Здесь будет ипподром!
Дело происходит в деревне Редкино, до которой от Питера не меньше двух часов на машине. Место тихое, дачное, постоянных жителей десятка два. Из достопримечательностей — живописные развалины барской усадьбы да Троицкая церковь на холме над рекой.
— Красота-то какая у нас тут! — восторгается Александра Крылова, проходя по своему мосту.
Он еще не достроен, но для переправы на другой берег сойдет. В землю вбиты сваи. На них закреплены фермы. Получился треугольник. Под ногами временный настил. Доски пошатываются под ногами, когда на них наступаешь и с непривычки страшно. Внизу журчит темная Вруда. Александра бодро ведет за собой. С ней чем дальше, тем интересней. На том берегу у нее конюшня и строится настоящий ипподром. Собственно с лошадей все и началось.
— Я четыре года назад стала заниматься бегами. До этого вообще ничем таким не интересовалась, — рассказывает Александра. — Случайно узнала, что гордость российского коневодства — орловская порода — находится в плачевном состоянии. Нашла объявление о продаже жеребят. Причем надо было выкупать, иначе отправляли на мясо. И я приобрела одного такого жеребца — Наследника (Насика). Привезла его в Петербург с завода в Ярославской области. У него была немного повреждена нога. Я ходила с ним гулять, чтобы он поправился. Когда связки зажили, начала с ним работать. Это же не просто лошадь, а рысак — он должен тренироваться, бегать, а не стоять в деннике. Я купила качалку (спортивная двухколесная тележка для наездников. — Ред.), чтобы готовить его к бегам. И тут я поняла, что ездить-то негде. Разве что по полям. Раскатала зимой дорожку в поле. А весной ее распахали тракторами. И мы снова остались без тренинга. А рысак должен все время заниматься. И я отправила своего любимца в Москву на центральный ипподром. Его жизнь стала не очень веселой. Там нет места, чтобы он чувствовал себя нормальной лошадью — тесные стойла, редкие короткие прогулки. Он успел поучаствовать в испытаниях (так испокон веку называют соревнования рысаков. — Ред.). Но в итоге я его оттуда забрала.
За рассказом мы дошли до владений Александры. Ровное поле, по краям скошена трава. Дилетанту это ни о чем не говорит.
— Это мы делаем дорожку, здесь будет ипподром, — говорит Крылова и как будто видит перед собой и мчащихся рысаков, и ликующих зрителей. — Ипподром не такой, как в Москве, поменьше — на полмили. Это стандартный европейский размер. Общая длина дорожки — примерно 800 метров. Ширина пока 6 метров, а потом добавим еще 6. Я хочу сделать здесь клуб рысистых бегов. И мы сможем приглашать сюда участников из Москвы, из-за границы, устраивать бега на призы. Здесь же, на базе клуба, хочу организовать реабилитационный центр для лошадей. Потому что, насмотревшись в Москве, как рысаки страдают, мне хочется им помочь.
Пути назад нет
За четыре года у Александры, помимо первенца Наследника, появились еще три жеребца. Каленый подавал большие надежды на скачках, но не оправдал их, и прошлый хозяин в сердцах грозился отправить его на колбасу. Благой и Жан-Жак — пара братьев Насика, их Крылова тоже спасла от бойни.
Для этого «табуна» петербурженка и приобрела участок возле деревни Редкино. Купила и призадумалась: а как ей теперь попасть на свою землю? Можно в объезд через Мышкино, болота и разбитую лесовозами грунтовку. Получается дальше и не слишком надежно.
— Через Редкино гораздо удобнее, — объясняет Александра, — но надо перебираться через реку. И тут есть брод — остался еще с советских времен, когда местных коров гоняли на другой берег на пастбище. В первое время мы им пользовались, надевали охотничьи сапоги и переходили. И на машинах переезжали. Но много так не находишься. Поэтому мне нужен мост, крепкая переправа.
Александра говорит, что, по идее, есть закон, по которому государство вроде как даже обязано обеспечивать людям доступ к их участкам. Но лучше строить мосты, чем иллюзии. Тратить время и деньги на долгие согласования петербурженка не стала.
— Местные власти настроены доброжелательно. Но так как у нас сложная финансовая ситуация в стране, то на этом все и заканчивается, — объясняет Александра. — Поэтому я сама пытаюсь зарабатывать деньги своим честным трудом. Может, не всегда получается, и потому этот проект с ипподромом развивается не так быстро, как хотелось бы.
Александра не рассказывает подробностей о своей работе. Впрочем, предательский интернет сообщает, что она владеет фирмой, специализирующейся на авиаперевозках.
Редкинцы объявили войну
Стройку моста через Вруду Александра Крылова начала в конце прошлого года.
— Проект сделала сама. У меня три высших образования, в том числе техническое, так что ничего сложного в том, чтобы начертить мост, для меня нет, — говорит Крылова.
Закупила стройматериалы. Наняла рабочего — одного!
— Это стадион могут строить тысячи людей, и потом все равно черт-те что получится. А для этого моста и одного работника, который не пьет, не курит и любит природу, достаточно, — уверена Крылова.
И проще всего было бы бросить бетонную плиту через реку и на этом все закончить. Но у Александры другой план.
— Мост должен быть такой, чтобы вписывался в окружающую среду, был и красивым, и экологичным. Поэтому я делаю так, чтобы он не касался воды. Использую старые технологии. Опоры сделаны из лиственницы, как это делали еще при Петре I. А несущие фермы из сосны — надежные, крепкие. Бобры на наши опоры накинулись с удовольствием. Видимо, им не хватает больших деревьев в округе. Но мы закрыли сваи сеткой. Бобры успокоились и уединились в своем домике. Хотите, покажу… — зовет Александра и уводит чуть от моста, к месту, где с берега видна бобриная хатка.
Мостостроительница вообще, кажется, из «зеленых». С бобрами договорилась, коней спасает, на территории фермы просит рабочих не убивать змей, сокрушалась, когда пришлось срубить кусты на бывшем пастбище, и даже елочку, росшую на месте конюшни, пересадила на другое место.
Весь этот экологический трепет и инженерный порыв не оценили только редкинцы. И объявили мостостроительнице партизанскую войну.
— Воровали стройматериалы, разбирали мост, прокалывали колеса машинам, а у съезда к воде вкапывали металлические скобы острыми штырями вверх. Никого за руку я не ловила, поэтому обвинять не хочу, хотя и догадываюсь, кто это мог быть, — сетует Крылова. — И ведь если бы им просто доски, например, были нужны — попросите, я так отдам, лишь бы не вредили.
Но дело в другом. До того, как Александра купила участок под конный клуб, им владел лютеранский пастор. Владел, но особо не занимался — забора не было, построек тоже. И редкинцы свободно там ходили, даже тропинка была по грибы. А новая хозяйка все обнесла оградой — так что теперь до грибных мест только в обход. Вот деревенские и обиделись.
— Они мне даже говорили: «А построй нам тогда новую дорогу». Это уж перебор, на мой взгляд. Им же все равно в лес надо, пусть лесом и пройдут, — рассуждает петербурженка. — А мост, кстати, я не только для себя строю. Когда он будет готов, пусть им любой пользуется, перекрывать я его не собираюсь.
Завершить стройку переправы Александра планирует через год. В этом сезоне надо доделать настил, и еще останется много тонкой столярной работы — все-таки петербурженка хочет, чтобы мост получился красивым, не хуже питерских.
Кстати
Наследник рысака столетия
Расцвет орловской породы пришелся в России на конец XIX — начало XX века. Тогда на забеги рысаков приходили десятки тысяч зрителей, как сегодня на футбольные матчи. В Петербурге до революции было пять ипподромов. Последний разобрали лишь после Великой Отечественной войны. Он находился на месте нынешнего ТЮЗа, сильно пострадал во время блокады, и его решили не восстанавливать.
— Сейчас в России заниматься бегами не выгодно, а даже убыточно. У нас содержание орловца, участвующего в соревнованиях, — это примерно миллион рублей убытка для владельца. Хотя в то же время на Западе хороший рысак в год приносит 3–4 миллиона евро чистой прибыли, — рассказывает Александра. — Орловские рысаки оказались недооценены, как мне кажется. В начале XX века они стали проигрывать в скорости американским рысакам. Заводчики стали отказываться от этой породы. Но я уверена, что и сейчас орловцы могут показать лучшие результаты, у них еще есть потенциал.
К слову, жеребец Наследник, которого Александра приобрела первым, прямой потомок некогда легендарного Крепыша — орловца, который в начале XX века, в расцвете своей карьеры, носил гордый титул «Лошадь Столетия».
