Не стал спортсменом — стал бизнесменом
— Игорь, как вы стали бизнесменом?
— Продавать диски я начал с 19 лет. С детства занимался спортом, учился в школе олимпийского резерва, выступал за сборную Петербурга по спортивной гимнастике. Но был слишком высоким для того, чтобы ставить рекорды. Ушел. Оказавшись в «неспортивном» мире, понял, что мое образование оставляет желать лучшего — все-таки спортшкола уступает обычной. Начал работать грузчиком. Почти два года копил деньги. В 19 лет открыл свой первый ларечек по продаже аудиовизуальной продукции. К 25 годам у меня было уже 10 торговых помещений по городу.
— И когда вас впервые обвинили в нарушении авторских прав?
— В мире авторского права много неразберихи. Товара — много, сложно отследить цепочку фирм и найти, какая именно ответственна за выпуск диска, кто кому передал права и т. д. К тому же неясно, почему права на один фильм стоят миллион рублей, а на другой — 10 тысяч рублей. В общем, нет ясных правил, по которым можно играть в этом бизнесе. Так что, если правоохранительные органы приходят к вам с проверкой, нарушение всегда найдут, тем более у них там своя статистика...
В 2011 году оперативники пришли ко мне в торговый павильончик в ТЦ «Звездный». И нашли диск с допремьерными фильмами. Мне его в качестве новинки прислала московская фирма, с которой у меня был заключен договор — по идее они и должны были нести ответственность за соблюдение всех прав по диску. Но обвинили меня.
Прожарка в «Крестах»
— Как вы в тюрьме оказались?
— Было слушание в суде, и я не смог прийти... Умерла мама, потом я лечился в Военно-медицинской академии. У меня был документ о том, что я в больнице, но, как я потом уже понял, надо было принести эту бумажку в суд лично. А я не смог. Меня объявили в розыск — хотя я и не думал скрываться! Через какое-то время, когда был уже дома, ко мне постучались оперативники.
Сказали: «Поехали». Я и поехал, думая, что меня везут дать какие-то показания... Не подозревал, что окажусь в «Крестах». Ведь я никого не убил, ничего серьезного не сотворил... В общем, как был — в рубашке, шортах, кроссовках, с 500 рублями и пачкой сигарет в кармане, — так и вышел из дома. Телефон в изоляторе потом отобрали. Гражданская жена и близкие искали меня целую неделю — не зная, где я и что со мной, представляете?!
— Что почувствовали, впервые оказавшись в изоляторе?
— Шок, а потом — панику. Рядом со мной были обвиняемые в убийстве, в наркоторговле, других злостных преступлениях. На душе было тяжело... Самое ужасное — осознание того, что тебе некуда идти: камера 8 метров на четверых, делаешь два шага — и вот уже закрытое окно, закрытая дверь, столик и туалет. И все. Ты взаперти. Ни любимая женщина, ни близкие, ни адвокат — никто не знает, где ты, что с тобой. Это был кошмар.
— Вы думали о том, что не заслужили этого?
— Конечно. Первые дни у меня была так называемая прожарка — есть такое слово в тюремном жаргоне. Я сидел и злился на себя, обвинял всех подряд в своих злоключениях. А потом, где-то через неделю, адаптировался к ограниченной жизни. Стал больше двигаться — подтягиваться, отжиматься. Изучал литературу, российское законодательство. Разговаривал с сокамерниками — в основном это были молодые люди, обвиняемые в продаже небольшого количества наркотических веществ.
Таких драк, как в кино иногда показывают, не было: сотрудники ФСИН следят за порядком. Через неделю на суде попросил связаться с любимой женщиной — Татьяной Соколовой. Она мне здорово помогла. Наняла адвоката, который пришел ко мне в изолятор. Заказывала мне через онлайн-магазин в СИЗО вещи первой необходимости, чтобы я мог чувствовать себя человеком — элементарные зубную щетку, мыло, чай, сахар...
— Уже через две недели вашего заключения в действие вступила амнистия. Появилась надежда выйти?
— Особо не рассчитывал. Я читал газеты в изоляторе: говорили, что за первый месяц по всей стране вышли только 14 человек. Я не верил, что стану одним из счастливчиков. Думал, что это голословный закон, который, скорее всего, широко применяться не будет. Но решил попробовать. Каждое заседание давалось тяжело. Психуешь, нервничаешь — а вдруг что-то пойдет не так?!
— Но по условиям амнистии вы должны были заплатить больше 2 миллионов рублей компаниям в Амстердаме и Вашингтоне.
— Представители Российской антипиратской организации вошли в мое положение, высказались на суде, что я исправился, что нарушения случаются, что никакого толка от того, что я буду сидеть в тюрьме, нет. В общем, они отказались от претензий на эти 2 миллиона.
От тюрьмы никто не застрахован
— Что испытали, когда вас освободили в зале суда?
— Это был прекрасный момент, чувство маленькой победы. Вышел из здания суда в приподнятом настроении, но очень уставший морально. Друзья звонили и приглашали отметить где-то это событие. Но первой моей мыслью было одно — отправиться домой, покушать домашней еды, хорошего борща, курицы и котлет. А затем просто побыть в своем теплом доме рядом с близкими людьми...
Владимир Путин — грамотный руководитель, он понимал, подписывая закон об амнистии, что все люди ошибаются, и если просчет несерьезный, не связанный с убийствами или увечьями, то надо предоставлять оступившимся второй шанс. Если рассудить: я плачу налоги, даю людям работу — и меня за один диск посадить за решетку на 6 лет? Несерьезно.
У амнистированного есть возможность не в тюрьме, а в жизни, своими поступками доказать, что он исправился. Уголовное дело — это встряска для человека. Большое спасибо Путину, что он идет навстречу людям.
— Что изменилось в вашей жизни после амнистии?
— Стал меньше гнаться за суперприбылью, зато четче и внимательнее отслеживать документы по каждому диску, чтобы в моих торговых павильонах не было контрафакта. Три месяца в изоляторе пошли впрок — я увидел, кто мне настоящий друг, а кто просто языком мелет. Осознал, что никто от тюрьмы не застрахован. Иногда я навещаю своих сокамерников — недавно передавал молодым ребятам сигареты, поговорили. Почувствовал, что они воспрянули духом — амнистия работает, значит, и у них есть надежда!
Фото - piter-piter.ru/
