Не бюджет, так благотворительный сбор
Неудивительно, что в сторону чиновников — как Комитета по социальной политике, ответственного за выплаты компенсаций, так и Комитета по здравоохранению, ответственного за своевременное и доступное лечение, — поднялась волна негатива. О своих проблемах пострадавшие рассказывали СМИ, делились в интернете. «Мы барахтались, как слепые щенки» — сказала одна из потерпевших Надежда Соседова, которой с боем пришлось добиваться психолого-психиатрической экспертизы, чтобы доказать, что у нее есть посттравматическое расстройство. («МК» в Питере» рассказал об этом в прошлом номере. — Ред.) Тем, кому полагались федеральные выплаты, эти деньги так и не пришли даже спустя три месяца после трагедии. В начале этой недели глава Комитета по социальной политике Александр Ржаненков постарался ответить на многочисленные больные вопросы и претензии, возникающие у пострадавших.
Изначально планировалось провести большую встречу в Комитете по соцполитике, на которой присутствовали бы все стороны «конфликта» — сами пострадавшие и их родственники, представители судебно-медицинской экспертизы (которые отказались признавать нанесение вреда здоровью 25 потерпевшим), Следственного комитета (у которого трудно добиться проведения повторной экспертизы) и чиновников из горздрава. Но в итоге встреча в таком формате отменилась, а на приеме у Александра Ржаненкова оказались только представители организации «Прерванный полет» и корреспондент «МК» в Питере».
— Мы хотели устроить открытую встречу, чтобы услышать накопившиеся у пострадавших претензии и попытаться найти индивидуальный формат решения, — рассказал Александр Ржаненков. — К сожалению, многих из пострадавших просто нет в городе, тем более часть из них студенты, у них каникулы. Мы в любом случае сделаем эту встречу позже, ближе к сентябрю, а пока будем решать вопросы индивидуально.
Чиновники сообщили, что все федеральные выплаты все-таки были переведены на счет пострадавших 11 июля, после того как Министерство финансов буквально «с лупой» проверило все цифры и данные. Но самый главный вопрос остался открытым — что же делать тем 25 потерпевшим, которые были во взорванном вагоне и получили различные травмы (многие даже лежали в больнице), но при этом судебно-медицинская экспертиза почему-то признала, что вреда их здоровью нанесено не было? Ведь нет вреда здоровью — нет и денежных компенсаций, ни из городского, ни из федерального бюджета.
Такая ситуация, например, у Михаила Вепренцева — он стоял в соседнем от «взорванного» вагоне, прислонившись спиной к дверям, где сцепляются составы. Взрывная волна ударила ему в спину, он упал, на него рухнула дверь. Десять дней Михаил пролежал в больнице, но при этом вреда здоровью эксперты «не заметили».
— Он сейчас в городе, встречу с ним не надо оттягивать, — считает Алексей Штайнварг из общественной организации «Прерванный полет», оказывающей помощь пострадавшим в теракте. — Он ведь нервничает, переживает. Ему нужна повторная судебно-медицинская экспертиза.
Но ведь не факт, что повторная экспертиза будет чем-то отличаться от предыдущей. На такой случай в соцполитике озвучили альтернативный сценарий, чтобы не оставить людей совсем без помощи.
— Если невозможно изменить ситуацию с оценкой вреда здоровью, то мы ищем другие варианты, — рассказал Александр Ржаненков. — Нужна объективная конкретная помощь из благотворительных источников, собранных по этой трагедии через фонд «Прерванного полета» (на специально открытый счет со всей страны поступило 23 миллиона рублей пожертвований. — Ред.). Деньги есть, и люди нуждаются в помощи! Но мы должны определить понятные и объективные критерии. Тут самая тонкая ситуация — по каким признакам определить, кому и сколько помощи выделить? Нужно это делать грамотно, чтобы не всколыхнуть новую волну обращений и обид. Мы выплатим одному, второму, третьему, а нас потом правоохранительные органы могут обвинить — по каким договоренностям и связям вы Иванову и Петрову заплатили, а Сидорову нет? Или всем 25 потерпевшим, условно говоря, раздать одинаковую сумму? Главное, не хотелось бы, чтобы средства лежали, они нужны людям сейчас.
— Нам важно, чтобы все потерпевшие, не получившие выплат, вышли с нами на контакт, чтобы мы могли разобраться в их ситуации, — добавил Алексей Штайнварг.
Отложенные последствия взрыва
Еще одна пострадавшая — пенсионерка Наталья Кирилова — не раз жаловалась корреспонденту «МК» в Питере» на то, что ей не записаться к специалисту по контузии. Спустя три месяца после произошедшего состояние женщины, оцененное изначально как «легкий вред здоровью», сильно ухудшилось — обострилась травма в колене, частично пропал слух, появились головные боли и началось серьезное заикание. Еще в мае Александр Ржаненков пообещал Кириловой, что найдет ей нужного специалиста, но на дворе уже июль, а пострадавшая так к врачу и не попала. Когда корреспондент «МК» в Питере» напомнил главе соцполитики о том обещании, чиновник не стал снова откладывать дело в долгий ящик и тут же позвонил самой Наталье Кириловой и справился о ее здоровье:
— Наталья Викторовна, как ваши дела? Вы были в клинике МЧС? А в клинике ВМА? Я знаю, что вас записали на консультацию в НИИ Вредена по поводу травмы колена. Я там сам на прошлой неделе делал МРТ, там есть специалист высокого класса — Игорь Кузнецов. Я договорюсь с ним сегодня отдельно, чтобы вы смогли попасть к нему. И поговорю с главврачом клиники МЧС Сергеем Алексаниным, чтобы уточнить, когда они вас и там примут, договорились?
Чтобы это обещание не было пустым, Александр Ржаненков у нас на глазах созвонился с Сергеем Алексаниным.
— Сергей Сергеевич, я хотел попросить возможность обследования для одной из пострадавших в теракте в вашей клинике, — сказал Ржаненков. — У нее после взрыва началось заикание, мы готовы написать письмо от комитета с изложением ситуации и договориться о приеме.
После чего глава соцполитики добавил, что Наталье Кириловой тоже стоит пройти повторную судебно-медицинскую экспертизу, ведь сейчас ее состояние уже точно нельзя назвать «легким вредом здоровью». А если эксперты признают отложенные последствия теракта, то компенсация за причиненный ущерб увеличится вдвое — с 250 до 500 тысяч рублей.
