Военная подготовка в садике
— Когда летит вертолет, надо убегать, — серьезно говорит четырехлетняя Вика.
— Куда убегать?
— Так сюда, в Россию.
— А в вертолете сидят дяди с автоматами, — добавляет пятилетний Бодя. Вместе с родителями он приехал из Луганской области. — Они стреляют и не пускают нас домой. Поэтому мы туда не ехаем. Но я их не боюся.
Бодя беззубо и гордо улыбается.
— Дело в том, что мы в садике с детками инструктаж проводили, разъясняли им, что, если летит вертолет, надо убегать, прятаться, прикрывать уши руками, — объясняет Катя, мама Вики, в своем родном городе Свердловске Луганской области она работала воспитателем в детсаду. — В Агалатове есть вертолетный городок, и первое время наши дети, увидев вертушку, тут же неслись к ближайшему зданию. Местные стояли в шоке, не понимали, что происходит.
Катя вместе с дочкой Викой и мамой Любовью Ивановной приехали в Агалатово еще 6 июля. А вот их мужчины остались дома: муж Любови Ивановны защищает дом от мародеров и присматривает за своей восьмидесятилетней мамой («Она или от бомбежки погибнет, или от старости. И похоронить некому будет»), а ее сын воюет в ополчении.
— В ночь на 30 июня у нас был сильный обстрел, мы прятались в погребе, — вспоминает Любовь Ивановна. — А наутро позвонил сын: «Мама, нацгвардия заходит в Свердловск. Убегайте!» Первым делом нацгвардия проводит в завоеванных поселках и городках зачистку: без суда и следствия ликвидирует людей, близко связанных с ополчением. Так как мой сын воевал против армии Украины, мы были первыми в списке на уничтожение...
«Автоматом тыкали в лицо»
Страх перед нацгвардией — только одна из причин бегства украинцев с юго-востока страны в Россию. Не меньше их пугали постоянные обстрелы.
— И в жилые дома стреляли, и в детские площадки... — вспоминает Любовь Ивановна. — Возможно, конечно, они целились в какие-то другие места, но так как квалифицированных военных в нацгвардии практически нет, то попадали куда угодно. Наш городок еще каким-то чудом стоит, а вот поселки вокруг уже превратились в руины... Обстрелы у нас затихали на 2–3 часа, а потом все начиналось по новой. А сейчас там и вовсе какой-то ад: мне муж уже 150 раз звонил, прощался, кричал в трубку: «Все, Люба, стреляют, лезу в подвал, даст Бог — еще свидимся!»
Времени на сборы у Кати и Любови Ивановны практически не было: они лишь побросали в сумку несколько летних вещей (о зимней одежде даже не вспомнили) и помчались на такси в сторону российской границы. И так бежали практически все украинцы.
— Дорогу до границы обстреливают постоянно, — рассказывает Катя. — Я спрятала ребенка в машине под сумками, какими-то вещами, чтобы, не дай Бог, какая-нибудь пуля не зацепила... Водитель дал по газам, и мы помчались.
— Мы уезжали 27 июня — в последний день так называемого перемирия. Но его как такового и не было, потому что бои все равно продолжались, — подключается к разговору 28-летняя Аня. Она приехала в Агалатово из села Благодатное Донецкой области вместе с мужем и маленькой дочкой. — Сначала мы отправились в Донецк. По дороге нас то и дело останавливали на блокпостах, проверяли документы, тыкали автоматом в лицо. А у меня маленький ребенок, я не хочу, чтобы он это видел! У одной женщины солдат нацгвардии стал проверять личные вещи, вытряс все. Она ему в сердцах: «Что же вы делаете, какой я вам сепаратист!» А он сквозь зубы: «Да я бы вас всех перестрелял!» От Донецка до российской границы мы ехали на поезде. Очень боялись, как бы железнодорожные пути не подорвали. Поезд только качнется, а весь вагон уже в ужасе замирает. Даже дышать боялись. Вот так и доехали до России...
«Границу переходили в тапочках»
Первым делом беженцы попали в пункт временного размещения, расположенный в Ростовской области. Оттуда и уходили автобусы в разные города России. Катя с Любовью Ивановной, сами не зная почему, выбрали Петербург...
В Агалатове их вместе с другими беженцами поселили в культурно-досуговом центре поселка. На первом этаже здания — кухня, душ и уборные. А большие комнаты для танцев, изучения иностранных языков, помещения для работников центра на втором этаже переделали под спальни: расставили кровати, столы, шкафы. Первое время в каждой комнате жило по 7–10 человек. Сейчас, когда многие беженцы разъехались по разным городам России, стало посвободнее. Правда, ненадолго: говорят, вскоре в Агалатово должны приехать новые беглецы с Украины.
— Сейчас нам здесь хорошо, но за это спасибо в первую очередь обычным петербуржцам, — говорит Любовь Ивановна. — Именно они привозят нам игрушки для детей, лекарства, одежду, фрукты и овощи. В выходные машины с подарками то и дело подъезжают сюда. Мясо и молочные продукты нам доставляют местные сельхозпредприятия. А мы уже сами на кухне все готовим. А недавно приехал какой-то петербуржец, спросил, сколько у нас здесь детей, и каждому купил по арбузу. То-то ребятам радость была!
В этот момент в комнату вбегает женщина — такая же беженка с Украины — и радостно кричит:
— Люба, там нам косметику привезли. Идем скорее, посмотрим!
— Ой, это нам надо, а то без нее мы тут не пойми как ходим, — отзывается Любовь Ивановна и убегает на улицу выбирать себе крем, туш для ресниц...
Возле крыльца культурно-досугового центра на раздачу подарков смотрит Женя — грустный мужчина с золотыми зубами во рту. Он шахтер из города Краснодона Луганской области.
— Почти все мои знакомые спасаются от войны в России: кто в тапочках границу переходил, кто в халатах. В Западную Украину едут единицы: а что там делать-то? — говорит Женя. — Если бы не Россия, вообще не знаю, что с нами было бы...
От государства лишь временное жилье
Впрочем, и в Ленобласти беженцам живется непросто. По сути, Российское государство предоставило им только временное жилье на 2–3 месяца, да выдало sim-карты, чтобы звонить родным на Украине.
— Куда идти потом, когда нас попросят отсюда, я не знаю, не спрашивайте меня даже об этом, — говорит Любовь Ивановна. — На самом деле нам же никто толком не объяснил наши права, на что мы вообще можем рассчитывать в России. Ходили слухи, что если удастся получить статус беженца, то государство обязано нас поставить в очередь на квартиру. Одна девушка из Луганской области уже обращалась в ФМС по этому поводу. И ей сказали: «Сначала докажи, что ты действительно имеешь право на этот статус». А как доказать? Ну, езжайте вы ко мне домой, в Луганскую область, посмотрите, как мы жили, найдите моего сына в ополчении! Ну почему по телевизору говорят одно, а в жизни все выходит по-другому?!
Конечно, на квартиры от государства беженцы всерьез не рассчитывают. Предел их мечтаний — устроить детей в школу или детсад и трудоустроиться в Петербурге или Ленобласти. Но без российского гражданства или статуса вынужденного переселенца это невозможно. Из всех украинских жителей Агалатова повезло только паре мужчин: они устроились нелегально на какую-то местную стройку...
— Главное сейчас — успеть сделать гражданство за 3 месяца, пока нас не выселили из культурно-досугового центра, — говорит Любовь Ивановна. — Но и с этим есть сложности: у нас просто нет денег, чтобы добраться до ФМС в Петербурге. Дорога на двоих туда обойдется примерно в 300–400 рублей. А у нас в кошельке на всю семью всего около 250 гривен (примерно 700 рублей. — Ред.). А тут еще маленькая внучка плачет: хочу ролики на день рождения. Мы ведь ей давно обещали. Я ей говорю: «Дитё, нет сейчас денег. Давай на следующий год». А она грустно кивает: «Опять все ваша война...» Ну, ничего, как-нибудь мы выкарабкаемся из всего этого. Выживем.
«Пригодимся ли России?»
Устроиться в России и не возвращаться на Украину — этого хотят большинство беженцев в Агалатове.
— Я на родину никогда не вернусь. А зачем? — спрашивает Женя. — Чтобы меня загребли в армию и заставили стрелять по таким же людям, как и я? Не для этого я жил.
— Мы много лет мечтали оказаться в Петербурге, посмотреть на этот красивый город. Да, надо думать, прежде чем мечтать... — говорит Аня. — В Украину нам уже дорога закрыта. А что нас там ждет? Газа у нас не будет, топить зимой нечем. Воды тоже нет: разбомбили водопровод. Люди берут воду из каких-то грязных скважин, колодцев и надеются, что не отравятся. У нас там сейчас такое творится, вы не представляете. Поэтому мы хотим остаться здесь. У мужа два высших образования, у меня — одно. Головы вроде на плечах есть. Неужели мы не пригодимся России?
Фото Маргариты Донниковой
