«Спецоперация» по отбиранию детей
Петербуржцы Светлана и Михаил Дель уже много лет широко известны в кругах питерских приемных родителей — у них в общей сложности 16 детей, из которых один ребенок биологический, четверо усыновленных, а остальные находятся под временной опекой. Трое уже совершеннолетние и живут отдельно. Семья обитала в большом доме в Лисьем Носу, Светлана вела тренинги в Школе приемных родителей, делясь своим опытом с другими желающими взять ребенка из детдома. Два года назад семья перебралась в Москву — там мужу Михаилу предложили новую работу. Обосновались в Зеленограде, купили участок, где уже этим летом собирались отремонтировать большой дом. Но в январе, после праздников, случилось непредвиденное — воспитательница, заметив синяк на попе 6-летнего Сережи и услышав от него, что «его папа напорол», обратилась в органы опеки, которые в тот же день провели своего рода «спецоперацию» по изъятию из семьи десятерых детей — восьмерых приемных и двух усыновленных. 10 января вместе с нарядом полиции чиновники пришли к семье Дель домой, забрали четырехлетнюю Милану и шестилетнего Петю, не посещавших в эти дни детский сад, а также семилетнюю Катю и 11-летнюю Риту. Сережу (6 лет), Артема (7 лет), Иру (5 лет) и Леру (4 года) увезли в приют из детского сада. Шестилетняя Полина в это время была на новогодней елке в Центре поддержки семьи и детства Зеленограда, а 10-летняя Вика — в танцевальной студии, где занималась балетом. Их забрали прямо оттуда. Светлане Дель видеться с детьми не разрешили, спустя две недели Полину и Петю, которых семья Дель усыновила (то есть юридически они приравнены к кровным детям), разрешили взять бабушке под временную опеку. Мать Светланы увезла их от греха подальше в Петербург. Остальные восемь детей по-прежнему находятся в приюте. Смогут ли они вернуться обратно в семью — неизвестно. Большинство приемных детей у Дель — с трудными диагнозами.
Друзья и знакомые Светланы и Михаила развернули мощную кампанию под лозунгом «Помогите вернуть детей», а родительское сообщество разделилось на два полярных лагеря: одни считают, что дыма без огня не бывает и не исключено, что в семье, где столько «трудных» детей, не брезговали рукоприкладством. Другие в панике ожидают, что теперь и к ним могут прийти «каратели» из опеки и отобрать их чад.
— Мне уже были анонимные звонки по телефону, в которых говорили, чтобы я немедленно прекратила высказывать свое мнение в соцсетях в защиту Светланы и ее семьи, — рассказала «МК» в Питере» Мария Эрмель из Петербурга, мама семерых приемных детей. Ее семья жила неподалеку от Лисьего Носа и много лет дружила с семьей Дель. Мария с детьми часто бывала у них в гостях, не раз останавливалась, приезжая в Москву. — Мне прямым текстом заявили, мол, ты следующая на очереди. При этом у меня с нашей петербургской опекой очень хорошие отношения, никогда у них ко мне нареканий не было. Я забрала детей из детского сада, пусть пока посидят дома. Сына Дениса, который в этом году пошел в первый класс, решили перевести на домашнее обучение. Старшие по-прежнему ходят в школу, по утрам я смотрю, как они завтракают, и у меня слезы на глазах — а вдруг из школы они уже не вернутся? Не передать словами, как мне страшно. Мы репетировали с детьми, куда бежать в случае прихода опеки и полиции: кто кого отвлекает, кто бежит через главный вход, кто убежит через заднюю дверь.
Опека пересчитывает трусы, лезет в холодильник
Подобные эмоции сейчас испытывают почти все приемные родители. К тому же многие из них уже сталкивались с «доносами» и внеплановыми проверками органов опеки. «Теперь боюсь выкладывать фотографии детей, — пишет в «Инстаграме» одна из питерских приемных мам. — Вдруг кто-то увидит на заднем плане беспорядок или, не дай бог, какой-то синяк? Что обо мне подумают?»
В семье приемной мамы Марины Лаптевой (настоящую фамилию она просила не называть. — Ред.) девять детей — одни усыновленные, другие взяты под опеку. Семья много лет жила в Ленобласти, в прошлом году, как и семья Дель, перебралась в Москву.
— У меня волосы встают дыбом от истории Дель, — говорит Марина. — Даже если предположить, что папа кого-то ударил, то почему полиция «арестовывает» не его — взрослого человека — а детей? Увозит их в «тюрьму», у них отбирают телефоны, не дают видеться с родными, не водят гулять, подвергают допросам. Этот случай так всех напугал, что я детей не вожу на кружки, пусть лучше рядом будут пока.
К Марине и ее мужу сотрудники опеки приходят регулярно — иногда по «сигналу», а иногда планово.
— На нашу семью тоже кто-то (то ли воспитатели в детсаду, то ли родители других детей) писал доносы, когда мы еще жили в Ленобласти, — говорит Марина. — Это называется «поступил сигнал». Якобы дети неухоженные, агрессивные, «педагогически запущенные». Органы опеки приходили с внеплановыми проверками, но, к счастью, это были адекватные и тактичные сотрудники — они спокойно общались с нами, смотрели условия жизни, кто где спит, у кого какое рабочее место. Поняли, что в семье все нормально. Но многим родителям не везет — сотрудники опеки ведут себя по-хамски: приходят без предварительного звонка, хотя это незаконно, лезут в шкафы, чуть ли не пересчитывают детские трусы, залезают в холодильник, смотрят, сколько там еды. Когда мы переехали в Москву, первые полгода к нам опека приходила каждый месяц, хотя это нарушение правил.
Приемного видно по «сиротской тоске» во взгляде
По словам Марины, тех, кто жалуется на приемные семьи в органы опеки, можно понять — дети, побывавшие в детдоме, сильно отличаются от «домашних».
— Воспитатели детсадов, учителя в школе и другие родители не знакомы со спецификой сиротских травм, — объясняет она. — Им кажется, что это приемные родители виноваты в том, что ребенок плохо одет, не всегда адекватно себя ведет. У меня два приемных сына ходят в одну и ту же группу. Я им покупаю одинаковую одежду. Один мальчик очень харизматичный, его в рекламе снимать можно, во всех нарядах он выглядит классно. А другой — в той же самой одежде — смотрится убого, у него «сиротская тоска» во взгляде, хотя он живет с нами уже два года. Глядя на него, меня вполне можно было бы обвинить в том, что я «довела» ребенка.
— Ведь никто не интересуется, как этот ребенок выглядел до того, как попал в семью, — добавляет Мария Эрмель. — Например, мой Денис плохо учится, дерется, его можно назвать педагогически запущенным. Но два года назад, когда мы его забрали из детдома, он произносил всего шесть звуков и мычал. А теперь разговаривает, читает по слогам. В Светлану Дель сейчас со всех сторон летят комья грязи, мол, она недостаточно хорошо ухаживает за своими детьми. Я видела ее дочь Вику, когда ее привезли из приюта — она в 11 месяцев весила три килограмма, была похожа на синюю куриную тушку. А сейчас это четырехлетняя здоровая и красивая девочка. Но ее отобрали, а вернут ли — неизвестно.
МК-комментарий
Отбирать детей, как в Финляндии?
— В среде приемных родителей сейчас царят панические настроения, — рассказала «МК» в Питере» Лада Уварова, председатель общественного движения «Петербургские родители». — К нам обращаются с просьбами о справках о благонадежности, чтобы заранее себя обезопасить от предполагаемых вторжений. История Дель показала, что любая семья может быть моментально вывернута наизнанку, опозорена, все тайны, включая тайну усыновления, разглашены на всю страну. У всех родителей, в том числе и биологических, это вызывает шок и чувство незащищенности. Ведь у семьи Дель отобрали и усыновленных детей, которые юридически приравнены к кровным.
Многие уже стали проводить параллели с соседней Финляндией, в которой давно существует скандальная практика отбирать детей у родителей, если малыши жалуются на родительские шлепки. Похоже, что скоро эти правила будут работать и в России.
— Хотя ничего в российском законодательстве не поменялось, я даже не знаю, как трактовать этот случай, — признается Лада Уварова. — С одной стороны, думаю, это случайность, кто-то из сотрудников московской опеки «перестарался». Но с другой стороны, эта случайность хорошо иллюстрирует потенциальные возможности системы при нарушений требований к процедуре изъятия детей. Ведь в норме она выглядела бы совсем иначе: воспитатель видит синяк у ребенка, просит объяснения у родителей. Если они его не устраивают, пишет докладную заведующей детсада, та сообщает в опеку, оттуда приходят с проверкой, берут объяснения у родителей, передают случай в комиссию по делам несовершеннолетних, начинается работа с семьей на устранение неблагополучия. Ребенка отбирают, только если есть очевидная угроза его жизни и здоровью. Всякий здравомыслящий человек понимает, что это не про синяк на попе.
Цена вопроса
Одним из аргументов сторонников изъятия детей у семьи Дель является мнение, что для них приемные дети — выгодный бизнес, ведь за их содержание государство немало платит.
На содержание опекаемого ребенка в Петербурге выделяют 7583 рубля в месяц. За траты надо отчитываться чеками, крупные покупки согласовывать с опекой заранее. Вознаграждение приемному родителю составляет 7918 рублей в месяц за одного ребенка, за ребенка с инвалидностью доплачивают еще 3900 рублей. При этом за двух опекаемых детей платят
11 877 рублей в месяц. За усыновленных детей ежемесячных выплат не полагается, кроме единовременного пособия в размере 24 500 рублей.
Впрочем, в Москве выплаты за приемных детей (в том числе и с инвалидностью) намного выше питерских — по примерным подсчетам, семья Дель получала от государства более 500 тысяч рублей ежемесячно.
