«Не сделал ничего особенного»
Встречу потерпевших и чиновников инициировал «Прерванный полет», созданный десять лет назад после авиакатастрофы под Донецком. Поговорить позвали всех — и пострадавших, и родственников погибших, и добровольцев, которые оказали помощь другим людям в первые минуты после взрыва. Их хотели отблагодарить лично и вручить подарок — памятные часы. Из 19 найденных героев на встречу пришли только трое — Николай Гриценко, Алексей Колов и Геннадий Виноградов. Впрочем, они не считали, что заслуживают какой-то особой благодарности: «Я не сделал ничего особенного», — сказал Геннадий Виноградов, вытащивший из вагона тело погибшей кукольницы Ирины Медянцевой.
— У меня есть только одна просьба, — добавил Алексей Колов. — Когда мы выносили уже на улицу раненых, нам никто из медиков скорой помощи не давал носилок, приходилось бегать от кареты к карете и просить, а ведь это потерянные минуты. Хорошо бы у медиков были какие-то инструкции, позволяющие давать носилки добровольным помощникам в чрезвычайных ситуациях, если своих сил им не хватает.
«Губернатор превысил свои полномочия»
Из чиновников на встречу пришли представители комитетов по социальной политике и по здравоохранению, а также юрист из метрополитена. Многие из пострадавших и их родственников встречали друг друга как хорошие знакомые — они успели подружиться за время пребывания в больницах. Марину Кочунову, Анну Абламскую, Анну Селезневу, Антонину Погосову и Эвелину Антонову — самых тяжелых пациенток — до сих пор еще не выписали, поэтому на встрече присутствовали их родные.
У всех накопилось много вопросов к представителям власти, особенно к городскому Комитету по соцполитике, ведь, вопреки «апрельским» заверениям главы комитета Александра Ржаненкова, даже спустя три месяца после трагедии далеко не все получили обещанные им выплаты. Городские чиновники в свою очередь в нерасторопности винят слишком «дотошное» Министерство финансов.
— Выплаты из городского бюджета были совершены всем, кто по заключению судебно-медицинской экспертизы был признан пострадавшим, — объяснила на встрече Светлана Зубрилина, начальник отдела социальных выплат и льгот Комитета по соцполитике. — Средства из федерального бюджета (пострадавшим полагаются выплаты от города, из федерального бюджета и от метрополитена. — Ред.) пока что получили только семьи погибших и 13 пострадавших. Списки пострадавших подписываются в семи инстанциях, направляются в МЧС России, а МЧС их отправляет в Минфин, который буквально с лупой проверяет все документы и после этого дает команду на перечисление средств. Они нам сообщили, что последние списки были согласованы и деньги в ближайшее время будут получены и отправлены на счета пострадавшим.
На встрече были и те, кому городские власти отказали в выплатах — судебно-медицинская экспертиза решила, что вреда их здоровью нанесено не было. Так произошло с Евгенией Бахлыковой, получившей во время взрыва травму колена.
— Я родом из Ханты-Мансийского автономного округа, — эмоционально обратилась к чиновникам Евгения. — Губернатор ХМАО на основании выписки из больницы мне перевел 250 тысяч рублей компенсации. А получается, что губернатору Петербурга на своих жителей наплевать?
— Поймите, что Комитет по соцполитике может действовать строго в рамках законодательства, — попыталась объяснить Светлана Зубрилина. — Мы не можем давать выплаты просто так! Губернатор Георгий Полтавченко и так превысил свои полномочия, когда решил, что компенсации будут платить всем, а не только жителям Петербурга, как это полагается по закону. Но только после заключения судебно-медицинской экспертизы.
Обещать не значит вылечить
Других пострадавших в большей степени волновали не вопросы выплат, а проблема предоставления медицинской помощи. Так, пенсионерка Наталия Кирилова, получившая во время взрыва сильную контузию и страдающая теперь заиканием, головными болями и частичной потерей слуха, жаловалась, что ей еще в мае обещали предоставить специалиста из Военно-медицинской академии по контузиям, но это так и осталось обещанием. Женщине приходится неделями ждать приемов у лора или невролога, потому что в поликлиниках большие очереди. Еще одной пострадавшей — Надежде Соседовой — лишь с боем удалось доказать, что ей нужна не только физическая, но и психолого-психиатрическая экспертиза.
— Мы барахтались, как слепые щенки — большинство из нас даже не знало, что мы имеем право на две экспертизы, — говорит она. — Я еле ее добилась, потому что после теракта у меня явное посттравматическое расстройство. Многие отказались от экспертизы еще и потому, что опасались «психиатрического» диагноза, который предполагает не только выплаты компенсации, но и ряд дальнейших ограничений, например, запрет на вождение машины, на что намекали следователи.
«10 лет назад от нас шарахались!»
На встрече были и те, кому чиновники пошли навстречу — так, Николай Николаев, получивший серьезную травму руки, рассказал, что его сына-студента с сентября 2017 года по инициативе ректора перевели с платного на бюджетное отделение вуза, а банк, где Николаев брал кредит на образование, простил ему этот долг.
Родственники тяжелораненых девушек, до сих пор находящихся в больницах, вопросов не задавали — единственной, кто взял слово, была мать 29-летней Марины Кочуновой, которая в слезах говорила спасибо всем, кто помогал им эти три месяца, в том числе врачам и волонтерам. Со всей России приходили пожертвования на расчетный счет пострадавших — по информации «Прерванного полета», собрано около 23 миллионов рублей, которые пойдут на реабилитацию и лекарства для жертв теракта в метро. Уже сейчас эти деньги тратятся на дорогие импортные лекарства для Марины Кочуновой, на сиделку для Антонины Погосовой и расходы других пассажиров.
Но не все ушли со встречи довольные. По словам волонтера Александры Шнайдрук, которая уже более трех месяцев помогает пострадавшим добиваться выплат и компенсаций, «у людей остался неприятный осадок».
— Конкретики люди так и не дождались, — сообщила Александра Шнайдрук «МК» в Питере». — После встречи многие звонили в подавленном состоянии, разочарованные и потерянные окончательно. Никто не понял, почему 25 человек даже компенсацию не получили, никаких предложений им не выдвинули, только отмахнулись. Будем составлять памятку для пострадавших и потерпевших о том, какие расходы можно возместить через «Прерванный полет», хотим составить петицию о принятии отдельного правительственного распоряжения относительно данного теракта, которое бы стало основанием для выплаты компенсаций тем, кому в этом отказано. Это абсурд, люди оказались в такой страшной ситуации по вине государства и метрополитена, и те в свою очередь обязаны оказывать максимальное содействие и помощь, а не футболить пострадавших.
Те, кто уже пережил подобную трагедию в 2006 году, относятся к сложившейся ситуации спокойнее. Они понимают обе стороны: и пострадавших, и чиновников. Так, Марина Штайнварг из «Прерванного полета» потеряла в авиакатастрофе и своих родителей, и своих детей.
— Мне понятно возмущение и недовольство многих, — рассказала женщина «МК» в Питере». — Они находятся на эмоциях, им казалось, что после произошедшего все чиновники должны броситься к ним на помощь. Но не надо забывать, что чиновники действуют строго в рамках законов, и такие трагедии как раз показывают их несовершенство. 10 лет назад все было гораздо сложнее, не говоря уж о том, что за каждого погибшего тогда выплачивали по 12 тысяч рублей, а сейчас — по два миллиона. Повысилась и толерантность к чужому горю, во многом благодаря соцсетям, люди несут цветы, продукты в больницы, присылают пожертвования. В нашей ситуации от нас шарахались! Я помню, как родители детей, с которыми мои погибшие дети ходили в детский сад, увидев меня, быстро переходили на другую сторону улицы, потому что не знали, как со мной общаться. Сейчас все совсем иначе. Возможно, это связано с тем, что мир за 10 лет стал агрессивнее и люди поняли: подобная беда — теракт, авиакатастрофа — может коснуться каждого из нас.