Но вот о чем почти не пишут, так это о вдруг пробудившейся у казаков тяги к национальной независимости. Именно в этом сейчас и заключается главная интрига. Госполитика, которая вроде бы сулит казакам материальные блага, неожиданно встретила с их стороны активное сопротивление. В чем тут дело, рассказал президент Фонда казачьей культуры Юрий Чирков. Он — авторитетная фигура в казачестве. Чирков возглавляет известный казачий фольклорный ансамбль «Братина» и часто ездит в экспедиции по исконным казачьим местам — записывает старинные песни, а заодно узнает, чем сегодня живут казаки. «МК» в Питере» уже не раз публиковал репортажи о его поездках в казачьи станицы Чечни, Дагестана, Ингушетии, Ставропольского и Краснодарского краев. Он как никто в курсе происходящего.
Страна казаков
— Идея Казакии — страны казаков — была сформулирована в середине 20-х годов во Франции, — рассказывает Юрий Чирков. — Ее активно продвигал бывший атаман войска Донского Краснов. Но уже к концу 30-х годов идея умерла, не возымев поддержки даже среди казаков-эмигрантов. И вдруг в начале 2000-х она неожиданно возродилась в современной России. Возникло сообщество родовых казаков «Казарла», в котором сегодня состоит на удивление много молодежи. Они создали свой сайт, следом — журнал. Но взгляды этих людей радикальны и агрессивны по отношению к русским. «Казарла» пытается проповедовать идеологию казачьего присуда — своего отдельного государства, языка и особого казачьего народа, который изначально имеет едва ли не тюркское происхождение.
— По-вашему, у этой идеи есть историческое обоснование?
— Нет. Я по образованию этномузыколог, занимаюсь исследованиями. Уже много лет езжу по станицам, в основном Кубанского и Терского войск, записываю казачьи песни и былины. Даже в самых древних и архаичных из них нет ни одного намека на тюркские лады. Хотя они не могут исчезнуть бесследно и обычно сразу вылезают наружу, как их ни прячь. Например, есть удивительные казаки-нагайбаки, это татары, крещенные еще при Иване Грозном. Они хорошо себя зарекомендовали в войне с Наполеоном, вернувшись из европейского похода, создали поселения Париж, Берлин, Варна, Фершанпенуаз… У себя в православных храмах эти казаки ведут службы на татарском языке. И песни казачьи поют по-татарски, но в народных славянских ладах. Нагайбаки приезжали к нам в Питер на казачий фестиваль. Я сразу их отвел в консерваторию, мы попробовали копнуть поглубже — все-таки казачьи песни относительно недавние — им 2–3 века. А мы послушали их обрядовые песни, исполняемые на свадьбах, похоронах. Чуть-чуть «поскребли ногтем» — и тут же полезла тюркская пентатоника. Но вот у остальных казаков она не прослеживается. Для меня это лакмусовая бумажка. Впрочем, сторонников казачьего народа, кажется, не особо интересует историческое и научное обоснование своей правоты. Они просто верят, что они другие, особенные, не русские. При этом я вижу, что движение приобрело довольно большую аудиторию и его популярность растет.
— Странное дело: раньше отсутствие молодежи было проблемой казачьих организаций. И вдруг такой поворот! Казачья молодежь проснулась, но совсем не так, как хотелось бы государству, да и самим казакам старшего поколения.
— Думаю, то, что мы наблюдаем, — ответная реакция на политику властей в отношении казаков. Если раньше казачьи организации состояли в основном из родовых казаков и представляли собой землячества, то в 2005 году вышел закон о государственной реестровой казачьей службе. Теперь в казаки может записаться любой. Появились казачьи патрули. Казаки стали помощниками полиции — собирают бомжей по помойкам, шугают бабок-торговок на вокзалах. Государство опустило казачий образ ниже ментовского плинтуса. Но на подобные мероприятия выделяются какие-то деньги. Благодаря новому закону у тех, кто вовремя подсуетился, появилась возможность присосаться к бюджетной кормушке. Ясно, что деньги пойдут не столько на казачьи патрули, сколько гулять по карманам. Как результат в Питере — казачьи организации теперь в большинстве состоят из неказаков и управляются такими же атаманами-неказаками. Примерно то же самое происходит и на местах. Например, Терскому войску были выделены традиционные казачьи земли. Терский экс-атаман Василий Бондарев подмял эти земли под себя, на него стали работать несколько колхозов. Все думали, что деньги идут в казну войска. Оказалось, что нет. А чтобы исключить лишние вопросы, всю структуру перекроили, переделали устав. И за 5 лет казачье войско родовых казаков превратилось в реестровое войско, состоящее в основном из отставных милиционеров и военных.
Вот такими действиями государство и создало питательную среду для казачьего протеста. На фоне происходящего мы видим мощнейший рывок сепаратизма среди потомков настоящих родовых казаков. Они требуют признать их народом, проводят митинги, Круги, научные конференции…
Путин сдал Ставрополь Кадырову?
— Межнациональная ситуация на юге России, должно быть, тоже способствует радикализации казачества?
— Без сомнения. На Ставрополье люди открыто говорят: государство нас сдало. На территорию края хлынуло население сопредельных кавказских республик. Лавинообразно идут самозахваты земли выходцами с Кавказа. Точно так же идут рейдерские захваты местных заводов. Кавказская молодежь ведет себя на улицах нагло. Как только казачья молодежь пытается этому противостоять, парней тут же сажают. Чеченцы танцуют на улицах Ставрополя лезгинку. Недавно в ответ группа молодых казаков, которые регулярно приезжали в Питер на наши мастер-классы, стала устраивать там на площадях казачьи пляски. Их поддержали многие другие. Но теперь ребят начала преследовать полиция. Конечно, все это тоже подогревает радикальные настроения.
— Лезгинка — это ведь и казачий танец. Деникин в «Очерках русской смуты» описывает, как ведут себя разные казаки перед боем: донцы — молятся, кубанцы пляшут лезгинку.
— Это феномен заимствования. Казаки всегда принимали шерсть и зубы врага-соседа. Считали, что, только зная его язык, психологию, повадки, можно одержать над ним победу. В Псковской области мы как-то записали древний обрядовый танец «ломание», исполняемый перед охотой на медведя, — охотник в этом танце сам изображает медведя, как бы превращаясь в него, входит в особый психологический транс. Казачья лезгинка — примерно то же самое. Как и разные слова-заклинания в песнях. Недавно в станице Котляревской мы записали припев «Делла, делла, делла-ла». Смысла этих слов поющие казаки не знают — они явно позаимствованы из какой-то кавказской песни. То же самое «Ойса, ты ойса, ты меня не бойся…». Ойса — казачий вариант кавказского «асса».
Конвой для Полтавченко
— Совет по делам казачества при президенте возглавляет полпред в Центральном федеральном округе Александр Беглов — чиновник до мозга костей (бывший работник Ленинградского обкома КПСС, бывший руководитель канцелярии Смольного), к тому же не являющийся родовым казаком. Именно он несет ответственность за нынешнюю политику в отношении казачества?
— Думаю, эту ответственность несет администрация президента. Беглов здесь — фигура номинальная. Возглавляемый им Совет по делам казачества — аморфная организация, которая ничего не решает. Им, конечно, отпускаются какие-то деньги, они потихоньку чего-то там пилят. Например, у Беглова в этом совете работает бывший вице-губернатор Петербурга Александр Потехин. Одна дама-депутат бодро отчитывалась о создании «потемкинской» станицы в Омской области. Совет по делам казачества хотел отработать на ее примере схему казачьего самоуправления. Деньги были отпущены немереные. Мне потом звонили оттуда, рассказывали, что уже через год там все рухнуло. Но это уже не важно — деньги-то освоены… Настоящие казаки прекрасно видят всю эту чиновничью вакханалию. Вы думаете, самим казакам нравится, когда непонятные люди присваивают друг другу немыслимые звания, вручают алюминиевые кресты? А ведь в эти игры еще и государство играет! Например, представитель президента по СЗФО имеет право присваивать казачьи чины до есаула.
— В Петербурге официальные казачьи организации чем занимаются, кроме выяснения отношений друг с другом? Каковы их реальные дела?
— Про эти организации — про то, кто в них теперь состоит и кто ими руководит, — я чуть раньше сказал. То, что сейчас происходит, больше похоже на мелкую мышиную политическую возню. Самое главное — у них дел нет никаких, а одни только благие намерения. Казачьи организации вот уже много лет не знают, чем им в Петербурге заняться, какую нишу найти себе в мегаполисе. Сейчас вот разговоры идут о каком-то конвое для встречи высоких персон. Был же в Петербурге до революции казачий конвой у царя…
— …А сегодня чей это будет конвой? Полтавченко?
— Да без разницы. В любом случае это будет не конвой, а художественная самодеятельность. У меня есть друзья — родовые казаки-конники. Их человек 20. Они тут пытались парки патрулировать на своих конях. Их еще прежние городские атаманы годами за нос водили. Но потом ребята поняли, что они всем только для отчета нужны — дескать, вот у нас тут реальная казачья работа ведется. И четыре года назад создали свою конюшню в Поповке. Выставили охрану. Учат детей выездке, владению шашкой. Но при этом сознательно не используют в названии своей организации ни одного казачьего слова и дают от ворот поворот всем атаманам и батюшкам, которые периодически приезжают, зовут их с собой объединяться. Отвечают: «Хватит уже.15 лет объединялись».
— Может, возрождение казачества — это утопия?
— Нет. В местах исторического казачьего проживания есть немало казаков, которые крепко стоят на своей земле. И в гробу они видели весь этот реестр. В этом году «Братина» выступала в трех районах Волгоградской области, и заключительный концерт мы давали в уже в самом Волгограде. ЦКЗ на 1,5 тысячи мест был заполнен до отказа одной молодежью. Честно говоря, публика меня поразила. Везде были полные залы молодежи, которая вела себя как на рок-концерте. А ведь мы поем старинные былины казаков Кавказа, они длинные (по 7–8 минут), их трудно назвать развлекухой. К тому же в Волгоградской области — совсем другая казачья песенная традиция. И, тем не менее, каждая наша песня вызывала овацию, публика все время что-то скандировала. Самосознание казаков пробуждается, но одновременно растет и активное отторжение ими политики Кремля в отношении казачества. Если эта политика продолжится, будет нарастать и казачий сепаратизм. Все больше казаков будут осознавать себя отдельным народом, которому с российским государством, возможно, и не по пути.
