Суворовское училище очень высоко ценилось. Отец работал на мясокомбинате, а моя мама была врачом. Она хотела, чтобы я пошел в духовную семинарию. В юности я встречался с ребятами, которые там учились. Они мне казались очень начитанными, более эрудированными, чем мы. Мне была интересна их философия, и я думал о том, чтобы пойти учиться в семинарию после школы. Но этого не произошло. Потому что мы-то предполагаем, но именно Бог знает, как нам будет лучше. А потом я захотел стать великим барабанщиком, чтобы мне поклонялись, говорили: «О, гуру!» Занимался музыкой очень серьезно, сидел за барабанами по пять часов в день. Соседи прибегали со всего дома: «Остановите этого сумасшедшего, он не дает детей спать уложить!» Занимался до тех пор, пока не появился такой инструмент, как драм-машина, которая заменила ударную установку. Я умел петь — и это меня спасло.
Вечеринки дороже концертов
— Вас часто можно видеть выступающим на частных вечеринках. Это не коробит после многотысячных стадионов?
— Обычно ко мне все относятся очень хорошо. И я им благодарен за это. Я человек свободный. Если мне что-то не понравится, я просто верну организаторам деньги и уйду — пойте сами. Никаких проблем нет. Покоробить же меня чем-то достаточно сложно. Я достаточно крепкий в этом смысле человек. Везде я стараюсь вести себя соответственно, чтобы людям не было стыдно за мое поведение. Ведь часто давать концерты меня приглашают люди, которые называют меня своим другом. При этом, конечно, я всегда стремился не быть артистом вечеринок.
Я считаю, что всегда важно собирать большие площадки. Хотя с точки зрения денег это не так доходно, как кажется. Концертов даешь меньше, а деньги те же. Например, если я зарабатываю за 12–15 концертов в месяц определенную сумму, она будет такая же, как если бы я всего раз 5 спел на частных вечеринках. Гонорар за такое выступление всегда выше в несколько раз. Поэтому очень многие артисты так работают, и это не грех. Ведь основная задача артиста — развлекать людей. Люди должны отдыхать.
«Дома я почти не бываю»
— А своих детей вы не видите на нашей эстраде или в рок-музыке?
— У меня три дочери и сын. Но честно скажу, хочется, чтобы в семье больше не было артистов. Шоу-бизнес — это свой мир, отчасти жестокий. Я хочу, чтобы дети сами выбрали дело по душе. Девочки для общего развития играют на фортепиано. Все, включая сына Ваню, осваивают английский. И еще плавают.
— Вы много гастролируете. А успеваете принимать участие в воспитании детей?
— Честно говоря, времени на это остается очень мало. Дома я почти не бываю. Но мне кажется, сейчас практически в каждой семье это происходит — мужчины зарабатывают деньги. И папы, которые занимаются детьми, — музейная редкость. И с этим надо смириться.
— Говорят, что рождение сына очень меняет мужчину. Это верно?
— Да, я очень ждал Ваниного появления на свет, мечтал о мальчике. Но в момент его рождения был, разумеется, на гастролях. Это обычное дело для музыканта. Зарабатывал деньги на будущее сына. Сыну пока еще нужен человек, который сможет обеспечивать ему комфортный быт. Всему свое время.
«Я не актер»
— Не секрет, что за свою жизнь вы дважды находились между жизнью и смертью. Сейчас следите за здоровьем?
— Да, как-то меня на скорой увезли в больницу прямо с концерта — открылось внутреннее кровотечение, которое не могли долго остановить. Реанимация, уколы — я еле выжил. Для себя я сделал выводы, стал гораздо внимательнее относиться к своему здоровью. Соблюдаю диету — никакого алкоголя, ничего жирного и жареного.
— Вы хлебосольный хозяин?
— У нас бывает много гостей. Когда я приезжаю с гастролей, все встречи, деловые переговоры, дружеские посиделки — все проходит у нас дома.
— Как вы снимаете напряжение от работы?
— На гастролях иду в бильярдную. Дома смотрю документальные фильмы или скачиваю киноновинки. Люблю ходить пешком.
— Почему вы не снимаетесь в кино? Не зовут?
— Звали, в сериалы разные, на небольшие роли в фильмы. Не иду. Я не актер, у меня нет такого дара, этим надо заниматься профессионально.
Песня для дуэта с Пугачевой
— Вы как-то говорили, что хотите сделать дуэт с Аллой Борисовной…
— Мечтаю! Есть песня, на мой взгляд, очень хорошая. Я говорил с Аллой Борисовной на эту тему. Ждем результата. Было несколько артистов, с которыми мне всегда хотелось спеть. Мечты сбываются. Я спел с Аллегровой, Розенбаумом, Кобзоном, надеюсь, и Алла Борисовна согласится. Ждем решения мастера. Но пока у меня есть более глобальная цель, которую, если осуществится, я буду считать пиком своей карьеры.
— Вы сами пишете себе песни?
— Очень редко пишу сам. Да я ведь и не композитор. Если что и получается иногда, то совсем немножко.
Судьбоносная «Рюмка водки»
— Каков ваш рецепт стопроцентного хита?
— Нет у меня такого рецепта. В моей жизни был только один случай, когда я понял, что это стопроцентный хит, — «Рюмка водки на столе» (песню написал певец Жека и продал ее за $300. — Прим. ред.). Потому что для русского человека это действительно очень актуально. Как только я услышал эту песню, я ее сразу купил, потому что сразу понял, что это стопроцентное попадание. Хит — вещь очень странная, песня может быть как очень умная, так и абсолютно глупая, как, допустим, «Я тебя не люблю». Частушка какая то, но людям нравится. Ведь слушатели в большинстве своем непрофессионалы — они должны просто запоминать слова, и все дела.
— Молодые артисты, когда проигрывают в конкурсах, получают отказы от продюсеров, очень расстраиваются и опускают руки. Что им посоветуете?
— Пока у меня не появилась песня «Рюмка водки», многие говорили мне: «Да пошел ты!» Мой директор, с которой мы работаем уже многие годы, обивала пороги компаний, которые устраивали концерты. Ее посылали: «Кто это пришел? Какой Лепс? Чей директор? Гоните ее отсюда!» С тех пор очень многое изменилось. Но жить ради того, чтобы что-то доказать людям, которые тыкали тебя лицом в грязь, я считаю неправильным. Я по этому принципу не жил и не живу. Доказывать что-то нужно прежде всего самому себе. И, наверное, своей женщине — что ты в состоянии сделать то, что обещаешь. «Бизнесмен из меня никудышный»
— Ваш путь к большому успеху был весьма сложным и долгим. Не жалеете, что потеряли время?
— Если анализировать, те, кто быстро поднялся, так же быстро и сдулись, их уже нет на эстраде. Я шел долго — значит, так было угодно провидению. Значит, тогда было время кого-то еще, теперь — мое. А затем придет время другого человека, и он обязательно появится. В первый раз многотысячный зал в Москве я собрал в 2001 году, тогда же начались полноценные большие концерты с аншлагами и в других городах. А до этого были небольшие туры, включавшие по пять-семь городов, залы заполнялись на 40–50 процентов. Это закаляет. Через это нужно пройти. У меня не было никаких амбиций. Когда меня хвалили, я поначалу относился к таким словам с иронией. Потому что не считал себя большим певцом. Пел себе и пел.
— Можете назвать себя трудоголиком?
— Скорее да, чем нет. Поэтому и состояние усталости практически постоянно присутствует. Конечно, я иногда ленюсь. Но работы очень много, все расписано на два года вперед. Признаюсь, это физически очень тяжело. По моему глубокому убеждению, ни у кого нет простого ремесла в жизни. Просто так деньги не даются, всегда нужно прилагать усилия — физические ли, духовные ли. Например, я бы мог инвестировать какие-то средства в иные проекты помимо музыки в меру своих сил и возможностей. Но бизнесмен из меня никудышный.
Очки для красоты и не только
— В вашем имидже яркое место занимают разнообразные очки. Как вы к этому пришли, зачем они вам?
— По большому счету для красоты. У меня упало, конечно, зрение чуть-чуть, может, минус полтора стало. Но, с другой стороны, есть и уважительные причины. Во-первых, мои глаза очень чувствительны к свету, слезятся под софитами. По этой причине я и надел впервые очки. Мне говорили, мол, выходить на сцену в очках неприлично, и я в принципе с этим согласен. Но потом режиссеры увидели, что у меня постоянно текут слезы, как это мешает работать. Во-вторых, я не очень люблю, когда меня узнают на улице в обычной жизни. Для этого стараюсь темные очки не надевать, когда я не на работе.
— Что бы вы сами себе пожелали?
— Здоровья. Как бы банально это ни звучало. Чем больше, тем лучше. Это самая что ни на есть правда: если человек здоров физически, морально, тогда он готов к чему-то, он может что-то создать, может еще работать, радовать людей и себя. Тогда еще можно, даже если не собирать аншлаги, оставаться действующим артистом, быть на плаву. Вообще я бы хотел дожить до такого момента и достичь такого уровня, когда буду выступать только когда захочу, а не когда надо. Буду петь два раза в месяц.