Войтек Урбаньски: «Мы, поляки, против всех»

Польский режиссер спектакля о Данииле Хармсе рассказал, почему его страна до сих пор боится Россию

Он прикидывался чокнутым, бродил по Невскому с цветком в ширинке, забирался на деревья, а потом писал стихи. В 30-е годы Даниил Хармс был своеобразным символом Ленинграда и уж точно — главным возмутителем спокойствия. Около года назад кино о нем снял в Петербурге Иван Болотников. Главную роль он предложил польскому актеру и режиссеру Войтеку Урбаньски. По окончании съемок тот не захотел расставаться с Хармсом и придумал поэтический проект «Хармс.DOC». Войтек Урбаньски рассказал «МК» в Питере», как в Польше любят русскую литературу… и боятся Россию.

Польский режиссер спектакля о Данииле Хармсе рассказал, почему его страна до сих пор боится Россию
Фото Михаила Павловского

Цветок в ширинке

— Мое знакомство с Хармсом началось около года назад, когда Иван Болотников пригласил меня на роль Даниила Ивановича в фильме «Хармс» (картина вышла в этом году. — Ред.), — рассказывает Войтек. — До этого я знал его творчество довольно поверхностно, все-таки я из другой страны, и родители не читали мне детских стихов Даниила Ивановича вроде «Веселых чижей» или «Вруна». Помню, очень удивился предложению Вани. Лично я себя на эту роль не взял бы, выбрал бы кого-нибудь из питерских актеров. Но в любом случае съемки стали для меня большим приключением и вызовом.

— Насколько хорошо в Польше знают Хармса и вообще русскую литературу?

— В Польше можно найти переводы, пожалуй, только самых известных произведений Хармса. Конечно, куда больше у нас книг Достоевского, Толстого, Чехова, Ахматовой, Солженицына или Бродского. Интерес к ним в частности и к русской литературе вообще по-прежнему высок. Мне кажется, никакие политические дрязги не могут это изменить. Например, я в качестве ассистента режиссера работал над постановками «Дядя Ваня» и «Три сестры» в Польском театре в Варшаве. И люди постоянно приходили на эти спектакли. Это были хиты! Поэтому в культурном смысле у большинства поляков была и остается какая-то любовь к России.

— Год назад вы снялись в фильме «Хармс», а сейчас делаете проект «Хармс.DOC». Зачем? Думаете, о нем в России недостаточно сказано?

— Я же иностранец, поэтому мне сложно сказать, достаточно ли сказано в России о Хармсе. У меня мотивация одна: попытаться ответить на вопрос, каким он был. А этого толком не знает никто, все-таки вокруг имени Хармса слишком много загадок. Нет даже единого мнения относительно происхождения его псевдонима. Одни исследователи считают, что Хармс — это некая производная от Холмса. Этого персонажа Даниил Иванович особенно любил. И даже ходил по советскому Ленинграду с английской трубкой, тростью, в котелке и клетчатом пиджаке. Другие думают, что истоки псевдонима надо искать в английском и французском словах harm (от английского «вред», от французского «шарм». — Ред.). Кстати, Даниил Иванович однажды взял свой паспорт и рядом с настоящей фамилией Ювачев написал через дефис Хармс.

— Исследователи не могут толком понять и то, был ли Хармс полностью психически здоров...

— Когда началась Финская война, Хармс отправился в психиатрический диспансер, как-то совершенно мастерски изобразил там сумасшедшего и тут же получил от врача освобождение от армии. Вторая жена Хармса Марина Малич писала в своих воспоминаниях, что была потрясена мгновенным перевоплощением мужа из здорового человека в не совсем. Сейчас уже вряд ли кто-то точно скажет, действительно ли Даниил Иванович страдал шизофренией. Исходя из того, что я знаю о нем, у него все-таки были зачатки болезни, причем он сам это понимал и мог в случае необходимости утрировать симптомы себе на пользу. Как это и произошло во время Финской войны. Хармс был ярым противником войн, он говорил: «Если государство уподобить человеческому организму, то в случае войны я хотел бы жить в пятке». Неоднозначная репутация Хармса в Ленинграде подпитывалась и его перформансами. Например, как-то он забрался на дерево и сидел там до тех пор, пока не собралась толпа. Когда люди стали выяснять, что он там делает, Хармс слез и, не говоря никому ни слова, ушел. А в другой раз он вышел на Невский с цветком, вставленным в ширинку. Или гулял там же с разрисованным лицом, а своего приятеля просил запомнить все, что скажут о нем прохожие. Я не могу точно сказать, зачем он это все делал. Возможно, это была попытка перешагнуть через какие-то границы, стать более свободным, не причиняя при этом никому вреда...

Пик страха

— Сейчас многие находят параллели между 30-ми годами, когда жил Хармс, и нынешним временем. А вы?

— Я тоже об этом говорил, когда мы в прошлом году снимали «Хармса». Тогда, как и сейчас, люди жили в неуверенности, страхе перед будущим. Страны пытались закрыться друг от друга, поднимали голову всевозможные националистические движения. Разве не то же самое происходит в данный момент в Европе, включая Польшу, в России? Национализм сейчас, как и 90 лет назад, — это стремление внушить всем, что мы хорошие, а другие так себе; наша нация все правильно делает, а другие ошибаются и хотят нас уничтожить, поработить, обидеть. Враги кругом, и мы должны от них защититься. В Польше, например, националистическая истерия дошла до того, что мы уже против всех: России, Америки, Евросоюза.

— Польские политики в последнее время часто говорят, что наша страна хочет напасть на вашу, а экс-министр обороны Польши Ромуальд Шереметьев однажды даже сказал, что Россия вырежет Польшу, как язву. Обычные люди верят этому, боятся Россию?

— Да. Пик страха пришелся на июль 2014 года, когда на территории Донецкой области сбили самолет, следовавший из Амстердама. Тогда в Польше была почти паника, никто не знал, что может произойти дальше. Неприятно было и в 2008 году, когда в России в рамках проекта «Имя России» чуть не выбрали Сталина (в итоге все-таки победил Александр Невский, но долгое время с большим отрывом лидировал Иосиф Сталин. — Ред.). В Польше эту новость активно обсуждали и не могли понять, почему россияне выбирают Сталина, который был диктатором. Если Россия выбирает такое лицо, то понятно, почему мы этого лица боимся.

— А вообще был момент после окончания Второй мировой войны, когда в Польше к России хорошо относились?

— Был момент, когда казалось, что наши отношения станут гораздо лучше. Например, в 2010–2011 годах. У нас тогда постоянно проходили фестивали русской драматургии, стало модно участвовать во всевозможных совместных проектах. Все русское, включая ваш язык, вдруг вошло в моду. А ведь такого не было очень давно! Когда в конце 80-х годов исчезло влияние СССР, мы все вдруг повернулись в сторону Запада, перестали учить русский язык, а Россия попросту пропала из сознания людей. Никто сюда не приезжал, а значит, и не понимал, что здесь происходит. Конечно, до нас доходили новости, которые касались каких-то выступлений Ельцина или событий в Чечне, но о жизни простых людей мы ничего не знали. В советское время было в каком-то отношении легче: существовали программы обмена студентами, были Высоцкий, Окуджава, которых любила и Польша. А потом на долгое время остались только редкие новости о России по телевизору да приезжие русскоязычные челноки, которые либо что-то покупали в Польше и везли в Россию, либо продавали у нас китайские товары.

— В последнее время в Польше все чаще раздаются требования убрать памятники советским воинам. Например, в середине мая предлагали перенести монумент Благодарности Красной армии в городе Санок (Подкарпатское воеводство). Памятники солдатам мешают полякам?

— Это очень сложный вопрос. Мы все помним, что Красная армия освободила Польшу от немцев. Но если бы она, сделав нашу страну независимой, ушла из Польши... Однако этого не произошло... Я, например, для себя все давно решил: можно осуждать Сталина, режим, но миллионам советских людей, которые отдали свои жизни, погибли на польской земле ради мира надо отдать честь, быть им благодарными. И памятники советским воинам я бы обязательно сохранил!

 

Что еще почитать

В регионах

Новости региона

Все новости

Новости

Самое читаемое

Автовзгляд

Womanhit

Охотники.ру