От прежних жильцов ничего не осталось
Дом 13 по 2-й линии Васильевского острова в советское время входил в обязательную программу для туристов. Сюда то и дело подъезжали автобусы с иностранцами и гостями из других городов. Им показывали семь окон на первом этаже старинного здания и рассказывали, что там была квартира, где жила семья Савичевых, члены которой один за другим умерли в блокаду от голода. Дольше всех продержалась самая младшая дочка — Таня. Она скончалась в 1944 году в эвакуации от болезней, ставших итогом истощения. А ее дневник оказался одним из обвинительных документов на Нюрнбергском процессе.
Таня ушла из своей квартиры в день смерти матери — 13 мая 1942 года. Сначала она переночевала у соседей, а потом несколько месяцев прожила у тети. Квартира стояла пустой. В том же году в дом попал снаряд и частично разрушил перекрытия. В 1943-м силами военных здание было отремонтировано.
— Немцы всю блокаду старались разрушить мост Лейтенанта Шмидта, как, впрочем, и другие переправы. Но толком в него так ни разу и не попали. Бомбы ложились вокруг. И многие дома поблизости от моста сильно пострадали. Разрушенной оказалась и квартира нашей семьи, которая тогда жила на Васильевском острове. Отец был командующим приморского сектора обороны Ленинграда, чей штаб располагался в Академии художеств. И в 1944 году ему предоставили новое жилье — на первом этаже в 13-м доме по 2-й линии. С тех пор мы тут и живем, — рассказывает Александр Уралов.
Конечно, в первые годы новые жильцы мало что знали о Савичевых. В квартире от них ничего не осталось. Соседи рассказывали о прежних обитателях, но довольно скупо. Никто не любил поднимать блокадную тему.
— Во время войны почти в каждой квартире в городе кто-то умер. Не выдерживали голода и холода целыми семьями, погибали старики и дети. Это было кругом. Так что наша квартира не была чем-то уникальным, — объясняет Николай Уралов. — Я помню, как нас, маленьких детей из окрестных дворов, в послевоенные годы пугали прачечной, которая стояла возле дома. Во время блокады там был временный морг, на массивные каменные скамьи укладывали покойников. А в нашей квартире после ремонта мало что напоминало об ужасах войны.
Холодные комнаты
Семье Ураловых досталась двухкомнатная квартира с той же планировкой, что была при Савичевых. Когда-то отец Тани Николай был преуспевающим нэпманом. На первом этаже 13-го дома у него имелась не только квартира, но и булочная (если присмотреться, то на фасаде дома в правой части еще можно разглядеть следы бывшего входа в магазин). Их соединял коридор. В середине 1930-х «бизнес» прикрыли. Семью даже выслали из города, но вскоре ей удалось вернуться и вновь занять свою квартиру. Коридор заложили, немного перекроили одну из комнат (сейчас в ней кухня). В 1941-м там жили шесть человек — Таня, ее мама, бабушка, сестра и два брата.
В старом доме высокие потолки, большие окна, просторные комнаты. То, что считается достоинством в мирное время, было очень невыгодно во время блокады. Чтобы согреть такие большие помещения, требовалось много дров. Судя по всему, Савичевы топили печку лишь в одной комнате. Когда умерла бабушка Тани, ее тело еще 9 дней (до конца месяца) лежало в другой, холодной комнате, а оставшиеся в живых члены семьи получали по ее карточке продукты. Печное отопление сохранялось в доме до 1960-х, потом его заменили батареями.
— В середине 1970-х здесь сделали капитальный ремонт. Чуть изменилась планировка. Перед ремонтом моя мать ходила в Смольный и предлагала создать в нашей квартире музей Тани Савичевой, а нам предоставить новое жилье — это как раз стало актуально, так как в двух комнатах ютились по сути уже три семьи, — вспоминает Александр Уралов. — Но тогда идею с музеем не поддержали. Это оказалось невозможно из-за того, что родители Тани были нэпманами и даже какое-то время сидели в тюрьме. Поэтому после ремонта мы вернулись в нашу квартиру.
Паломничество поэтов и композиторов
Примерно до начала 1960-х годов о Тане Савичевой почти никто не знал. Тогда вообще было не принято вспоминать о войне. Но к 20-й годовщине Победы все чаще стали говорить о подвигах и героях. И впервые по телевизору показали сюжет о Тане Савичевой — девочке, чей дневник стал доказательством зверств фашистов. О девочке заговорили. К ее квартире все чаще стали приходить люди — простые ленинградцы, а также поэты и композиторы за вдохновением — Михаил Дудин, Михаил Матусовский, Эдуард Колмановский.
— Тут начались целые паломничества. Автобусы стояли вдоль газонов. Туристы ходили толпами. Часто бывали школьники. И так продолжалось до перестройки, только в 1990-е поутихло, — говорит Александр Уралов.
Много гостей побывало и в самой квартире.
— Помню, как уже после смерти папы в 1960-е к нам приходил поэт Михаил Светлов, все расспрашивал маму, что и как было раньше, даже ухаживал за ней, когда она заболела воспалением легких, приносил коньяк, — рассказывает Александр. — Иностранцы тоже заходили. Помню, была интересная семья японцев — все художники. Они делали книжку про блокаду. Потом прислали мне экземпляр. Они все жались по стеночке, боялись ступить на ковер, как мы их ни уговаривали.
Однажды в гости зашла и сестра Тани — Нина. Савичевы умерли не все. Нина и брат Миша выжили за пределами города. После войны Нина вернулась в Ленинград. Поселилась она, естественно, в другом месте.
— Я не помню, чтобы она заглядывала к нам сама по себе. Приходила только с журналистами. Мы им чаю предложили, посидели, поговорили, — вспоминает Александр Уралов. — Она не жаловалась, что мы заняли их квартиру. Все же понимали, как в то время перераспределяли жилье.
А 9 мая 1965 года — в день 20-летия Победы — Александр Уралов благодаря своей необычной квартире получил приятную весточку из дома:
— Я тогда служил в армии, в Бресте. 9 мая ребята смотрели телевизор, там шла праздничная «перекличка» между городами-героями. Сначала показывали Москву, мне было не очень интересно, и я сидел в другом помещении. Вдруг меня позвали, закричали: беги скорей к телевизору, там твою квартиру показывают! И действительно, я увидел свою квартиру и свою маму, которая что-то рассказывала журналистам. Это было прямое включение из Ленинграда. Я обрадовался, разволновался. Когда этот сюжет закончился, пошел на улицу покурить. Стоял с другом на берегу реки, и вдруг снова кричат — меня зовут. Оказалось, что вслед за Ленинградом показывали Брест, и теперь уже я попал в кадр, так как был недалеко от крепости.
Призраки не беспокоят
— Еще в 1975 году я первый раз попытался увековечить память о Тане, сделать мемориальную доску на фасаде. Но не получилось, — говорит Александр Уралов. — Доска появилась только в 2005 году.
Ее повесили немного левее квартиры Савичевых. Круглый год возле нее лежат живые цветы.
— Скоро опять люди будут приходить. И к нам тоже начнут стучаться (чтобы посторонние слишком часто не беспокоили, нынешние жильцы сменили код на домофоне. — Ред.). Заходят и школьники, и пожилые люди расспрашивают, интересуются, — отметил Александр. — Конечно, и про призраков спрашивают. Но мы их ни разу не видели и не слышали. И нет тут никакой мистики, обычная квартира, только со своей историей, ставшая известной на весь мир.
Кстати
Супруга Александра Уралова, живущая с ним в бывшей квартире Савичевых, Екатерина Кнорозова — дочка легендарного советского ученого, разгадавшего письменность майя. О нем «МК» в Питере» недавно писал — см. № 16 от 15 апреля 2015 года.
