Остаться с Надеждой
Друз Одей Аль Шуфи родом из небольшого сирийского городка Эс-Сувейда в 100 километрах от Дамаска.
В Россию 22-летний сириец приехал три года назад учиться на программиста. На родине остались его родители и двое младших братьев. У отца свой бизнес, мама — домохозяйка.
В Сирии парень окончил колледж и собирался учиться дальше в университете города Хомса. Но война круто изменила его планы. Хомс стал ареной противостояния. С 2012 по 2014 год там шли активные бои между правительственными войсками и повстанцами. Тогда у Одея возник выбор: ехать учиться или в Россия, или в США. Парень остановился на первом варианте. По его признанию, он не любит Америку за то, что она развязала войну в его стране. К России же в Эс-Сувейда настроены очень дружелюбно и приветствуют помощь нашей страны. В самом городе живет немало русских. В основном это женщины, вышедшие замуж за сирийцев.
Два года Одей проучился в Твери на программиста, но вынужден был уехать на родину из-за проблем с документами. Когда все было улажено, возвращаться назад в Тверь сириец не захотел. Выбрал более большой и культурный мегаполис — Петербург. Парень рассчитывал продолжить учебу в городе на Неве. Но волокита с документами снова нарушила планы. После получения разрешения на временное проживание он собирается еще раз попытать счастья и поступить в питерский вуз. Процесс это не быстрый. Но у Одея есть приятный бонус — с 1 сентября он муж россиянки.
Одей и 19-летняя Надежда познакомились полтора года назад в питерском кафе. Он пришел на встречу к своей турецкой подруге, которая в тот момент разговаривала на английском с русской незнакомкой. Это была Надежда. Интересно, что она, как и Одей, приехала в Петербург за месяц до их судьбоносной встречи. Девушка отправилась покорять Северную столицу из Междуреченска (Кемеровская область). Дату своего знакомства — 15 августа — они не забудут.
— Одей очень заботливый, — рассказывает молодая супруга. — Спустя полгода после нашего знакомства меня увезли в больницу с аппендицитом. После операции он не отходил от меня ни на шаг. Смачивал мне губы салфеткой, чтобы я не чувствовала жажду. Вот тогда я и поняла, что хочу быть с этим человеком.
Пара снимает «однушку». Одей работает поваром в небольшом кафе. Надежда пока учится на лингвиста-переводчика в ЛГУ имени Пушкина. Устроиться по специальности без российского образования иностранцу не удалось. Зато «кулинарит» сириец очень хорошо. Но вот дома эта обязанность лежит на молодой жене. Муж научил Надежду готовить его любимое национальное блюдо — рис с лапшой и... углем.
— Когда он мне впервые сказал, что собирается делать, я испугалась, — смеется Надежда. — Отказываться было как-то неприлично. Но в итоге оказалось все очень вкусно. А крошить уголь, как я думала, в блюдо вовсе не нужно — достаточно запаха дыма.
Молодым супругам помогают родители девушки. Раньше присылала деньги и семья Одея, но из-за войны жизнь в Сирия сильно подорожала. Хотя еще год назад продукты там были гораздо дешевле, чем в Питере. К примеру, за килограмм помидоров в Эс-Сувейда просили всего пять рублей в пересчете на российские деньги. Мама Одея едва не падала в обморок, когда слышала о петербургских ценах на фрукты и овощи. Впрочем, и средняя зарплата на Востоке невысокая — около 10 тысяч рублей. Хотя, по заверению Одея, на 100 долларов в Сирии до войны можно было месяц жить припеваючи.
— Сейчас в Эс-Сувейда спокойно. А вот в июле впервые за четыре года войны в Сирии наш город пытались захватить противники Башар Асад. Но жители сами защитили свой город, — с гордостью рассказывает Одей.
По его словам, в Эс-Сувейда действует своя Армия, где служат оба брата Одея — 18 и 20 лет. За своих родных парень очень переживает. Связь непостоянная, поэтому не всегда удается узнать, что у них происходит.
Одей и Надежда уверены, что информационная война вокруг ситуации в Сирии выходит за рамки.
— Позвонил мне как-то отец и стал рассказывать, что по телевизору опять про страшные бомбежки передавали. А мы буквально пять минут назад до этого поговорили с родителями Одея, которые радовались: «Сегодня такой спокойный день выдался!», — возмущена ложью журналистов Надежда.
В ближайшее время ехать на родину и показывать родителям русскую жену Одей не собирается. Это и опасно, и дорого. Перелет туда-обратно с пересадкой в Москва обходится одному человеку более чем в тысячу долларов. Из-за дороговизны на свадьбу сына так и не смогли приехать родители.
Себя Одей называет настоящим сирийцем. По вероисповеданию он друз. В Эс-Сувейда это главенствующая религия. Ее сторонники признают Аллаха, но носят нательный крестик.
— У нас один бог для всех, — подчеркивает сириец.
«Петербург нельзя не любить!»
Десять лет живет в России 29-летний араб-суннит Хасан Алмури. Он приехал из Алеппо учиться на врача в 2005 году.
— В Сирии очень сложно поступить в медицинский вуз — большие конкурсы, высокие баллы. У нас всего несколько таких институтов. В России их гораздо больше, — объясняет свой выбор Хасан.
Сначала парень оказался в Майкопе, где полгода учился на подготовительном факультете — осваивал чужую культуру и язык. Для иностранца это был один из самых сложных периодов в его жизни. Иногда хотелось все бросить и уехать домой.
— Я никого не понимал. В магазинах приходилось на пальцах объясняться. Поначалу я получал одни «птицы» — двойки. Потом стал больше общаться, смотреть фильмы и слушать музыку на русском языке. Новые слова записывал даже на ладонях и пальцах. Людям иногда казалось, что это татуировки! — вспоминает Хасан. Теперь он пишет на русском как на своем родном языке, хоть и говорит пока еще с заметным акцентом.
После Майкопа Хасан шесть лет проучился в Петербурге — в Медицинском университете им. Мечникова. Интернатуру закончил снова в столице Адыгеи. А потом вернулся в Северную столицу.
— Я люблю Россию. А Петербург вообще невозможно не любить! — признается он.
Молодому специалисту повезло устроиться по профессии. Он работает участковым терапевтом в поликлинике № 19, получил вид на жительство, в планах — стать полноправным российским гражданином. Зарабатывает в месяц около 30–35 тысяч.
— Для начинающего врача это очень хорошо. Главное, что я занимаюсь тем, чем хотел, и набираюсь опыта.
Жизнь в Северной столице ему обходится дороже, чем в довоенном Алеппо. Но сириец уже не задумывается об этом и к ценам привык.
— Я обрусел! — смеется он. — Да я и не знаю, что сколько сейчас стоит в Сирии. Там все очень подорожало.
В Петербурге Хасан нашел и свою вторую половинку. Его возлюбленная тоже «не местная» — приехала в Петербург из Израиль. И хоть пара еще не расписывалась официально, Хасан уже называет свою невесту женой.
В Сирии у Хасана остались мама и брат с сестрой. В Алеппо он не был уже три года, хотя до этого ездил на родину каждые летние каникулы.
— Сейчас туда тяжело попасть. Раньше были прямые рейсы из Москвы. Можно было лететь и через Дамаск. Теперь — только через Латакию. В Алеппо идут активные бои. Город занимает стратегическое положение. Там сконцентрирована почти вся промышленность страны. И он очень важен для обеих противоборствующих сторон — находится рядом с Турция, — объясняет молодой врач.
После начала боев его семья, как и многие, покинула Алеппо и живет за городом. Общаться с родными получается очень редко из-за плохой связи.
— Вся эта война неправильная и ненужная. Страна разрушена. Я за Башара. Помощь России, конечно, нужна, а от США всегда только одни проблемы.
Сириец надеется, что война на родине скоро прекратится, в том числе и благодаря российским авиаударам. Хасан — араб-суннит. Хоть, признается, не соблюдает требований религии. К слову, именно арабы-сунниты составляют сейчас костяк сирийской оппозиции, воюющей с правительственными войсками.
— В Сирии абсолютное большинство населения сунниты. Так же как, кстати, и в самой армии Асада, — говорит Хасан. — То, что сторонники ИГИЛ называют себя суннитами и вообще мусульманами, не делает из них ни тех, ни других. Они никаким боком не представляют ислам, так же как и не являются моими братьями по вере.
