В середине июля Мариус Стравинский встанет за дирижерский пульт в концертном зале «Колизей Арена», где симфонический оркестр вместе с вьетнамскими музыкантами исполнит для петербуржцев свою национальную музыку. Накануне выступления Мариус рассказал «МК» в Питере», почему в России жить хорошо.
Обычный парень принц Уильям
— У вас очень громкая фамилия. Случалось, что люди приписывали ваш успех именно ей?
— Наверняка такое было, все-таки мир музыки довольно циничный. Но волноваться из-за того, что люди думают по поводу моей фамилии, я точно не буду. А вообще не могу вспомнить случая, чтобы она мне как-то помогла. С другой стороны, родство с композитором Игорем Стравинским у меня довольно дальнее: прихожусь ему внучатым племянником. В любом случае это не играет большой роли в моей жизни.
— С такой фамилией, с родителями — известными пианистами — у вас был хоть малейший шанс не связать свою жизнь с музыкой?
— Когда мне исполнилось четыре года — к тому времени наша семья уже перебралась из Вильнюса в Москву, — я стал учиться играть на скрипке. Конечно, меня заставляли, но я был послушным правильным советским мальчиком, а потому не слишком протестовал. В 7 лет поступил в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории по классу скрипки, а в 10 лет переехал в Англию, где к тому времени уже жила моя мама. Меня сразу приняли в музыкальную школу для одаренных детей имени Иегуди Менухина. Я проучился там два года. И потом решил продолжить обучение в Итон колледже.
— Как вы смогли поступить в престижнейший Итон, ведь туда записывают детей с рождения? К тому же обучение там стоит около 40 тысяч евро в год.
— Итон славится тем, что приглашает к себе не только детей из очень богатых семей. Примерно 20 процентов поступивших к ним получают стипендию. Вот и мне дали грант на бесплатное образование. Чтобы поступить, я должен был с нуля за год подготовки выучить французский язык, латынь, древнегреческий. А еще на высоком уровне знать физику, химию, английский. Вообще не понимаю, как умудрился все это запомнить... Но в итоге стал первым студентом из бывшего СССР, которого зачислили в Итон, и закончил его с отличием.
— Говорят, вы учились вместе с наследником английского престола принцем Уильямом...
— Да, мы учились в Итоне в одно время. Правда, он был на три года младше, но мы все равно пересекались, вместе играли в футбол, хотя большими друзьями не были. Когда Уильям пришел в Итон, в колледже сразу же появилась охрана. А в остальном наша жизнь не изменилась. Принц был как все, ничем не выделялся, не зазнавался. Так же играл в футбол, носил ту же форму, что и мы. В Итоне, пока не закончишь школу, вообще толком никогда не знаешь, кто из какой семьи. Учился Уильям хорошо. Впрочем, в Итоне неуспевающих вообще нет. Это как-то не принято. Наоборот, в школе очень сильная внутренняя конкуренция между учениками, и все хотят быть умнее друг друга. Неудивительно, что более двенадцати премьер-министров, которые управляли Великобританией, как раз из Итона. Во время учебы у меня, кстати, тоже были мысли пойти в политику. Все-таки на последних курсах я специализировался именно на этом предмете, а еще на экономике и истории. Но потом все-таки выбрал Королевскую музыкальную академию. Кстати, именно там я впервые попробовал себя в качестве дирижера. Создал со студентами свой оркестр.
Загадка длиной в 300 лет
— Свою музыкальную карьеру вы начали в Москве, попав на стажировку в Филармонический симфонический оркестр. Почему в Лондоне не остались?
— Сейчас в мире очень ценятся российские музыканты и дирижеры, которые становятся звездами первой величины. Я уверен, что причина такой популярности в лучшем музыкальном образовании, которое дают в России. За ним-то я и прибыл в Москву, хотя мог бы остаться в Лондоне или уехать в любую страну мира. В столице я стал учеником профессора Владимира Понькина, который как раз и возглавлял симфонический оркестр Московской филармонии. Он очень много в меня вложил, а вдобавок стал еще и моим крестным отцом: во время стажировки я принял православие. Есть и другая причина, почему я выбрал Москву: как только подрос, меня стало тянуть в Россию. В Англии я вдруг начал скучать по русской жизни, хотя толком ее и не знал.
— Насколько тяжело было после Лондона привыкнуть к Москве 2002 года?
— Первый год было непросто. Начало 2000-х стало в нашей стране неким переходным временем: Москва еще не была такой шикарной, качество жизни было хуже. Это сейчас я повзрослел, и все это мне неважно. А тогда... я думал, что проучусь 2–3 года, получу от России, что мне надо, и уеду обратно в удобный Лондон, буду делать карьеру на Западе. А потом вдруг влюбился в эту страну до такой степени, что не захотел уезжать. Мне кажется, даже моя мама, живущая в Лондоне, удивлялась, когда я вновь и вновь получал российскую визу и отправлялся в Москву, Петербург. Думаю, меня привлекали в России люди, их близость друг другу, открытость. Такого на Западе действительно нет.
— Кстати, а к вам на Западе относятся как к русскому или англичанину?
— Когда как. А вообще жители Великобритании так устроены, что никогда не будут воспринимать тебя англичанином, пока ты не докажешь, что твои предки до пятого колена жили где-нибудь в Шотландии или Уэльсе. Большую часть жизни я провел в Великобритании, но внутри у меня все русское.
— А как сейчас в Великобритании относятся к России, есть ли негатив в связи с последними политическими событиями?
— Россия была и остается очень загадочной страной для Запада. Уже лет 300 как мы выиграли Полтавскую битву, заняли свое место в мире, но нас не понимают по-настоящему. Зато уважают. Не за территорию или полезные ископаемые, а именно за нашу культуру и искусство. Общаясь с людьми в Берлине или Лондоне, я вижу, что они высокого мнения о России. И политические проблемы пока не способны испортить этого отношения.
Дирижер не нужен?
— А оркестр вообще может играть без дирижера?
— Конечно, может! А если оркестр хороший, то вообще никаких проблем не будет. Дирижер необходим для того, чтобы музыканты играли еще лучше и качественнее. Правда, если оркестр не ладит с дирижером — а такое бывает, все-таки все мы люди, — тогда музыканты начинают играть сами по себе, и человек, размахивающий перед ними палочкой, становится совершенно не нужен.
— Некоторые дирижеры довольно экспрессивно себя ведут: размахивают руками, подпрыгивают на месте. Так проще заставить музыкантов выкладываться на 100 процентов?
— Некоторым, может быть, да. В дирижировании есть разные школы — кто-то получает от оркестра потрясающий звук, подпрыгивая на месте, а другим достаточно приподнять бровь. У меня, например, довольно консервативный подход к дирижированию: чем меньше жестов, тем лучше. Не люблю привлекать к себе внимание.
— Во время концерта вы стоите спиной к залу. Никогда не бывает желания оглянуться и посмотреть, что там происходит?
— Чтобы убедиться, что никто не ушел? А если серьезно, дирижеры спиной чувствуют энергетику публики. Мы как учителя, которые что-то пишут у доски, но видят при этом все, что происходит в классе.
P. S. 12 и 14 июля в 19:00 в концертном зале «Колизей Арена» состоится культурно-музыкальный проект OSSSO «Фьюжн — музыка самой природы». На сцене выступит симфонический оркестр под управлением дирижера Мариуса Стравинского, а также лучшие музыканты Вьетнама, которые исполнят народную музыку на национальных инструментах. Премьера проекта состоялась в январе в Хошимине. Петербург станет первым городом за пределами Вьетнама, который услышит этот «Фьюжн».
