С милым рай и без гражданства
С палестинцем Хамидом Креди веселая и обаятельная уроженка карельского Железногорска Наталья познакомилась в ЛИИЖТе. Он учился строить мосты и тоннели, она — проектировать водопроводные сети. В 1977-м поженились, год спустя родилась дочь Мария. А в 1979-м молодая семья перебралась к родителям Хамида в Сирию. Устроились на работу.
— Хамид работал по специальности. Дороги строил. На магистрали, которая ведет от Дамаска к границе Иордании, 7 лет трудился, все тоннели и мосты там проектировал и сооружал. Восемь лет назад он умер. Хорошо, что не увидел, как многие его дороги разбомбили. Водопровод Дамаска, очистные сооружения вокруг него — это все мои проекты. Тоже все разрушено, — кратко рассказывает Наталья историю своей семьи. — А как хорошо было раньше....
После Марии на свет у семьи Креди появились еще двое детей: в 1984-м — дочь Лина, которую в семье все на русский манер зовут Леной, в 1992-м — сын Омар. Дети росли. После смерти Хамида Наталья осталась жить с сыном в Аль-Тале — пригороде Дамаска. Дочки вышли замуж и разъехались с мужьями по съемным квартирам. Заработали на машины, начали обзаводиться своими детьми. То, что палестинцам в Сирия не дают гражданства, жить и работать не мешало. Но на всякий случай, когда Омару исполнилось 18 лет, Наталья через посольство оформила ему российское гражданство.
— Почему я его дочкам не сделала? Да, когда Мария подросла, уже 90-е были, не до того как-то стало, а когда Лене исполнилось 18, я болела... — будто ищет себе оправдание Наталья. — Может, сейчас проблем было бы меньше.
Душ раз в неделю, хлеб — как повезет
Что такое военные действия, она прочувствовала на себе три года назад. Тогда под обстрел попал ее дом. Одну из стен вышибло, в других образовались дыры размером с кулак. Пришлось жить то у дочерей, то у друзей. Когда ситуация более-менее стабилизировалась, вернулась, отремонтировала квартиру. Но спокойная жизнь оказалась недолгой. Дамаск и его окраины вновь попали под удар.
— Последние полгода, чтобы выехать куда-то — в пригород или другой район, — надо пройти несколько блокпостов. В городе беспорядки. Дорогу в Дамаск закрыли, продукты начали привозить с перебоями, и они сразу подорожали раз в сто. При этом заработки падают — девальвация в стране жуткая. Раньше я получала около 700 долларов пенсии, а в последнее время не больше 100, — говорит беженка. — С хлебом, овощами плохо стало. Прежде килограмм хлеба стоил 25 лир (примерно 8 рублей. — Ред.), сейчас — 250. И то сразу не найдешь. Если кто узнает, что привезли его, сразу соседи друг другу говорят, чтобы бежали покупать. Кабачки с тех же 25 лир выросли до 600–700! За бензином, который дорогущий стал, по несколько часов в очереди стоят.
Перебои в блокадном городе не только с поставкой продуктов питания и бензина. Электричество дают несколько раз в день на два часа, воду — раз в неделю. И никакого расписания — как смогли горючее для насосов и электростанций доставить, так включают.
— В семьях люди спят по очереди, дежурят, чтобы не пропустить, когда свет включат, — вспоминает последние месяцы жизни в Сирии Наталья.
— У нас сразу все бегут телефоны заряжать и ноутбуки включают, чтобы по «Скайпу» с родными поговорить, — вступает в разговор ее дочка Лина.
Сейчас так же по «Скайпу» ей звонит оставшийся в Сирии муж Моххамад. Он преподает в Дамасском туристическом училище. Правда, что показывать туристам в разрушенном городе — неизвестно. Каждый раз он интересуется, удалось ли супруге получить гражданство. Боится, что Лину с детьми отправят обратно — в город, где стреляют и при минус 5 градусах в неотапливаемых каменных домах до ужаса холодно.
«Мама, я умру?»
Уезжать из Дамаска, где выросли дети и было прожито немало счастливых лет, Наталья не хотела. До последнего надеялась, что ситуация разрешится, обстрелы прекратятся. Да и куда ехать? Нелегально добираться до Европы с маленькими детьми через пустыню, Ливан или Турция — сродни самоубийству. А в Россия беженцев особо не привечают — ни жилья, ни работы, ни пособий. Но страх за детей и внуков пересилил. Приглашение Наталье, Лине и двум внукам прислала племянница. Только ее официальная зарплата позволила оформить вызов. Формула проста — приглашающий должен зарабатывать по 10 тысяч рублей на каждого «вызываемого». Ну и на себя, естественно. 10 сентября Креди получили приглашение, но выехать смогли только 17 октября, когда из Сирии вылетел спецборт МЧС. С того времени женщины ведут свою битву с УФМС. Наталье, чтобы получать социальную пенсию в 4 тысячи рублей, нужен российский паспорт. Лине, чтобы найти работу и устроить детей в садик и школу, — статус беженца. Пока же дети учатся дома. 7-летняя Яра усиленно учит русский язык, а 4-летний Жад пытается повторять слова за сестрой и с интересом наблюдает за воспитанниками детсада, который находится как раз под окнами съемной квартиры. Мальчишеское любопытство берет свое, а поначалу мальчик далеко от мамы не отходил.
— Недавно шли по улице, и рядом то ли шарик лопнул, то ли петарда взорвалась, он тут же прижался: «Это стреляют», — говорит Наталья. — А бывало, подойдет к Лене и спросит: «Мама, я умру?» Постоянно ему повторяем, что тут не стреляют.
Душа у женщины болит и за оставшихся в Сирии детей. Очень уж хочется привезти Марию, у которой дочке всего 1,5 годика. Муж Лины продолжает работать и ухаживать за больным отцом. Сын мог бы приехать, гражданство-то есть, но решил доучиться и не хочет бросать жену. С Ранимой Омар встречался всю войну. Ее родители эмигрировали в Бразилию, забрав дочь с собой, но девушка не выдержала расставания — вернулась к любимому в Сирию. Оставить ее — значит предать. Во время «Скайп»-созвонов дети желают спасшимся родным поскорее получить гражданство, не волноваться за них и обустраиваться на новом месте, а там, глядишь, и закончится война. Что будет дальше? Наталья говорит, что главное сейчас — заниматься насущными делами: регулярно звонить в УФМС и готовиться к празднику, надеясь, что новый год принесет спокойствие и встречу с родными.
«Из-за ИГИЛ хожу в платке»
Наталья призналась, что лишь один раз увидела боевиков ИГИЛ. Они приезжали договариваться с ополченцами, закрепившимися на окраине города.
— Одеты все в шаровары укороченные, рубашки длинные, как туники, до середины бедра и головы замотаны. Один из них пристально так на меня посмотрел. А я всегда ходила без платка. В Дамаске мусульмане и христиане всегда мирно вместе жили. После этого случая стала, когда выхожу куда-то, платок надевать, — признается женщина. — Тогда «переговоры» у них перестрелкой закончились.
