«Доисторический» пазл
— У нас — реставраторов — нет четкой специализации, но у каждого какая-то своя сфера интересов. Я, например, много работаю с античной керамикой из старых коллекций, которые поступили в Эрмитаж еще в ХIХ веке, — говорит Наталья Павлухина. — Это сложные экспонаты, археологические. Некоторые из них относятся еще к VI веку до нашей эры. Все они «вышли» из-под земли: например, были найдены во время раскопок в местах погребения.
Керамика, безусловно, сохраняется куда лучше, чем кость, железо или, скажем, ткань. Но зато она очень хрупкая и может быть разбита или раздавлена землей. Поэтому довольно часто к нам на реставрацию поступают вещи, состоящие из нескольких сотен маленьких фрагментов. И мы должны собрать все эти черепки воедино. Иной раз это похоже на пазл.
Сначала мы сортируем все фрагменты: вот эти относятся к ручке, эти к горлышку или ножке... Затем по толщине черепка, по каким-то пятнышкам, следам от пальцев гончара, по рисунку потихонечку собираем черепки в определенные группки. Постепенно из них уже начинает складываться какая-то форма. Конечно, это довольно долгий и кропотливый труд.
Кроме того, вещи, которые приходят к нам из раскопок, зачастую загрязнены, покрыты корочками известковых наслоений, солей. Удалить это все, не повредив краску, очень сложно. Например, один из способов «избавления» от солей — многократная промывка предмета в дистиллированной воде. Как только специальный анализ показывает, что в жидкости отрицательный анализ содержания солей, мы тут же прекращаем промывку.
— Сколько по времени может длиться реставрация одного предмета?
— От недели до нескольких лет. Например, зачастую довольно долго приходится реставрировать вещи из старых коллекций, которые в ХIХ веке наши предшественники — собратья по мастерству — уже восстанавливали. Дело в том, что тогда существовал иной принцип реставрации: вещь после «восстановления» должна была быть как новая, чтобы ее можно было, например, продать. Это мы сейчас ничего не можем дорисовать за автора, а тогда подобное было в порядке вещей. Поэтому какой-нибудь сосуд или вазу склеивали из существующих фрагментов, а недостающие части восполняли новыми. Швы же тщательно маскировали, закрашивая фактически весь предмет, чтобы он обрел товарный вид. И нам сейчас приходится очень тщательно расчищать экспонат от этих записей, работая под микроскопом или лупой.
Цветочки по золоту для Екатерины II
— В Эрмитаже теперь появилась новая лаборатория реставрации стекла, керамики и фарфора с самым современным оборудованием. Получается, ушли в прошлое времена, когда главным инструментом реставратора были руки?
— Они не ушли. Мы, реставраторы, в некотором роде как зубные врачи. Можно иметь самый навороченный инструмент, но если ты ошибешься, дрогнет рука, то последствия будут печальны. Поэтому руки и голова в нашей профессии по-прежнему очень важны. Хотя оборудование существенно упрощает работу. Например, с помощью ультрафиолетовых ламп можно определить следы старой реставрации или какие-то скрытые трещины в предмете. А аэрографы дают возможность делать реставрационные тонировки не вручную кисточкой, а более быстрым способом. К тому же в результате получается более равномерное покрытие.
Для очистки керамики, фарфора от стойких загрязнений можно использовать пароструйный генератор. Внутрь аппарата заливают дистиллированную воду, она нагревается, а потом тоненькой струйкой пара вырывается наружу. Но, пожалуй, самый наш инновационный прибор — лазерная система для очистки керамики. При этом лазер на сегодняшний день — один из самых безопасных «инструментов» для реставрируемых экспонатов. Скальпелем их можно поцарапать. А из-за обработки водой некоторые предметы и вовсе могут просто рассыпаться в прах. Кстати, первыми лазер в реставрации применили итальянцы для очистки скульптуры.
— Вам приходится работать с предметами, которые принадлежали российским императорам. С какими чувствами вы берете в руки эти вещи?
— Конечно, к таким вещам относишься с большим пиететом. Сразу видно, если тем или иным предметом раньше пользовались. Например, на тарелках остаются следы ножей и вилок. При этом наши императоры очень по-разному относились к фарфору. Например, Александр II был к нему равнодушен. А Александр III, напротив, любил. Он сам часто бывал на Императорском фарфоровом заводе и даже давал указания, как и что делать. Нравился фарфор и Екатерине II. При этом парадные сервизы она заказывала в стиле классицизма. Это были очень строгие, красивые предметы. А вот для личного обихода предпочитала совершенно другие вещи. В архиве Императорского фарфорового завода даже сохранилась записка, в которой Екатерина просит сделать для нее «сервиз по золоту с цветами, что пестрее, то лучше, однако со вкусом». Однажды у меня на реставрации были чашки, принадлежавшие Екатерине II. Кстати, чуть проще реставрировать предметы, которыми не пользовались, так как они куда лучше сохранились.
Токсичная пыль веков
— Чья школа реставрации сейчас в мире больше ценится: наша или европейская? Чьи специалисты лучше?
— В чем-то мы немного отстали от Европы. Например, за границей появляются новые материалы — клеи, средства для очистки, — которых у нас просто не производят. Конечно, сегодня мы можем их приобрести. А вот у моих коллег, которые работали лет 20 назад, такой возможности не было. Но сейчас оказалось, что в этой ситуации были и свои плюсы. Например, мы счастливо избежали неудачных экспериментов с некоторыми клеями, через которые прошли многие западные музеи. Так что мы сейчас берем у Европы только самые лучшие, проверенные временем средства.
— Насколько эти клеи и средства для очистки вредны для здоровья реставратора?
— Конечно, мы работаем с вредными и токсичными веществами. Бывает, принесут нам на реставрацию керамику, а ее в руки нельзя взять, она буквально рассыпается. Чтобы экспонат «укрепить», его приходится пропитывать растворами, которые выделяют вредные пары. Но если это делать в специальных вытяжных шкафах, да еще и в маске, то риск отравиться сводится к нулю. А вообще среди наших профессиональных рисков — близорукость, потому что часто приходится работать с микроскопом, лупой. И еще — аллергия. Сами понимаете, пыль веков…
Фото из архива героя