Шведы, о которых надо забыть
В 2011 году я ехал на машине со своим 11-летним сыном. И он меня спросил, сколько лет Петербургу. Я рассказал, что город основан шведами в 1611 году. И вдруг меня осенило: получается Петербургу 400 лет! Я подумал — хорошо бы как-то отметить эту дату. С группой единомышленников создали комитет празднования 400-летия города и выдвинули несколько инициатив. В частности, предложили переименовать Красногвардейскую площадь в площадь Ниеншанца, поставить памятник либо королю Швеции Карлу IX, по чьему приказу основали крепость Ниеншанц, либо государственному деятелю Делагарди, который руководил ее строительством. Но в итоге мы оказались примерно в той же ситуации, что и знаменитый барон Мюнхгаузен, «подаривший» согражданам 32 мая. Никого наша инициатива не обрадовала.
На самом деле, Петербург начинает свою историю в 1611 году, когда шведы начали строительство крепости Ниеншанц на Охтинском мысу. Конечно, они и ранее пытались обжить эту территорию. Например, в 1300 году возвели крепость Ландскрону, которая продержалась год, пока новгородцы ее не разрушили. Но подобные попытки еще нельзя назвать началом истории Петербурга, так как город — это все-таки не только укрепление, но и посад. И потому именно строительство в 1611 году пятиугольной крепости Ниеншанц, вокруг которой затем разросся Ниен — административный центр Ингерманландии, уже можно считать точкой отсчета. Хотя в 1656 русские войска во главе с воеводой Потемкиным Ниен разрушили, и после этого центр Ингерманландии шведы перенесли в Нарву.
Петр I, пришедший сюда в 1703 году, сделал вид, что строит город с нуля. С 29 июня 1703 года он стал называть это место Санктпитербурхом — в честь крепости, которая в этот день была освящена и получила одноименное название. А валы Ниеншанца он приказал взорвать, чтобы полностью ликвидировать память о шведском присутствии. Даже центр города перенес на семь километров ниже по течению. Это имело чисто символическое, а не военно-стратегическое значение. Петропавловская крепость была построена так, что она не контролировала фарватер Невы. Вот Ниеншанц мог запретить или разрешить кораблям по Неве плавать. А Петропавловская крепость эту функцию уже не выполняла.
Вечные города
Петр I непременно хотел изобразить себя творцом всего. Поэтому намеренно сократил историю Санкт-Петербурга. Вообще, русская политическая культура предполагает обожествление государя. Неслучайно первый канцлер Российской империи Гавриил Головкин говорил, что русские гением Петра «из небытия в бытие произведены». Для Петра I было невозможно признать, что он продолжает чужие традиции. Для своего народа он выступал как человек, который все создает заново. Кроме того, ему хотелось еще раз — чисто символически — победить шведов, как бы доказав им, что «вас здесь не стояло». С этим лозунгом он и пришел на берега Невы, хотя сам же поселился в домике, который стоял еще со шведских времен. Это — единственное здание, которое сохранилось от Ниена. Но это не помешало появиться легенде, согласно которой солдаты Семеновского полка якобы за три дня построили домик Петра. Правда, почему-то в скандинавском, а не в русском стиле…
Чтобы понять, откуда надо вести отсчет истории нашего города, давайте посмотрим, как это делают европейские города. Например, история Кельна начинается не с появления немцев, а с того момента, когда римляне основали Колонию Агриппины (в 38 году до н. э. римский полководец Марк Випсаний Агриппа основал город-крепость Убиорум. В 50-м году до н. э. он получил название Колония Агриппины. — Ред.). А Барселона, как считается, появилась благодаря карфагенянам (III век до н.э. — Ред.), а не готам, от которых в государственном плане происходят современные испанцы. То есть нигде в Европе древние города не стремятся сократить свою историю в угоду «державным амбициям». Они не случайно называются вечными, так как пережили большое количество государственных и этнических вторжений.
Петербург, который не станет Европой
История Петербурга уникальна, у него своя судьба, которая началась даже до того, как появился город Ниен. Это регион, у которого своя метафизика, свое историческое предназначение. Здесь происходили контакты Европы и Азии, через Неву шли варяжские ладьи — по пути «из варяг в греки», и здесь же Петр I построил столицу, которая была призвана «втащить» Россию в Европу. Поэтому Петербург и получился с такой интересной судьбой и эстетикой.
В 1990-е годы даже велись разговоры о некоторой автономии города. Еще в 1990 году возникла идея Ленинградской зоны свободного предпринимательства. (По распоряжению Бориса Ельцина в мае 1991 года Ленинграду и Выборгу намеревались предоставить статус свободно экономической зоны с льготным налоговым и таможенным режимом. — Ред.)
Идея заключалась в том, чтобы Петербург стал частью Европы. И она была популярна в городе. До распада Союза в 1991 году.
В середине 1990-х годов идея снова воскресла. Была создана организация «Санкт-Петербург — движение за автономию», его позицию поддержал писатель Даниил Гранин, профессор истории Виталий Старцев, историк Лев Лурье, многие представители интеллигенции. Среди сторонников идеи «Петербург — вольный город» была правозащитница и политик Галина Старовойтова. Тогда мы — регионалисты (Даниил Коцюбинский был лидером региональной партии «Свободный Петербург». Ее ликвидировали в 2001 году после принятия закона о запрете региональных партий. — Ред.) — выступали за то, чтобы заключить с Москвой двухсторонний договор, согласно которому Петербург смог бы сам определять свою экономическую, таможенную и финансовую политику. В 90-е годы даже опрашивали горожан, кем они себя ощущают больше: петербуржцами или россиянами. 70 процентов отвечали — петербуржцами. Сейчас, думаю, если провести такой опрос, будет обратная ситуация: 70 процентов заявят себя россиянами.
Но в начале 2000-х тема петербургской автономии перестала быть актуальной.
Мне кажется, прежде всего, потому, что в нашей стране, в целом, и в Петербурге, в частности, даже либерально настроенные граждане перестали верить в то, что «мы можем стать Европой». Да и сама Европа стала восприниматься многими сложнее, чем в эпоху Перестройки. Лозунг о том, что «мы самый европейский город России» в этой ситуации тихо сошел на нет. А в свое время он был довольно популярный.
ИЗ ДОСЬЕ «МК»
Конец Ингрии
В конце 1990-х годов, наряду с движением за автономию Санкт-Петербурга, о себе заявила организация «практикующих краеведов» «Ингерманландия» (позднее — «Свободная Ингрия»). Ее сторонники выступали за возвращение территориям Петербурга и Ленобласти исторического названия «Ингрия» и слияние города и области. Сегодня члены гражданского движения «Свободная Ингрия» не считают себя политической организацией, занимаются историческими выставками и экскурсиями.
