В 1942 году Василий попал в морскую авиацию Черноморского флота. Молодому летчику приходилось совершать по 3–4 боевых вылета за сутки, два раза он горел, а однажды чуть не разбился на подбитом самолете: до столкновения с землей ему оставалось тогда 30 метров…
Cмертельное пике
Ночь с 30 июня на 1 июля 1942 года Василий Минаков запомнил на всю жизнь. Его экипаж подняли по тревоге и срочно вызвали к командиру полка. В ту ночь молодому лейтенанту дали первое боевое задание. Надо было прикрыть с воздуха три тральщика, которые эвакуировали из Севастополя женщин, детей и раненых.
— Немцы могли их атаковать, бомбить, а мы — я и летчик второго самолета Степан Осипов — должны были им помешать, отвлечь на себя, — рассказывает Василий Минаков. — А как это сделать? Наш бомбардировщик ДБ-3Ф был оборудован всего тремя пулеметами, огневая мощь-то у нас слабенькая... «Значит, будем заходить в лобовую атаку, идти на таран, главное — не давать им сбрасывать бомбы», — сказал мне Степан Осипов. И мы полетели. Через полчаса появились немецкие бомбардировщики «Юнкерс-88». Мы им в лоб идем, а они уходят с курса. Фашисты на таран очень «жидкие» были. Потом появились торпедоносцы. В общем, три часа мы носились над тральщиками, и ни одна бомба, ни одна торпеда их не задела. Все корабли дошли до Новороссийска.
С тех пор у Василия Минакова было еще 205 боевых вылетов. На его счету — около 30 потопленных кораблей и транспортных судов (в том числе дизель-электроход «Тея», на борту которого находились 3500 солдат и офицеров), 4 сбитых самолета и огромное количество взорванных складов, железнодорожных станций, переправ. Но всего этого могло бы и не быть. 25 августа 1942 года летчик был на волоске от смерти. Тогда шли ожесточенные бои за Новороссийск. Шесть самолетов, и в том числе экипаж Василия Минакова, отправили под Новороссийск, где разведка обнаружила около 70 танков. Летчики должны были закидать их бомбами.
— Когда мы подлетели к танкам, нас встретили стеной огня, — вспоминает Василий Минаков. — Тысячи черных клубков, разноцветных линий преграждали путь. Машина вздрагивала, как живая. Стреляли «Эрликоны» — скорострельные зенитные орудия. Совсем рядом рвались фугасные, осколочные бомбы. Все небо было в огне. Чтобы как-то защититься от осколков, летчики во время серьезных обстрелов должны были надевать пехотную каску. Я этого никогда не делал. Она очень неудобная, мешает быстро ориентироваться, закрывает обзор. А в том аду я первый и последний раз в своей жизни ее надел. И тут вдруг в десяти метрах от меня взрывается снаряд. И все — темнота. Очнулся, когда с высоты 3000 метров мы упали до 400. Открываю глаза, смотрю на приборы и вижу, что мы несемся вниз со скоростью 650 километров в час. Земля стремительно приближалась, нас так сильно трясло, бросало, что стрелок-радист сломал себе ногу. Только в 30 метрах от земли мне удалось вывести самолет из пикирования. Во время падения была невесомость, а тут навалилась чудовищная перегрузка. Я чуть было второй раз сознание не потерял. Весь в крови я все-таки привел самолет на наш аэродром.
Только на земле Василий Минаков узнал, что каска спасла ему жизнь. Осколок величиной 2 сантиметра пробил стекло кабины и попал прямиком в голову. Именно от удара летчик и потерял тогда сознание. А мог бы и погибнуть на месте...
Подбил «мессер» из пистолета
1942 год принес Василию Минакову много бед. Однажды он чудом вернулся из боя на горящем самолете. Осколок от снаряда попал прямо в крыло, чудом не задев бензобак.
— Уже подлетая к аэропорту рядом с городом Пицунда, стрелок-радист Николай Панов крикнул мне, что у него в кабине полно дыма и горит крыло, — рассказывает Василий Минаков. — Смотрю — и правда, крыло — в огне. Секунды оставались до посадки. Надо терпеть. Я сел, самолет пробежал еще 300 метров, и тут раздался взрыв. Вы можете себе представить — тонна бензина в баке! Боже мой. Штурман выпрыгнул из кабины, а она ведь находилась на высоте пяти метров от земли. Он удара сломал себе обе ноги и пополз от горящего самолета. Тут и я выскочил весь в огне. Кое-как сбил пламя с реглана (кожаное пальто. — Ред.). В огне дотла сгорела половина самолета.
От смерти летчики уходили по-разному. Иногда чудом. В октябре 1942 года летчик ВВС Черноморского флота 18-летний Иван Кораблев из пистолета «ТТ» подбил вражеский «мессершмит». Молодому Кораблеву еще не доверяли схватки с фашистскими асами, а потому на самолете У-2 он возил почту. Понятное дело, вооружения на его «уточке» не было никакого. Однажды, доставив почту, Кораблев возвращался на свой аэродром. И вдруг в районе Сочи к нему крылом к крылу пристроился «мессершмит».
— Гитлеровские асы, вылетающие на «свободную охоту», любили нападать на такие безоружные самолеты — и риска никакого, и боевой счет растет, — рассказывает Василий Минаков. — «Мессер» был на расстоянии нескольких метров от «уточки» нашего летчика. Гитлеровец открыл фонарь кабины, поднял два пальца вверх, а большим ткнул вниз. Это могло означать только одно: на втором заходе тебе, сосунок, будет крышка! Кораблев не стал дожидаться второго захода. Он незаметно достал пистолет «ТТ» и выстрелил прямо в ухмыляющуюся физиономию немца…
Советский камикадзе
Впрочем, куда чаще неопытные летчики погибали уже на первых боевых вылетах. Ночью над морем молодые ребята нередко терялись в пространстве и принимали за небо воду с отражением звезд... Только с ноября 1942 года по март 1943-го все военно-воздушные силы Черноморского флота потеряли 140 самолетов. А за всю войну у Василия Минакова погибли 30 близких боевых товарищей. Смерть одного из них он видел своими глазами и не может забыть до сих пор. 15 ноября 1943 года семь наших самолетов должны были нанести удар по вражеским кораблям в западной части Черного моря. Немцы везли подкрепление своим войскам в Крыму. В боевую группу был включен и Василий Минаков, и его товарищ Михаил Панин. Немецкие корабли тут же открыли ураганный огонь по нашим летчикам. Один снаряд попал в машину Панина. Но охваченный пламенем самолет не сходил с курса. Когда до цели оставалось не больше пятисот метров, горящий летчик сбросил торпеды и повел самолет прямо на вражеский эсминец.
— Нетрудно представить, что испытали гитлеровцы, увидев, как огромный пылающий факел летит прямо на них, — говорит Василий Минаков. — Торпедоносец взорвался в воздухе, не долетев до эсминца каких-то ста метров. Немецкие корабли мы тогда потопили... Весь обратный путь я летел, словно во сне. Иногда, не веря тому, что произошло, оглядывался влево, чтобы увидеть машину Панина. Это был его пятый боевой вылет... Говорят, на фронте люди привыкают к гибели товарищей. Не знаю. Может быть, кто-то и привыкает.
Носки наизнанку спасут от беды
Чтобы обвести смерть вокруг пальца, многие летчики брали с собой в боевой полет талисманы. Кто-то носил в кармане железки, которые приносили удачу, кто-то летал с вывернутыми наизнанку носками. Наудачу. Некоторые летчики ни за что не подпускали к своим машинам женщин. Считалось, что они могут навлечь беду. А Василий Минаков всю войну пролетал с фотографией будущей жены.
— У меня был планшет, где лежали карты. И там был снимок моей Тамары, — вспоминает ветеран. — До войны мы жили в городе Минеральные Воды в соседних домах. Красивая была Тамара, коса почти что до пяток. Во время войны я два раза к ней приезжал. И как-то сказал: «Тамара, я женюсь на тебе, если останусь жив». Я не только выжил, но и вернулся домой с пятью орденами. И 3 января 1945 года мы сыграли свадьбу.
Под самый конец войны уже старшего лейтенанта Минакова отправили учиться на высшие офицерские курсы авиации ВМФ. Победа застала его в Моздоке.
— В 4 утра я проснулся от шума, радостных криков, — вспоминает генерал-майор. — Я вышел на улицу, а там уже устроили импровизированный салют Победы. Я долго смотрел в разноцветное небо и вспоминал моих погибших друзей, которые улетели навсегда на своих горящих самолетах.
