«Никогда не была сильной женщиной»
— Тутта, 8 Марта — это ваш праздник, ведь вы всего в жизни добивались сами, даже первого ребенка долгое время воспитывали без мужа. Считаете себя сильной женщиной?
— Я никогда сильной женщиной не была! Просто жизнь моя так складывалась, что мне приходилось брать на себя ответственность. Мужчины, которые оказывались со мной рядом, к сожалению, не могли эти полномочия с меня снять. Как только появился мужчина, которому я смогла свою ответственность делегировать (речь о втором муже Валерии. — Ред.), я тут же этот статус «сильной женщины» предала забвению. В моем понятии сильная — это женщина, у которой много детей и дом — полная чаша. А та, у которой нет мужика и нормального домашнего очага, которая плачет по ночам в подушку от одиночества — она не сильная, а несчастная. 8 Марта мы никак в семье не празднуем, хотя, конечно, приходится поздравлять бабушку, няню, воспитательниц, учительниц...
— У меня в голове словно две Тутты Ларсен: отвязная виджей МТV никак не вяжется с образом многодетной матери, во всем опирающейся на мужа. Когда вы успели кардинально сменить имидж?
— Не было никакой резкой смены, нет никаких двух Тутт Ларсен! Вы говорите о человеке, которому было 20 лет, а теперь ему 40. Просто людям сложно представить, что я повзрослела.
— Скучаете по временам бурной молодости?
— Если говорить о возрасте 20 лет, то я бы ни за что на свете не хотела бы в него вернуться. Это был болезненный период.
— Почему?! Вы ведь были звездой MTV!
— Я сейчас смотрю на Тутту Ларсен в начале карьеры и понимаю, что это было жутко непрофессионально. Хотя задорно и весело. Но в противовес удачной карьере я была довольно несчастным человеком, с проблемами в личной жизни. Не в образе Тутты Ларсен, а в мире Тани Романенко (ее настоящая фамилия. — Ред.) царил полный хаос. Хотя моя работа мне, конечно, очень нравилась. До сих пор со смехом и удовольствием вспоминаю некоторые моменты.
«Басист Bloodhound Gang лапал меня в прямом эфире»
— Какие?
— Например, первое в жизни интервью с иностранной группой. Это была британская East 17, они говорили на просторечном лондонском кокни, я не понимала ни слова. С тем же успехом они мне могли на арабском отвечать. Когда мы пытались этот диалект уже потом перевести с помощью переводчиков-синхронистов, то они поняли процентов 20. Еще 10 процентов догадались по смыслу, а остальное просто досочинили. Россия в 90-е годы была чем-то молодым и свежим, всем западным музыкантам хотелось попробовать нас «на зуб», поэтому многие приезжали. Помню, к нам впервые приехали Red Hot Chilly Peppers. Гитарист болел и двое суток просидел в номере, вокалисту Энтони Кидису ничего в России не нравилось. Он про все говорил «фу-фу» — и про еду, и про отель, и про транспорт. В итоге он нашел несколько красивых женщин и заперся с ними в номере гостиницы. А мы с басистом и барабанщиком реально «зажгли» — два дня курсировали по всей Москве, от булгаковского подъезда до злачных ночных заведений. Кумиры, которые для меня были недостижимыми божествами, оказались просто веселыми ребятами. Конечно, это уникальные прелести, сопутствовавшие профессии ведущей музыкального канала.
— Но и негатив свой тоже был?
— Бывали и нештатные ситуации. Например, певица Яна (помните, она пела такую популярную песню «Одинокий голубь на карнизе за окном»?) пришла в студию навеселе и не могла в прямом эфире произнести ни слова. Поэтому мне ничего не оставалось, как задавать ей вопросы и самой же на них отвечать. А еще была прекрасная драка с басистом группы Bloodhound Gang. Он был пьян и пытался меня в прямом эфире настойчиво лапать. Он гигантский дядька, я от него отбивалась, била его изо всех сил руками и ногами, но для него это было как слону дробинка — он только ржал надо мной. Есть что вспомнить. Тогда была относительная свобода слова, много классной ночной жизни, у людей были деньги, все отрывались и тусовались, экспериментировали с разными напитками и веществами...
— Вы тоже?!
— Алкоголя в моей жизни было достаточно много, в силу того что я была девушкой рок-музыканта. Мы ни в чем себе не отказывали. Но с наркотиками у меня не задалось совсем, моя нервная система чутко реагировала даже на очень маленькие дозы, мне не нравилось состояние потери контроля над собой, я быстро поняла, что это не мой путь. Хотя это был такой период в Москве, когда не было никакого Госнаркоконтроля, очень многие люди, которые тогда были яркими суперзвездами тусовки, сейчас либо серьезно больны, либо их уже нет в живых.
«Не разрешали брать младенца на работу»
— Раньше вы говорили, что не хотите иметь детей, а теперь у вас их трое...
— Я искренне считала: как только у тебя появляются дети, интересная жизнь заканчивается. Ты уже не можешь ходить в ночные клубы, петь на сцене и ездить в командировки. Был какой-то страх материнства, наверное, потому что в моей семье всегда верховодили женщины, я видела два развода своей мамы, а настоящего семейного счастья не видела. Но когда я потеряла ребенка (в 2000 году на позднем сроке через неделю после развода с мужем. — Ред.), а потом долго и серьезно болела, это сыграло важную роль в моем взрослении. А окончательно я убедилась, что жизнь с появлением детей только начинается, когда родился мой старший сын Лука.
— Сложно было сохранять имидж тусовщицы и при этом в одиночку нянчиться с младенцем?
— Я тогда еще работала на MTV, и мое начальство очень лояльно относилось к моему материнству — я ездила с младенцем на все съемки, в перерывах кормила его грудью, все умилялись и радовались. Вот с Марфой, моей дочкой, было труднее — я тогда уже работала ведущей на радио «Маяк», и мой начальник запретил мне брать ее с собой на работу. У меня было три часа прямого эфира каждый будний день, в начале и середине часа — перерыв на новости, за эти десять минут я должна была сцедиться, спрятавшись за стеночкой. Марфа по пять часов в день была дома без меня — с няней и с бутылкой. Это был ад. Сейчас я бы вела себя по-другому, но тогда мне было очень страшно потерять работу, остаться без зарплаты. Теперь у меня есть свой собственный проект TUTTA.TV, где я сама себе начальник.
— За тем, как вы носили и рожали третьего сына Ваню, следила вся страна, поскольку вы участвовали в реалити-шоу «Беременные». Зачем вам это было нужно?
— Я до последнего колебалась, мне казалось, что это неправильно — так глубоко пускать телевидение в такой интимный процесс, как беременность. Но проект был очень деликатным. И я получила колоссальные отзывы — меня на улице люди останавливали, благодарили, говорили, что, посмотрев на меня, они не боятся планировать первого ребенка, другие признавались, что решили родить третьего... Сейчас в СМИ очень много негатива — детей бьют, отнимают, они умирают под бомбежками, рождаются с аутизмом и синдромом Дауна... Люди реально боятся рожать детей в этот жестокий мир — вдруг малыш заболеет или появится на свет с патологиями? Поэтому важно просто услышать, что все бывает хорошо.
«Постимся вместе с детьми»
— Последние годы вы стали воцерковленным человеком, соблюдаете посты. Слышала, что сына Луку отдали в православную гимназию?
— Он в начальных классах учился в православной гимназии, сейчас уже пошел в другую школу. В этой гимназии не было какого-то демонического диктата религиозности, просто там учатся дети семей, ведущих православный образ жизни. Там молятся, изучают Закон Божий, церковное пение. В остальном это просто обычная школа. Лука вырос в православной семье, у него есть духовный отец, каждое воскресенье он ходит с нами в храм, поэтому для него молитвы и посты — естественные вещи.
— Сейчас Великий пост, дети тоже постятся вместе с вами?
— По мере своего возраста и сил. Например, во время поста они не пользуются гаджетами. Зато читают книжки. Конечно, у 11-летнего Луки возникают иногда вопросы, мол, почему у одноклассника Пети есть седьмой «айфон» и он на нем смотрит порно, а у него простенький «андроид», на который даже «стрелялку» не закачать. Приходится объяснять: «Извини, дружочек, в нашей семье так принято».
— А вам, взрослому человеку, поститься легко?
— Духовная жизнь не может даваться легко. По большому счету это борьба с собой. Со своими страстями и грехами — чем больше ты с ними борешься, тем больше их приходит. Сначала пост был проблемой, потому что тебе хотелось вкусненького и выпить. Сейчас кулинарная сторона ничего для меня не значит, мне гораздо важнее не сквернословить, не злиться, искренне и по-настоящему молиться. Это путь длиною в жизнь.
