Развитие онкослужбы, как приоритетная задача
Как сообщила сопредседатель регионального штаба ОНФ в Санкт-Петербурге Татьяна СУРОВЦЕВА, в прошлом году совместно с Комитетом по здравоохранению города были проведены обширные общественные слушания по проблемам онкобольных и о централизации закупок противоопухолевых препаратов.
— Согласно информации, которую мы получили от Комитета здравоохранения, они создают вертикаль власти, которая объединит в себе все структурные онкологические подразделения, — сообщила Татьяна Суровцева. — Также городские власти начали разрабатывать свои дополнительные мероприятия для усиления преемственности и улучшения взаимодействия на всех этапах лечения. Комитет прислушался к Общероссийскому народному фронту, и им было принято решение о централизации государственных закупок противоопухолевых препаратов для нужд государственных учреждений здравоохранения. Все эти меры позволяют отслеживать путь лечения пациента от постановки диагноза до завершения лечения или какого-то исхода.
Эксперт также напомнила, что во время своего послания Федеральному собранию президент России Владимир Путин обратился к медицинскому сообществу с просьбой бросить все силы на то, чтобы наука и фарминдустрия все свои знания направили именно на развитие онкологической службы.
— Конечно, создать вертикаль власти по щелчку невозможно. Объединение информационных систем, создание единого регистра онкобольных — все это требует огромных затрат… Думаю, что к концу года мы узнаем, какую работу проделал Комитет здравоохранения в этом направлении, — сообщила Татьяна Суровцева.
Готово ли общество платить за эффективность?
Одна из самых болезненных тем, когда речь заходит о терапии онкобольных, — лекарственное обеспечение.
— Период накопления знаний, который продолжался 15–20 лет, привел к тому, что сейчас появляется много новых высокоэффективных препаратов. Но, к сожалению, их цена очень высока, — сообщил главный специалист онколог-химиотерапевт комитета по здравоохранению СПб, директор Санкт-Петербургского клинического научно-практического центра специализированных видов медицинской помощи (онкологический) Владимир МОИСЕЕНКО. — Какие выходы я вижу: первое — дождаться выхода на рынок российских инновационных препаратов. Их цена будет не сильно, но меньше. Второе — разработать и запустить федеральную программу на инновационные препараты, наподобие программы «Семь назологий» в гематологии. Тогда препараты будут закупаться федеральным правительством, они будут поставляться в регионы в необходимых количествах и будет налажен контроль за их использованием.
Помимо этого, как сообщил эксперт, в России пока нет стандартов лечения онкобольных, а потому просто невозможно сказать, сколько и каких препаратов необходимо. Более того, зачастую врачи-онкологи используют старые схемы лечения, которые долгое время не пересматривались.
— Почему это делается? Зачастую, врачи используют «стандартные» препараты и схемы, знания об эффективности которых они получили при обучении или повышении квалификации несколько лет назад. НО, эти методики уже модифицированы современным медицинским сообществом в связи с выявленным снижением риска осложнений от лечения, либо стоимости применяемого лечения, при этом увеличивая продолжительность жизни больных, — рассказал заместитель главного врача по организационно-методической работе СПб ГБУЗ «Городского клинического онкологического диспансера» Павел БОРИСОВ. — Так, при лечении рака предстательной железы расчеты показывают, что использование старого метода лечения, включавшего в себя комбинацию двух групп препаратов и новой схемы, включившей в себя только одно лекарственное средство из этой комбинации, разница смертности от данного заболевания через пять лет отличалась всего на 2 процента, а риск сердечно-сосудистых осложнений снизился на 50%. Финансовая же нагрузка и на Здравоохранение и на граждан, также значительно уменьшилась, ведь рак предстательной железы занимает лидирующие позиции среди онкологических заболеваний у мужчин.
В том, что новые препараты, методы исследований и лечения всегда будут эффективнее прежних, никто из экспертов не сомневается. Но, как обычно, практически всегда вперед выходит тема финансов.
— Вопрос в том, готово ли и сколько общество платить за эту разницу эффективности. Всегда будет стоять выбор: как будет эффективнее использовать деньги, — говорит председатель правления Медицинского института им. Березина Сергея Аркадий СТОЛПНЕР. — Нужно трезво оценивать что перед нами — прорывная технология или возможность на 2 процента увеличить продолжительность жизни. Если прорывная, то, может, стоит потратить несколько миллионов рублей на препараты, которые дадут выздоровление. И не выбирать те, что стоят чуть меньше деньги, но дают лишь ремиссию, которая через пять лет может дать обострение. Всегда будет стоят выбор между эффективностью и тем, какую цену общество готово за это заплатить.
По мнению экспертов, постепенно врачебное общество все же будет отходить от старых схем медикаментозного лечения.
— С каждым годом мы приближаемся к тому, что препараты должны назначаться персонифицировано. Просто создать препарат и сказать, что он поможет онкологическому больному, — это не все. Большая работа в том, чтобы применить его к пациенту, который в нем нуждается. Тогда движение вперед и результаты лечения будет эффективнее, — говорит главный онколог Санкт-Петербурга, генеральный директор Клиники «МЕДСИ Санкт-Петербург» Георгий МАНИХАС. — Но самое главное — пациент должен лечиться у специалистов в условиях специализированной службы! Иначе лечение может просто не дать результата.
Кадровый голод
Год назад наши эксперты сообщали о такой проблеме, как острая нехватка специалистов. В том числе — морфологов. А ведь именно эти люди определяют, от чего именно надо лечить — рака, саркомы или меланомы. Понятно, что за год решить этот вопрос невозможно. Слишком короткий временной промежуток. Но, как выяснилось, проблема гораздо шире и глубже.
— Простых онкологов тоже не хватает. Дефицит как в первичном звене, так и на уровне специализированных центров. Но чтобы подготовить их, нужно 5–7 лет, — говорит Владимир Моисеенко. — Не хватает и среднего персонала. У нас по стране на одного врача приходится 0,9 медицинской сестры. Для сравнения, в Европе у врача 6–7 медсестер, а в Южной Африке — 9. Увы, и квалификация сестер в нашей стране часто невысока. Они не выполняют ту функцию, которую должны. Это проблема.
По мнению одного из экспертов, со временем ситуация может не исправиться, а ухудшиться.
— Больше всего недовольства у людей, как правило, вызывает работа первичного звена. Пациентов там много, а специалистов не хватает, — говорит Аркадий Столпнер. — А ведь в специализированные учреждения человек должен приходить уже с диагнозом. Где первичные онкологи? Я с удивлением узнал, что районные онкологи подчиняются не Комитету здравоохранения, а главе района!
Действительно, как рассказали эксперты, несколько лет назад поликлиники попросили независимости и ушли под крыло администраций районов. Это позволило привести эти учреждения здравоохранения в порядок, закупить оборудование.
— Но в районах забыли, что они должны были взять на себя и все остальные функции. В частности, находить и обучать врачей, — говорит Георгий Манихас. — Именно район должен заботиться о том, чтобы были специалисты. Сегодня, согласно дорожной карте, медсестра государственной поликлиники зарабатывает
70 тысяч рублей. На такие деньги люди придут, надо просто заниматься этим вопросом. Сейчас в поликлиниках оборудование простаивает, а больные не обследованы. Как изменить ситуацию? Либо возвращать поликлиники в лоно комитета, либо с главы района спрашивать по состоянию первичной онкологической помощи. И тогда очень многое изменится.
Больным нужна информация
Еще одна проблема, с которой сталкиваются и врачи, и пациенты, — недостаток информации. Согласно Конституции, пациент может сам выбирать врача, у которого лечиться, и учреждение здравоохранения, где проходить терапию. Однако зачастую люди просто не знают, где эту информацию получить.
— Ко мне приходила залеченная пациентка 50 лет. Они со старенькой мамой взяли два кредита, продали все, что можно было, чтобы оплатить лечение. Обе расплакались, узнав, что можно было лечиться бесплатно, — рассказал Владимир Моисеенко. — Формально они выбирали клинику, подписывали соглашение, где мелким-мелким шрифтом было написано, что они все это могут получить по ОМС в государственной клинике. Но никто же об этом не сказал! И это и материальная, и жизненная трагедия этих людей.
Что делать? Эксперты уверяют, что есть как минимум три организации, где могут дать информацию о квотах и подходящих медицинских учреждениях: территориальный фонд ОМС, страховая компания, выдавшая полис, и Комитет по здравоохранению.
— Чтобы люди не терялись, нам нужно организовать информационную вертикаль. Чтобы все понимали, с чего начинать и куда двигаться, — сообщила Татьяна Суровцева. — Комитет по здравоохранению прислал письмо в ОНФ, сообщив, что они сейчас создают необходимую программу. По итогам Круглого стола мы сформируем общественные предложения и направим их губернатору Санкт-Петербурга.
КСТАТИ
При поддержке ОНФ объявлен фотоконкурс «Моя поликлиника»
Ежегодно в Общероссийский народный фронт поступает колоссальное количество жалоб на качество сервиса и лечения в государственных больницах. И ежегодно ОНФ проводит мониторинг удовлетворенности пациентов.
В этом году оценку будут выставлять и первичному звену. Каждый петербуржец может помочь членам ОНФ в этой работе.
— У нас существует проект «Народная оценка качества». Есть одноименный сайт, куда любой может зайти и рассказать о том, чем он недоволен в работе первичного звена. Наши эксперты проверят работу поликлиник, начиная с регистратуры, заканчивая объемом услуг, которое оказывает первичное звено, — сообщила Татьяна Суровцева. — Помимо этого при поддержке ОНФ проходит фотоконкурс «Моя поликлиника». Фотографии могут быть, как положительные, так и отрицательные.
МЕЖДУ ТЕМ
Не всегда виноват только врач
Еще одна проблема, с которой нужно активно бороться, — низкая ответственность самих пациентов. Далеко не все проходят диспансеризацию или приходят к врачу на профилактические осмотры. А ведь это — реальный шанс выловить болезнь на ранней стадии, когда она еще излечима или не требует серьезных вмешательств.
— Людям нужно объяснять, что профилактика важна! Тяжело видеть 23-летнюю женщину, которая тяжело умирает от рака шейки матки. А ведь это можно было предупредить! — уверен Владимир Моисеенко. — Людей надо мотивировать, может быть, пугать. Ведь зачастую виноваты не врачи, а пациенты, которые к ним не обращаются. Сейчас стоит вопрос о том, чтобы прививать 9-летних девочек от вируса папилломы человека. Да, дорого, но через 20 лет будет эффект — не будет риска развития рака шейки матки. Так что вопрос не только в финансах или компетенции врачей, но и в личной ответственности каждого человека перед самим собой.
