Рестораны работают, Галкин размножается…
— Вы живете в деревне под Нижним Новгородом. Местные жители знают, что вы писатель? Читают ваши книги?
— Конечно, знают. Но вряд ли читают. Долгое время ко мне относились довольно равнодушно: ну писатель и писатель. Все изменилось, когда на день рождения ко мне в деревню приехал актер Андрей Мерзликин. После этого мой авторитет повысился процентов на 200. Соседи стали приносить мне помидоры, мед, самогон, которым я теперь пою друзей.
— Существует романтичное представление, что именно в деревне и есть настоящая Россия. Вы согласны?
— Да нет там никакой России. Три бабушки, вот и все... В соседней деревне еще пять лет назад жила молодежь — человек восемь. Потом двое удавились: одному было 16 лет, другому 14, следом умер еще один. Местные жители там подыхают потихонечку, они уже в полупещерном состоянии. И при этом уверены, что ничего страшного с ними не происходит. Они думают, что кошмар был только во времена Сталина, когда НКВД ходил и огромными ножницами резал головы. А то, что они сейчас сами мрут от синьки, — это нормально, это не ужас.
— Вы думаете, теперь страшнее, чем во времена СССР?
— Сложно сказать. Просто тогда с определенной целью работала огромная мясорубка. А сейчас вместо нее лишь ощущение нерентабельности страны, которая обваливается, дохнет, колется. И все это происходит без чьего-либо злого умысла. Наша страна, как льдина, которая подтаивает с огромной скоростью и сползает куда-то в небытие. И в это самое время мы живем с ощущением, что все нормально: рестораны же работают, Галкин размножается. Культурный, духовный коллапс в России уже случился. Неизбежен и экономический.
— Как вы, однако, пессимистично смотрите в будущее...
— Дело в том, что любой писатель работает, как термометр. Мой показывает примерно такую же температуру, как в Питере за окном. Ноль градусов.
Власти, которые должны понимать, что происходит с Россией, не позволяют себе никаких реальных дел, которые могут принести нам спасение и покой. Нам нужны какие-то сверхмощные демографические программы, повышение налога на средний и крупный бизнес, увеличение пенсионного возраста. А российская власть боится идти на это, потому что взбунтуются пенсионеры, обидятся бизнесмены. И с демографией ничего не поделать, потому что у нас все люди свободные, и они не обязаны плодиться. Они обязаны наслаждаться. И в итоге рано или поздно страна может обрушиться, лопнуть, как арбуз. Думаю, это произойдет еще на нашем веку. И придет какая-то жуткая авторитарная власть, которая будет всех дрючить, чтобы Россия не распалась на 140 маленьких частей. И все будут говорить, как же хорошо было жить при Путине, при либералах...
— У нас сейчас либеральная страна?
— Конечно. Все думают, что она авторитарная, но это не так. В 2007 году я первый раз был в Америке, которую у нас считают оплотом свободы. И я там рассказывал журналистам, русским эмигрантам про наших нацболов (Национал-большевистская партия, членом которой является Захар Прилепин. — Ред.). И мне шепотом потом сообщили: «Захар, если бы вы были у нас в Америке, вас бы всех давно и навсегда посадили».
Я рассказывал им и о том, как мы спасаем старую застройку в Нижнем Новгороде, не даем сносить дома. Мои собеседники были изумлены. Они признались, что и у них в Нью-Йорке пытались сохранить какое-то историческое здание от сноса, собралось даже человек 50. Но их главаря тут же посадили в тюрьму на 26 лет, и остальные градозащитники тут же исчезли. И где после этого свобода? Да у нас можно говорить о чем угодно! Я сам ходил на десятки митингов, произносил самые крамольные вещи, которые только можно себе представить в России. Я призывал всех к революции.
ОМОН все делал правильно
— 13 октября в Бирюлево произошли массовые беспорядки на межэтнической почве. Люди, вышедшие на улицу, упрекали омоновцев, что те идут против своих. Вы и сами служили в ОМОНе. Вам не жалко ваших бывших коллег?
— А что их жалеть? Они свою работу выполняют. У нас тоже такие ситуации были не раз. Мы в Дзержинске, Нижнем Новгороде и рынки разгоняли, и манифестации рабочих, которым на заводе по полгода зарплату не платили. Но тогда, в 90-е годы, все было построено на неприкрытом свинстве, разврате и подлости. И ощущение, что мы опричники и должны навести порядок, было твердое. Сейчас, конечно, время другое.
Морально этим ребятам может быть очень тяжело. Мне жена режиссера Алексея Учителя рассказывала, как после одного из московских митингов она увидела на набережной нескольких омоновцев. Они сняли свои шлемы и грустно-грустно сидели у воды. Такие несчастные, замученные русские парни с тоской в глазах. С другой стороны, в Бирюлево омоновцы все делали правильно. Народное недовольство, которое даже имеет под собой правильные основания, очень быстро может превратиться в чудовищное скотство.
— Введение виз для приезжих из Средней Азии может решить проблемы с мигрантами?
— Не думаю. Потому, что законы у нас не действуют. В Москве, Петербурге сотни рынков, и все они живут по каким-то феодальным, рабовладельческим и коррупционным схемам. Там что-то изменится после введения виз? К тому же недовольство людей в Бирюлево было вызвано еще и действиями ребят из Чечни и Дагестана. Они и так россияне, какие для них визы могут быть?
«Не жалейте Есенина с Маяковским!»
— В Бирюлево люди кричали уже стандартный лозунг: «Россия для русских». Какими словами вы бы характеризовали русских и современную Россию?
— Черный нал, нежелание отвечать на главные вопросы современности, маниловщина, уверенность в том, что все само собой как-то рассосется, ни на чем не основанная убежденность, что мы великие и всепобеждающие. И одновременно с этим внутренняя способность к самоотречению, терпению и смирению. У нас в общем-то неплохой, неглупый, достаточно честный и прямой народ, красивый в своих поступках и безобразный в своих выходках. И этот народ, кстати, прислушивается к мнению современных литераторов. Вы замечали, что писатели сейчас чаще, чем поп-звезды, появляются на обложках газет и журналов? Это уникальная ситуация, такого нет нигде в мире. А с другой стороны, литература сейчас буквально уничтожается.
— Почему?
— В условиях пиратства любой интеллектуальный продукт тут же становится общим. И это в первую очередь бьет по писателям, потому что кинематографисты получают деньги за кинопрокат, музыканты могут заработать гастролями. А как жить литератору, у которого украли книгу? А тут еще эта идиотская либеральная идея, что писатель вообще не должен получать деньги за свою профессию. Мол, в проклятом СССР государство платило литераторам 2 тысячи рублей за поэтическую книжку, и это было ужасно, это тоталитаризм! Лучше, как сейчас, — когда писатели ничего вообще не получают. Ну бред ведь!
— Но у многих литераторов в советское время была весьма трагичная судьба. Стоит только вспомнить Есенина, Маяковского...
— Конечно, ничто не оправдывает того, что с ними сделали. Но эти люди получали бесконечное количество удовольствий и благ от советской власти. Исаак Бабель, например, общался с чекистами, считался у них своим человеком, был на дне рождения у Ежова. Поймите, многие литераторы были частью той элиты. И они тоже несут прямую ответственность за то, что произошло с ними и с народом.
Есенин, например, был правоверным советским поэтом. Он у Фрунзе отдыхал на даче, его обожали все. Имажинисты — тот же Сергей Есенин, Анатолий Мариенгоф, Вадим Шершеневич — имели кафе, два кинотеатра. Их кафе было освобождено от налогов. И, кстати, это было единственное заведение в Москве, которое могло работать до 2 часов ночи. Все остальные закрывались в 10 часов вечера. Эти поэты садились на поезд и ехали по своим собственным маршрутам на гастроли по стране. А Маяковский разъезжал на первой в СССР иномарке...
Мы сейчас воспринимаем этих людей только с одной точки зрения: им не дали напечататься, а потом еще и сгубили. Кого-то, да, сгубили. Но не Есенина и не Маяковского. Никто их не убивал, в этом не было никакой необходимости. Эти люди были включены в государственный контекст, как очень важные действующие единицы. Сейчас все читают биографии писателей советского времени и плачут: какой ужас, какая зверская власть! А то, что современные литераторы тихо где-то в безвестности подыхают, это не трагедия. Кто-нибудь спросил у поэта Вани Волкова, как он вообще живет? Нет! А зачем? Его же никто не убивает.
Фото - zaharprilepin.ru