Личное право на атомный удар
1 октября 1962 года. 4 утра. Из Кольского залива с интервалом в 30 минут вышли четыре дизельные подлодки (Б-4, Б-36, Б-59 и Б-130). О том, куда они пойдут, команде никто не сообщил.
— Строгая секретность была во всем, — рассказывает участник тех событий, бывший командир рулевой группы лодки Б-59 Виктор Михайлов. — Еще до отправления лодки перебазировали в Сайда Губу (поселок на побережье Баренцева моря. — Ред.). Там сделали отдельный причал, огородили все вокруг колючей проволокой и ввели строгий пропускной режим. Незадолго до отправления мы получили карты всего Мирового океана. Это означало, что направить нас могут в любую точку.
Но и это еще не все странности того похода. На каждой подводной лодке было по 22 торпеды, и одна из них с ядерной боеголовкой. Впервые в истории СССР атомное оружие оказалось на борту подлодок. Даже много чего повидавшие командиры были в недоумении.
— Мы никогда не пользовались атомным оружием, не испытывали его. Мы даже не знали, в каких случаях его следует применять, — рассказывает бывший командир подводной лодки Б-4, капитан 1-го ранга в отставке Рюрик Кетов. — И поэтому, естественно, возник вопрос: а зачем нам вообще ядерные торпеды? Но никто из начальства не хотел отвечать. По-моему, все боялись брать на себя ответственность в этом вопросе. Только начальник штаба флота адмирал Рассохо не выдержал и сказал: «Ладно, ребята, записывайте. Спецоружие следует применять, если вас будут бомбить и вы получите дырку в корпусе, и по специальному приказу из Москвы. Все!» Получается, в первый и последний раз за всю историю нашего флота командир корабля имел право самостоятельно использовать атомное оружие! Кстати, за ядерную торпеду на лодке отвечал специальный человек — капитан-лейтенант. Он не отходил от этой торпеды ни на шаг, буквально спал с ней в обнимку.
Только после выхода из Кольского залива командиры подводных лодок вскрыли запечатанные сургучом пакеты с грифом «Совершенно секретно» и наконец-то узнали, что лодки направляются на Кубу, в порт Мариэль.
Еж в американских штанах
А началось все в 1961 году, когда США разместили в Турции 15 ракет с ядерными боеголовками. Они могли долететь до Москвы примерно за 10 минут. Притом, что нашим ракетам потребовалось бы 30–35 минут, чтобы долететь до Америки. Никита Хрущев узнал об этом совершенно случайно во время своего визита в Болгарию в мае 1962 года. Чтобы восстановить равновесие, он предложил разместить советское ядерное оружие прямо под носом у американцев — на Кубе. «Запустить американцам ежа в штаны» — так выразился тогда Хрущев.
— Операция называлась «Анадырь», — рассказывает бывший штурман подводной лодки Б-36, контр-адмирал в отставке Владлен Наумов. — Она заключалась в том, чтобы тайно перевести на Кубу войска, торпедные катера, ракеты, танки, самолеты. Чтобы запутать американцев, войска перевозили вместе с тулупами, дубленкам и лыжами. Уже на Кубе наши ребята сдавали лыжи и получали тропическую форму. И американцы долго ничего не подозревали.
Только 4 октября 1962 года США обнаружили на Кубе советские ракеты средней дальности. В то время на «остров свободы» уже прибыли около 25 тысяч наших военнослужащих (всего собирались перевезти примерно 40 тысяч человек), торпедные катера и самолеты. В пути были и четыре дизельные подводные лодки. Предполагалось, что они станут частью пятого Военно-Морского Флота СССР, базирующегося на Кубе.
— Джону Кеннеди предлагали уничтожить наши ракеты точечными ударами, — говорит Владлен Наумов. — Но он боялся, что часть советских ракет уцелеет и тут же полетит на Вашингтон. Советники сообщили президенту, что в предполагаемой ядерной войне, скорее всего, победит США, но четверть всей промышленности страны будет уничтожена, и погибнут около 30 миллионов американцев. «Мне такая победа не нужна!» — категорично ответил Кеннеди.
И тогда американцы начали блокаду Кубы. Территорию примерно в 1000 километров вокруг берегов острова они объявили карантинной зоной, куда не пускали никакие корабли (кстати, согласно международному праву блокада является актом войны).
— Хрущев в ответ заявил, что если американцы будут останавливать советские судна и обыскивать их, то он отдаст приказ нашим подлодкам топить военные корабли противника, — рассказывает бывший командир группы ОСНАЗ подводной лодки Б-36, капитан 1-го ранга в отставке Радомир Аникин. — Так американцы поняли, что в районе Кубы есть советские подводные лодки. И они бросили все силы, чтобы отыскать их.
На поиски четырех наших подлодок вышел целый флот — три авианосца (на борту каждого было по 50 самолетов и вертолетов), 180 кораблей сопровождения и почти 200 самолетов базовой патрульной авиации. Мир со страхом ожидал начала ядерной войны… Простые американцы, которые жили на побережье США, собирали вещи и в панике уезжали вглубь страны. И только на четырех советских подводных лодках толком ничего не знали об этих событиях: во время регулярных сеансов радиосвязи Москва и словом не обмолвилась о том, какие страсти разгораются вокруг Кубы.
Кошки-мышки в Саргассовом море
Только первые пять-семь дней пути были для четырех наших подлодок относительно спокойными. Проблемы начались в Саргассовом море.
— Все небо было закрыто самолетами, — рассказывает Радомир Аникин. — Американцы тогда получили новые самолеты «Орион». В воздухе они могли находиться чуть ли не сутки. За несколько дней я обнаружил около 200 американских самолетов. И мы, кстати, успешно скрывались от них почти на всем нашем пути. Как? Смотрите, лодка находится под водой, а наверху виднеется лишь воздухозаборник. На поверхности остается что-то вроде маленькой лодочки длиной примерно пять метров. Противнику трудно ее обнаружить. А мы из-под воды можем все видеть и вести радиотехническую разведку.
Вот летит самолет, мы его обнаруживаем с помощью радиолокатора и высчитываем, когда он будет в нашей точке. После этого погружаемся. Когда он пролетает мимо, мы опять всплываем.
Но не все так просто. Саргассово море патрулировали еще и американские корабли. Скрыться от них было крайне сложно. Особенно если учесть, что дизельная подводная лодка должна регулярно всплывать на поверхность для подзарядки аккумуляторной батареи. Под водой она могла оставаться максимум около 5 суток. Стоило нашим лодкам всплыть, как рядом тут же оказывались американцы. Так и не зарядив до конца аккумуляторную батарею, не провентилировав лодку, подводникам вновь приходилось уходить на глубину. Около месяца продолжалась эта игра в «кошки-мышки».
От мучений спасал только спирт
Ситуацию усугубляло еще и то, что наши «северные» дизельные подводные лодки совершенно не подходили для южных широт. У них просто не было системы кондиционирования. А ведь на глубине 200 метров температура воды в Саргассовом море была около 30 градусов! К тому же, если лодка не поднималась на поверхность больше 6 часов, команда уже ощущала недостаток кислорода.
— Самым прохладным был 1-й отсек, где находились торпеды, — рассказывает Владлен Наумов. — Там столбик термометра поднимался до отметки 40 градусов тепла. Как сейчас помню: ложишься на торпеду, а она кажется такой холодной! Некоторые члены экипажа прямо спали на них. В электромоторном и аккумуляторных отсеках было куда жарче — порядка 65–70 градусов. И это при высочайшей влажности, повышенном содержании углекислого газа в воздухе и вредных испарений от топлива, масла. Люди несли вахту по 20 минут. Потом они падали в обморок, их уносили в более прохладное место. Когда они приходили в себя, то тут же возвращались обратно.
Любая одежда приносила лишние мучения. Поэтому вскоре подводники ходили только в трусах и в тапках с обрезанными задниками (пройтись по палубе отсеков босиком было невозможно: ноги обжигало). Через плечо — полотенце, чтобы стирать пот с тела. Но и оно не очень-то и помогало. Пот все равно лился градом.
— Принимать регулярно душ на дизельных подлодках практически невозможно, — говорит Владлен Наумов. — Мыться мы могли только морской водой. Для нее изобретено специальное мыло. Не знаю, может, для северных морей оно и подходит, но в Саргассовом это было не мыло, а какое-то мучение. Оно размазывалось по телу белой массой и толком не смывалось. Мы его потом просто соскабливали. В последний раз я нормально помылся, когда мы еще только вышли в субтропики. Во время моей ночной вахты пошел ливень: я взял мочалку и с удовольствием принял душ прямо на мостике.
Из-за постоянной жары и невозможности принять душ настоящей бедой подводников стала потница. Причем протекала она в самой тяжелой форме. Все тело было покрыто гнойными прыщами величиной с зерно просо. У некоторых подводников отекли ноги и стали в два раза толще обычного.
— Пресная вода на корабле была дефицитом, — вспоминает Владлен Наумов. — Нам выдавали один-два стакана чая в день. Однажды я залпом выпил кружку холодной водички. А через несколько секунд почувствовал, как у меня буквально шевелится вся кожа. Смотрю, по всему телу под тонким, почти прозрачным слоем кожи появились светлые мелкие пузырики воды. Я провел по ним полотенцем, и оно в ту же секунду намокло. На этом все и закончилось: я остался таким же разгоряченным, потным и так же снова хотел пить. В туалет мы неделю не ходили вообще. Все через пот выходило. Да и есть было крайне тяжело: во рту сухо, ничего не лезет. Мы смачивали вином рот, а потом что-то туда засовывали. Вот и вся трапеза…
Спасались только спиртом. Каждый день начальник медицинской службы вместе с вестовым матросом разносил подводникам салфетки, пропитанные 70-градусным раствором спирта. Люди протирали им измученную кожу, и на некоторое время становилось чуть легче. А некоторые подводники даже мастерили себе вентиляторы. К запасным моторчикам они присоединяли крышки от консервных банок. Поделку ласково называли «ушастиком».
— Знаете, на дизельной подводной лодке нет ни крыс, ни тараканов. Выжить там может только человек… — признается Радомир Аникин. — Конечно, нам было очень тяжело. Но ни один человек не ныл, не стонал. Только в беспамятстве кто-то мог что-то пробормотать. Может быть, это звучит сейчас высокопарно, но мы чувствовали тогда ответственность за свою Родину. И это нас поддерживало.
Пять минут до конца света
В таких нечеловеческих условиях экипажи четырех подлодок еще находили в себе силы скрываться от американского флота. И это притом, что аккумуляторные батареи были практически разряжены, почти все электроприборы отключены и несколько дней не работал камбуз. Первой 25 октября 1962 года пришлось всплыть лодке Б-130. А через два дня на поверхность поднялась и Б-59. Ее встретили авианосец «Рэндольф» и 11 эсминцев и фрегатов.
— С подлодкой Б-59 американцы вели себя очень нагло, — рассказывает Радомир Аникин. — Они обстреливали ее, сбрасывали рядом глубинные бомбы, самолеты противолодочной авиации имитировали боевые заходы.
Тогда от ядерной войны мир отделяло несколько минут.
— Мы подняли наш военно-морской флаг, — вспоминает Виктор Михайлов, командир рулевой группы лодки Б-59. — Несколько раз дали сигнал: «Прекратите провокационные действия! Корабль принадлежит СССР и находится в нейтральных водах!» Вместо ответа продолжалась стрельба, а самолеты штурмовой авиации давали залпы по курсу и вдоль бортов лодки. Никто из нас не понимал, началась война или еще нет.
Командир Б-59 Виталий Савицкий хотел уже отдать приказ на пуск торпед по американским кораблям… Мир спас случай.
— Уже была дана команда на срочное погружение, — говорит Радомир Аникин. — Наверху в этот момент оставались только матрос-сигнальщик, начальник штаба дивизии Василий Архипов и командир. Первым в лодку спускался сигнальщик с прожектором. И так получилось, что он застрял в люке. Командир не мог попасть внутрь, пока сигнальщика не втащили. И как раз в этот момент американцы прекратили обстрел и начали вызывать лодку прожектором. Начальник штаба это увидел и крикнул: «Командир, стой! Они нас вызывают, значит, не война! Отмени приказ!» Если бы сигнальщик не застрял, я не знаю, что было бы с миром... Кстати, американский командующий потом благодарил наших подводников за то, что они не применили ядерное оружие…
«Парень по фамилии Архипов спас мир», — говорили тогда в Америке. А в 2003 году Василию Архипову за стойкость и мужество посмертно вручили национальную премию Италии «Ангелы нашего времени»…
— На лодке Б-59 ходил мой друг, — рассказывает Радомир Аникин. — Он вспоминал, что после прекращения огня американцы включили музыку на полную громкость, стали смеяться, танцевать. А с нашей лодкой Б-36 они вели себя очень корректно. Когда мы поднялись на поверхность, нас встретил только один миноносец. Оттуда нам послали сигнал: «Что случилось? Нуждаетесь ли вы в помощи?» Мы ничего не ответили.
Живыми не ждали
Американцы не смогли заставить подняться на поверхность только одну подводную лодку Б-4. Впрочем, и остальные наши лодки недолго оставались под носом у американцев. Зарядив аккумуляторные батареи, провентилировав отсеки, они тут же погружались на глубину. Больше корабли США поднять их на поверхность не смогли.
А 28 октября СССР и США наконец-то пришли к соглашению: Хрущев согласился демонтировать кубинские ракеты при условии, что американцы никогда больше не будут вторгаться на Кубу, а заодно уберут свои ракеты из Турции. Кеннеди с радостью принял это предложение.
Четыре подводные лодки, от которых зависело будущее мира, прибыли на базу в Кольскй залив только в декабре. Теплой встречи не получилось… «А мы вас живыми и не ждали», — откровенно сказал тогда начальник Политуправления Северного флота вице-адмирал Федор Сизов.
В январе 1963 года командиров лодок Б-4, Б-36 и Б-130 вызвали в Министерство обороны. Заседание вел первый заместитель Министерства обороны СССР Андрей Гречко.
— На военном совете страны наши руководители никак не могли понять, почему мы не могли оторваться от американцев, — вспоминает бывший командир Б-4 Рюрик Кетов. — Гречко сказал тогда: «Никита Сергеевич (Хрущев. — Ред.) поручил мне разобраться с этим грязным делом! Безобразие! Опозорили Россию!» Мы долго объясняли, что дизельные подводные лодки просто обязаны всплывать на поверхность для подзарядки аккумуляторных батарей. И в этот момент обнаружить их проще простого. «Какие батареи? Какая зарядка?» — кричали генералы. Оказалось, высшее военное руководство страны искренне полагало, что отправило на Кубу не дизельные, а новые атомные подлодки…
— Гречко спрашивал: «Почему вы не забросали вражеские корабли гранатами?», — рассказывает Виктор Михайлов. — Какие гранаты? У нас их не было! Основное предназначение дизельной подводной лодки — топить корабли противника.
Заседание закончилось… Командирам никто не сказал даже простого «спасибо».
— Наградили ли нас? О Господи… Да нас только ругали за нашу якобы нерасторопность, неправильность, — с сожалением говорит Рюрик Кетов. — Ну что об этом вспоминать… Слава богу, живы тогда остались…
