«Детям я надоела»
— Дети будут поздравлять вас с юбилеем в Сети или приедут лично?
— Детям я надоела. (Смеется.) Один из них, Саша, классический гитарист, будет работать со мной в день рождения на сцене. Но сыграет немного — один романс. А старший Митя подобрал все музыкальное оформление к моему творческому вечеру. Но он не приедет, он живет за границей. Я думаю, 22 июня он меня вообще не будет трогать. Что-нибудь в Сети напишет и на том ограничится. Он понимает, что с утра начинаются бесконечные звонки и я вся на нервах.
— Вы не раз говорили, что дружите со своими детьми. На чем эта дружба держится?
— С детьми надо быть честными. Нельзя корчить из себя то, чем ты не являешься. Вот и весь секрет дружбы. Но не думайте, что я идеальная мама. Я слишком сильно их защищала. Надо было раньше выпускать детей в жизнь, тогда бы им было проще…
— Вы хорошая свекровь?
— Да, потому что вторая моя свекровь была ужасная, а первая — чудесная. Они меня многому научили. У меня не заладились отношения с первым мужем, но мы были глупые, молодые, а его маму Валентину Павловну я все равно любила. Она была удивительной женщиной. Доброй и мудрой необыкновенно. Царствие ей небесное. Вторая свекровь была противоположностью Валентины Павловны, ее и дети терпеть не могли. Она тоже уже ушла из жизни. А у меня по отношению к детям применяются два глагола: «научи» и «помоги». Как говорят на Востоке, ребенок гость в твоем доме. Накорми, вырасти и отпусти.
Свою старшую невестку я знаю 17 лет и очень ее люблю. Она художница, мы с ней друг друга хорошо понимаем. В Петербурге было две ее выставки, и я делала на них литературные салоны. Она очень востребована, у нее заключен многолетний контракт с английской крупной фирмой. Трудолюбива так же, как и я. Она родила ребенка, а на третий день уже села за работу... Младшая невестка у нас ма-а-аленькая. Они живут с Сашей всего шесть лет, я во всем стараюсь ей помогать. Девчонок я все время жалею.
Специфика еврейской мамы
— Вы мало снимаетесь. Почему?
— Я за прямое общение со зрителем. Потому что в театре меня никто не вырезает. Не клеит нос к уху. Вот на сцене я такая, какая есть! А о кино скажу так: большинство сценариев мне не нравятся. Слава мне не нужна — она у меня есть. А деньги я в другом месте зарабатываю: 46 лет всерьез занимаюсь Цветаевой, Ахматовой, Самойловым, другими поэтами. И поверьте — не так уж много в кино сейчас платят. Тогда для чего? Чтоб плюнуть в вечность, как говорила Раневская. Единственное, о чем сейчас жалею, что отказалась сниматься в картине «Дурак» у Юры Быкова. Вернее, я поначалу согласилась. Но моим партнером должен был стать Саша Коршунов. А он субтильный. И если я встану впереди — то его целиком закрою. Не увидела я себя с ним в паре.
— Правда, что Андрей Звягинцев предлагал вам главную роль в «Елене»?
— Когда Звягинцев начинал «Елену», он беседовал и со мной. Но через 10 минут разговора сказал: «Ты — космос, а мне нужна серая мышь, одна из толпы». Так что наш альянс не состоялся. Но это не помешало нам еще 2 часа беседовать, остаться в хороших отношениях и переписываться. Я подсознательно понимала, что роль Елены не моя. У Димы Томашпольского я не так давно снялась в фильме «Болезнь любви», где сыграла профессора Розу Борисовну, венеролога.
— Еврейские женщины в вашем исполнении очень правдоподобны. Одна из моих любимейших ролей — тетя Песя в «Ликвидации». Как вам удалось так точно передать ее колорит?
— Я росла в Кишиневе, где такие женщины ходили мимо меня по двору. И поэтому специфику еврейской мамы я знала лучше, чем сценаристы. Это же я объяснила: тетя Песя не могла говорить «шо», она говорила «что», подчеркивая «ч». Консультант сразу махнул на меня рукой, понял, со мной ему заниматься не надо. Мы еще несколько речевых моментов в сценарии исправили. Да и вживаться особенно мне не пришлось — я так же, как тетя Песя, фанатично люблю своих детей.
— А как все-таки правильно? «Лосик» или «глосик»?
— Рыба называется «глосик», но на съемках, увы, была не она.
«Все будет хорошо»
— У вас существует девиз по жизни?
— Нет, сегодня он один, завтра — другой. Вот сейчас у меня девиз: «Все будет хорошо». Я однажды побывала в Нормандии на фестивале воздушного змея. Солнышко там, красота невероятная, змеи парят... И вдруг я увидела в городе отель с названием Tout ira bien — «Все будет хорошо». Прелесть! Проснулся сегодня, ноги ходят, руки работают, голова есть, никому не надо за тобой ухаживать, как за немощным. И это счастье! А остальное можно пережить. Такая уж у меня судьба — все время приходилось о ком-то заботиться. А сейчас у меня одна забота — мой кот, которого я подобрала больным во дворе, прооперировала и полюбила.
— Как вы думаете, возраст прибавляет женщине шарма?
— О шарме не думаю. Считаю, возраст прибавляет ума. А это важно, если ты совершенствуешь себя. Здесь нельзя останавливаться. Ахматова говорила: «Я у жизни ученица». И я могу за ней это повторить. Постоянно открываю для себя такие вещи, о которых раньше не подозревала. Сижу ночью, роюсь в первоисточниках, дневниках, мемуарах. И вдруг полюбила… Осипа Мандельштама. Не потому, что у него 125-летие. Я открыла его через Марину Цветаеву, стихи которой посвящены «Осе». А ставить в жизни на красоту глупо. Каждый день рождаются женщины моложе и красивее тебя.
«Мужчины целовали мне ноги»
— Вы счастливый человек?
— Конечно. Я два раза могла умереть, но Бог меня вернул. У меня есть личный ангел. Каждый день рождения мне звонит хирург, который проходил мимо, когда я лежала отключившаяся. Он бросился меня спасать и спас. А не окажись его тогда в больнице, страшно подумать... Так вот, если я случайно не узнаю его по голосу, он представляется в трубку: «Это ваш ангел!»
…Я нужна детям, я нужна людям, я очень люблю своего зрителя. Я люблю хороших журналистов, которые стараются не писать гадости. Артисты заслужили уважение: мы рвем для вас нервы и сердце на сцене. Я счастливая. У меня были мужья и любовники, дай бог каждому столько! Я не обделена вниманием, мне целовали ноги и носили на руках. На пенсии всегда должно быть, что вспомнить! (Смеется.) В старости люди становятся такими же одинокими, как в детстве. И поэтому вся энергия идет в творчество. Раньше я могла себе позволить влюбиться и не прийти на репетицию. Сейчас даже мысль такая не закрадывается. «Да провались он 300 раз, у меня работа!» Когда мне пишут в «Фейсбуке»: «Я вас полюбил, что делать?», отвечаю: «Влюбленность — прекрасное состояние, которое провоцирует человека на творчество и т. д. Спасибо, творите!»
— А если бы была возможность сделать «перезагрузку» — удалить из памяти болезненные воспоминания, — вы бы это сделали?
— Если бы не была артисткой — да. Но в моей жизни и добро, и зло — все на профессиональную мельницу.